Чонгук спускается вниз по лестнице и по приходу в столовую обводит взглядом всех сидящих, сразу почтенно кланяясь, прежде всего, отцу. Он серьезен в лице, и, даже не зная семейного строя, по его внушительной ауре и заметности можно понять, какое значительное место он занимает. Его во всем огромном клане глубоко уважают и почитают, а благодаря всем своим свершениям и чрезмерной строгости, никто никогда не посмеет сказать и слова. Мужчина эгоистичен и жаден, когда дело касается политики, но в силу возраста не видит другого выхода, кроме как готовить сыновей к будущему. Чонгук смиренно ждет позволения присоединиться к завтраку, и замечает движение справа от отца.
- Здравствуй, Чонгук, - со стула встает первый наследник, самый старший сын – Сону. – Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь и выспался, - на его лице даже мускул не дрогнул, он лишь глазами улыбается и протягивает правую руку. – Сегодня для тебя, да и для нашего будущего важный день, не забыл?
- Я полон сил и энергии, не волнуйся, хён, - Чон принимает рукопожатие и чуть приподнимает уголки губ в улыбке.
- Присаживайся, - старший указывает на стул рядом с собой, а сам возвращается на свое место. Чонгуку стоит только дождаться кроткого взгляда отца, который сам за себя говорит о позволении, и третий осторожно придвигает стул ближе, садясь.
- Конечно, наш Чонгук-и справится с сегодняшними задачами, - второй по старшинству брат, что сидит напротив, ярко улыбается Чону, отчего он сам не может не ответить взаимностью. Кван никогда своих чувств и эмоций не скрывает, искренен как с окружающими, так и с самим с собой, и эта черта оказывается угодна не всем. Практически никому.
- Я постараюсь, Кван-хён, - юноша кивает в знак благодарности и обращает свой взгляд к остальным сидящим.
Немного дальше от мужской составляющей семьи разместилась женская ее часть. Чонгук также кивает им, приветствуя, пусть даже совершенно бегло.
Мун и Сохи – матери наследников, которых обсуждаемые за столом дела клана не особо должны волновать. Мэй, покойную супругу, глава любил очень сильно, заботился и лелеял, как никого другого более, и был рад, когда она подарила ему третьего наследника. До того момента, пока она не умерла от потери крови, успев новорожденного только прижать к груди трясущимися руками и поцеловать.
Чонгук это знает, и считает, что именно любовь к супруге все еще удерживает его в глазах отца на достаточно достойном месте. Сону для него – гордость и достоинство, именно тот, кто уже достоин занять лидирующее место. Кван не смог еще с раннего детства обрадовать отца своими достижениями. Он учился прилежно и хорошо, но в нем не хватало именно этой уверенности и твердости, которая требуется. И не хватает до сих пор. Мужчина в нем никак не может увидеть достойного наследника, а потому сразу же принялся за третьего.
- Очень рада за тебя, Чонгук, - все невольно обращают внимание на Мун, что осмелилась за долгое время подать голос. – В таком юном возрасте ты уже достигаешь таких высот и получаешь значимые задания, чего не скажешь о других. Похвально.
- Мне уже двадцать три, и не скажу, что я слишком юн для подобного, - Чонгук отвечает резко и холодно, отчего женщина заметно меняется в лице и вытягивает губы в недовольстве.
- Я уже говорил тебе, Мун, – начал глава, откидываясь немного на спинку стула и вздыхая. – Мои решения не требуют чьих-либо комментариев, а тем более твоих. Ты сука, а потому сиди и молчи, пока тебя не спросят, - женщина от этих слов мелко дрожит и кивает, смотрит мельком на сыновей, но те никак не реагируют. Оба в любом случае примут сторону отца, кто бы что не говорил.
Чонгук поджимает губы и смотрит на Квана, который совсем на ситуацию не реагирует и смотрит незаметно в экран телефона, пролистывая ленту соцсети. Он очевидно понимает неправоту матери, а потому молчит. Тен сидит слева от него и также молчит, вот только сверлит Чона взглядом, а в ответ получает лишь ухмылку. Младший с трудом тушит в себе разгоревшийся пожар ненависти к брату и едва сдерживается, чтобы не перелезть через стол и не размазать Чонгука по полу.
Чон часто сравнивает младшего брата с тараканом, который лишь назойливо мельтешит перед глазами и абсолютно в своем существовании бесполезен. Тен также остер на язык, как и его мать, которая свою словесную желчь относительно неугодных ей не контролирует совсем. Чонгук не скрывает своего негативного к ней отношения, и может открыто говорить все, что посчитает нужным. Потому что имеет полное на то право. Потому что в стае сука должна молчать и воспитывать детей, ее никто никогда не спросит и не выслушает недовольства – это не волнует никого вовсе.
Отец выпрямляется и жестом приглашает всех к завтраку. В столовой слышится в основном звук касания посуд и приборов друг о друга – никто не проронил и слова. Чонгук ждет того, к чему его так торопил младший, и с каждой прошедшей минутой тишины все больше напрягается. Он изредка смотрит в сторону спокойного, отчасти задумчивого отца, и ждет хотя бы одной фразы, слова, но ничего.
