Наркоторговец

Найти

Настоящее время. Утро.

Снова этот злорадный, едкий, проникающий в каждый миллиметр мозга звук, который оповещает о предстоящей работе. Чонгук, не поднимая головы с подушки, одним движением руки выключает надоедливый будильник. Еле как поднимает своё и без того уставшее тело, открывает сонные глаза, которые закрылись лишь пару часов назад и, почесав затылок, плетётся в душ. Пожалуй, после ужасной ночи, коих немало, сейчас освежающий душ нужен больше, чем кофе. Включив прохладные струи воды, Чон встаёт под них, облокачивается на стену и опять погружается в свои мысли, что не дают покоя в последнее время всё чаще. Душат его разум, сердце заставляя безумно биться от безысходности, раздражает затруднённость в поисках. Боль свою в тишине глушит, сам себя уверяет, что нет в этом мире больше ничего, что могло бы заставить опустить руки. До боли сжимает волосы у корней и головой качает. Даже не замечает как прохладные капли воды давно сменились ледяными. Быстро стекают по накаченному телу, словно успокаивая, дурманя. Освежающая процедура, словно свободный полёт. Такой, где нет преград и трудностей, такой, когда в голове не крутятся надоедающие вопросы. Вопросы, которые Чонгук постоянно задаёт сам себе.

Парень поднимает голову вверх, оголяя лицо перед магической для него водой, и закусывает губу, понимая, как сейчас спокойно. Холод снаружи смешивается с его холодом внутри — гармония, идиллия. Холодное должно поддерживаться холодом, чтобы не растаять, не стать мягким и слишком слабым. Звучит как приговор для жаждущих любви и тепла.

Закончив все водные процедуры он не выходит из ванной, встаёт напротив зеркала и снова разговаривает. Не сам с собой, а с мамой. Это больно. Он чувствует эту неземную боль постоянно, когда смотрит на себя в зеркале, когда видит любое сходство своей внешности с маминой. Старается держаться и даже бровью не поведёт, настолько непоколебим. Но в душе он умирает каждый день. Ведь самые стойкие снаружи, всегда самые слабые внутри.

— Я действительно думал, что это он убийца, — смотрит в отражение своих же глаз, — если нет, то хотя-бы причастен к нему, но он слишком молод. Ким меня старше года на три. В тот ужасный день он был ещё маленький. Но тогда зачем он звонил тебе? Кто этот человек, ма? — в голосе отчётливо слышится разочарование, а сердце вновь больно покалывает и стальной рукой сжимает пылающий, словно в огне орган. — Чёрт!