ocd → harry styles [russian translation]

14.

Это случилось спустя два дня.

Это случилось в среду.

Занятия Кензи уже начались. Она возвращалась домой, не думая ни о чем. У Кензи был сюрприз для Гарри. Он все еще временами ныл, чтобы она прочитала ему одно из своих стихотворений, поэтому она обдумала справедливую сделку. Она прочитает свой стих, да, но это будет стих, который она написала для него.

У Гарри тоже был сюрприз для Кензи. Он собирается приготовить ужин, даже если он потратит половину еду из-за своей плохой координации. Он не знал, что приготовить, и не был уверен насчет ее любимых продуктов и подобного. Он остановился на стейке. Кто не любит стейки?

Как только Кензи оказалась в своей квартире, она быстро переоделась, прежде чем направилась к Гарри. Девушка постучала четыре раза в дверь, чтобы это не побеспокоило его. Гарри открывает дверь сразу после стука с нервной улыбкой на лице.

- Что ты здесь делаешь? – спрашивает он.

На нем был белый фартук, и Кензи отметила про себя, что это мило.

- Я хотела дать тебе кое-что, - она улыбается. – Почему на тебе передник?

- Просто так. Просто так. Просто так.

- Просто так?

Гарри складывает руки на груди, будучи побежденным.

- Я хотел приготовить ужин для тебя, но ты испортила сюрприз!

- Я испортила сюрприз, - говорит она насмешливым тоном, обвив руками его шею. – А что, если я вернусь позже и сделаю вид, что ничего не видела?

- Ты обещаешь забыть?

- Забыть что?

Их губы коснулись друг друга в последний раз, и этот раз был идеальным. Гарри не нужно было исправлять.

***

- Почти все готово. Ты можешь остаться, но ты должна закрыть глаза.

Гарри помогает Кензи, закрывая глаза своими руками за нее. Он пока не был готов, чтобы она увидела все.

- Не выходи, хорошо?

Как только Кензи кивнула, Гарри направился обратно на кухню. Два стейка были в духовке, а картофель – в кастрюле. Все должно было быть идеально. Он хотел, чтобы все было идеально. Он начал резать морковь и брокколи, напевая что-то себе под нос.

Парень не мог оставить морковь, пока не был уверен, что она нарезана идеально. Он услышал бульканье из испускающей пар кастрюли. Кензи позвала его, и это отвлекло Гарри.

- Я не могла сидеть так и ждать целую вечность. Ты… О Боже.

И Гарри всегда был таким неуклюжим.

- Гарри, - Кензи подбежала к нему, - это просто маленький порез, все в порядке.

И он никогда не был хорош в измельчении овощей.

- Джемма! – звала она. – Мы отвезем тебя в больницу и наложим швы.

- А что с нашим ужином?

- Когда мы вернемся, я обещаю, все будет в порядке.

Гарри задался вопросом на секунду, забыла ли она или просто испугалась из-за количества крови, вытекающего из запястья парня, который, как известно, ненавидел нечетные числа.

- Я-я не могу.

- Что ты имеешь в виду?

Ее глаза расширились.

- Я люблю тебя, Кензи. Я люблю тебя, Кензи. Я люблю тебя, Кензи.

- Я тоже люблю тебя, Гарри, но ты меня пугаешь. Я не понимаю.

Кензи не понимала многие вещи в Гарри.

- Спасибо за то, что не оставляла меня, - говорит он, поднимая нож еще раз.

- Гарри, что-что-что ты делаешь?

Его плечи напрягаются, челюсть сжимается. Его разум “изгибается”, и Гарри видит, как хлестнула кровь. Все, что он мог сделать, это потереть ладони.

Он слышит Джемму, звонящую в скорую помощь. Он слышит Кензи, которая просит его держать глаза открытыми.

Расплывчато. Все расплывчато, но не она.

 Гарри боялся любить. Ладно, он боялся любить Кензи, но она оказалась самой прекрасной вещью, на которой его заклинило. Она слушала и понимала. После всего она все еще здесь, и Гарри любил ее очень сильно. Он не думает, что смотрел на нее так до этого момента. Но она возненавидит Гарри, возненавидит его за ложь, за то, что он нарочно причинил себе боль. Он боится, что она возненавидит его за уход.

Гарри терял так много крови, он мог чувствовать, как умирает.

- Спасибо, что не оставляла меня. Прости, что сделал это. Я ненавижу себя за это. Я слишком слаб, я снова перестал принимать таблетки и я правда ненавижу чертову цифру один так сильно, как цифру три.

Это была не вина Гарри. Его разум и психика были искажены. И если он случайно порезал запястье острым ножом один раз, ничего не могло остановить от того, чтобы сделать это дважды.