- Чонгук, - он непроизвольно вздрагивает, услышав свое имя из уст мужчины, и поднял взгляд. – Мне сказали, что ты сдвинул время проведения собрания сегодня, это так?
- Да, - незамедлительно отвечает, даже не думая о последствиях.
- Я понял, что это из-за пар в университете, - мужчина делает глоток воды, что свидетельствует об окончании завтрака. – Рад, что, прежде всего, ты задумался о своей учебе. Меня устраивает данное время, так что все в твоих руках.
- Спасибо, отец, - Чон кротко кивает в знак благодарности и еле слышно выдыхает скопившийся в легких воздух. Страшно представить, что было бы, не устрой главу данное время.
- Надеюсь, сегодня все пройдет успешно, потому что мне совсем не хочется потом разгребать чьи-либо ошибки и выслушивать оскорбительные речи касательно вашего воспитания и обучения. Вы живете здесь не для того, чтобы позорить меня и порочить имя клана, - отец прочищает горло и вновь подносит стакан с водой к губам. – Я рассчитываю на тебя.
Чонгуку последней фразы достаточно, чтобы понять всю серьезность своего положения и ситуации. Он с позволения поднимается из-за стола и кланяется, совсем удаляясь из столовой. Ему было даже не до того, чтобы взглянуть на кого-либо и услышать что-то, кроме речи отца. Он был сердит и серьезен, как и большую часть своей жизни, но сегодня Чону пришлось впервые испытать это на себе. Чувствует, как по телу тепло разливаются энергия и непреодолимое желание скорее взять в руки управление делами клана и выйти на арену тройственного совета. Он ждал и готовился достаточно долго, но понимает, что все равно будет занимать второстепенную роль благодаря отцу или же старшему брату. Но пока устраивает даже такой расклад дел.
Чонгук хватает с плечиков свою ветровку и ключи от машины с тумбы, которая стоит недалеко от двери, а затем покидает стены особняка. Он на расстоянии уже заводит автомобиль, пока приближается к месту парковки, и нащупывает в кармане куртки пачку сигарет, облегченно выдыхая.
Садится в водительское кресло и полностью расслабляется, чувствуя себя в родной среде. Проехав уже какое-то расстояние от дома, Чонгук закуривает и медленно затягивается очередной дозой никотина. Вещество бьет с силой по всем рецепторам и нервным окончаниям, заставляя Чона снова затянуться и всем телом откинуться на спинку сидения, вдавливая педаль все сильнее в пол. Каждой клеткой своего тела он чувствует, как ядовитый дым растворяется в организме и циркулирует с кровью, окуная разум в бездонную пропасть под названием нирвана. Чонгук не курил сравнительно давно, а потому сейчас сигарета кажется ему лучшим наркотиком.
Чон заворачивает во двор университета, ощущает пронизывающие взгляды на себе и выходит, предварительно откинув окурок в сторону. На крыльце он видит уже пару знакомых лиц, а потому улыбается и одним движением руки чуть зачесывает волосы назад. Чонгук здоровается с Тэхеном и Юнги – закадычными друзьями, которые с ним рядом еще со школьной скамьи. Все трое из разных сотрудничающих кланов, как раз-таки, эти самые Три Семьи.
- Мелкий, - Юнги пожимает младшему руку и хлопает того по плечу, чуть улыбается и слегка тычет указательным пальцем в бок, отчего Чон смеется и толкает друга в плечо.
- Я младше тебя всего на год, чувак, - Чонгук улыбается и после подходит к Тэхену, точно также здороваясь с ним.
-Тебя последние пару дней не было на парах, на сообщения не отвечал, - смеется блондин и немного отводит взгляд в сторону, провожая взглядом очередную юбку первокурсницы. – Я уже думал, что ты сдох.
- Да пошёл ты, Тэхен, - Чон обращает внимание на ту же юбку и ухмыляется. – Первокурсницы?
- Охуенные первокурсницы, - Ким сверкает глазами и облизывает губы, что уходит от внимания двух других – привыкли.
Юнги заводит разговор о тех самых первокурсницах, одну из которых ему посчастливилось оприходовать прямо в туалете бара, но лица он ее не помнит от слова совсем. Чонгук же смеется с шутки Тэхена на эту тему, что-то вроде «А вдруг это был первокурсник?», за которую подзатыльник схватывает и смеется еще сильнее.
Голоса друзей в один миг становятся почти беззвучными, отдаляются с каждым новым вдохом кислорода все дальше. Он их слышит словно через вакуум, и, словно под гипнозом, идёт к источнику дурманящего аромата. Чон ощущает бешеное сердцебиение и пульсирующую боль в висках. Все тело вновь начинает лихорадочно дрожать, и он глубоко втягивает воздух через нос. Знакомый аромат ванили бьет в голову и опьяняет в сотни раз лучше, чем недавняя сигарета, его ведет, словно самого заядлого наркомана.
- На этот раз я тебя не потеряю, - шепчет он, вдыхая новую порцию воздуха и понимает, что предмет его желания с каждой секундой отдаляется. Чон срывается и бежит быстро, набирая нечеловеческую скорость, и не может совладать с собственным телом. Вновь вдыхает и улыбается пьяно, становясь все ближе к своей цели.
