Секрет

10

Северус аппарировал прямо в гостиную. Гермиона даже головы не подняла от подушки. Порывшись в сумке, Северус вытащил пачку сигарет, отметив про себя, что она последняя и что нужно купить еще. Что-то ему подсказывало, что в ближайшую неделю он накурится до тошноты. — Мисс Грейнджер, — он шагнул к кушетке, но остановился, оглядывая убогую гостиную и прикидывая, куда бы сесть, чтобы быть недалеко от девушки. — Извините, — ответила она глухо в подушку, все еще не поднимая головы. — Мисс Грейнджер, — он принял решение и сел на край кушетки, — посмотрите на меня, мне очень сложно говорить с вашим затылком. Она помотала головой. — Вы не боитесь трудностей, сэр. — Мисс Грейнджер, я понимаю, что, возможно, мои воспоминания как-то могли повлиять на вас, но я и представить себе не мог, что все так… — он запнулся, подбирая слово, — все так запутается. Я был почти уверен, что ваше увлечение логично закончилось на вашем шестом курсе, когда вы демонстрировали свою привязанность к Уизли. — Так вы знали? — она резко развернулась и посмотрела на него широко распахнутыми глазами. — Знал что? Что вы вбили себе в голову, что я привлекаю вас как… хм, мужчина? Я же не слепой, мисс Грейнджер. Это произошло на пятом курсе, когда мы над Протеевыми чарами работали? Или немного раньше? — