Канон

24. Узники Азкабана

Вечерами от Дублёра на меня лавиной валилась самая разнообразная информация — вкус маминых пирожных, запах паровозного дыма, занятия мордобоем с Сириусом и папой и уроки Богини. Она сразу взяла с места в карьер и заявила, что не будет меня учить простым вещам, поскольку именно для этого и предназначена школа.

— Поэтому займёмся-ка мы с тобой, Алекс, анимагией!

Анимагией! На минуточку, столь же сложной, сколь и бесполезной областью волшебной науки. Почему? Да всё очень просто — овладевший анимагией проходит при этом столь великолепную тренировку в трансфигурации, заклинаниях и ещё в нескольких дисциплинах, что сразу, автоматически переходит в разряд великих волшебников. Как, например, Сириус. Нет, ну это просто смешно!

Какие-то базовые постулаты мне уже были знакомы — либо читал, либо краем уха слышал от Гермионы. Главное — анимагическая форма. Её изменить невозможно после того, самого первого превращения. До — можно, но после — совершенно никак. По крайней мере, Пераспере таковой способ был неведом. И ещё — анимагическая форма тесно связана с Патронусом. То есть, соответствует ему. Но с Патронусом, оказывается, дело обстояло совсем иначе — его можно было менять. Мало кто учитывал эту связь при первом превращении, и поэтому, к примеру, Рита Скитер вместо боевой единицы превращалась в бесполезную букашку. И, наконец, третье — анимагическая форма по массе не может превосходить массу человека. Быть меньше — сколько угодно, а больше — ни-ни.

Я — то есть, Дублёр, понятное дело — вызвал Патронуса, и Богиня совершенно неприлично расхохоталась звонким, как колокольчик смехом. У меня чуть ноги не подогнулись от слабости, и я вызвал ещё один, только чтобы вновь услышать этот волшебный звук. Пераспера строго погрозила мне изящным пальчиком и сказала, что Олень — это, конечно здорово, но только как украшение детского утренника.

— Алекс, тебе нужно сильное, быстрое и ловкое животное, — сказала она. — Хищник! Учитывая массогабаритные ограничения, выбор не очень велик — большая собака, средняя кошка либо маленький медведь.

— Медведь, — хихикнул я.

— Безоружного человека такой же массы порвёт, даже не вспотев, — отрезала она.

— У нас уже есть собака в доме, — искоса поглядел я на ухмыляющегося Сириуса. — Ты не против, Бродяга, если я буду кошаком?