Чонгук от отцовской комнаты до своей доходит буквально за несколько секунд, совершенно не желая оставаться с семьей наедине и обсуждать с братьями новое назначение. Он точно знает, что его покорно и тихо ждешь ты, продолжаешь каждую вещь в его обители пропитывать своим сладким запахом, которым он ночью точно надышаться не сможет – задохнется. Ему до сих пор сложно прийти в себя после недавнего срыва, помешательства – Чонгук и сам не знает, что это было, но безмерно благодарен тебе за то, что из этого забвения ты его своими объятиями, касаниями дрожащих рук смогла вывести. Он во всем винит вашу истинную связь, и в собственных суждениях уверен полностью.
Ты в ступоре после его ухода стояла еще несколько минут, стараясь наконец остановить беспрерывный поток слез, и чтобы отвлечься хоть как-то, принялась рассматривать его комнату. Чонгук ничего не запрещал и не говорил о неприкосновенности своих вещей, и потому ты бегло окидываешь взглядом какие-то непримечательные детали. На высоком комоде стоит несколько фоторамок, за стеклом которых изображена семья Чон в полном ее составе.
- Это Чонгук, - ты тепло улыбаешься и говоришь сама себе, когда берешь в руки фотографию, где запечатлены три маленьких мальчика. Чон от остальных отличается своей яркой улыбкой и взъерошенной копной смоляных волос, и ты вовсе начинаешь сомневаться в том, что это маленькое пухлощекое создание переросло в настоящего хищного зверя, который притащил тебя в свою обитель, словно вещь.
Ты вновь возвращаешься к первой рамке, рассматривая каждого члена правящей семьи внимательнее, и удивляешься, завидев подле сидящего главы двух женщин. Они улыбаются натянуто, и ты в глазах даже через фотографию читаешь грусть и отчаяние, которые в густую массу с принуждением мешаются и плотным занавесом перекрыты. Но ты видишь отчетливо и безошибочно, потому что отчасти каждую из них понимаешь. Они, несмотря ни на что, выглядят престижно, дорого и очень статно, полностью соответствуя своему статусу и мужчине, рядом с которым находятся.
- Значит, здесь есть и другие... суки, - последнее слово из себя буквально выдавливаешь, потому что оно на языке не вяжется совсем и кажется до тошноты отвратительным, но даже через силу решаешься привыкнуть к этому наименованию. – А это... - ты хмуришь брови и внимательно разглядываешь маленький черно-белый портрет женщины на тумбочке у кровати. – Красивая.
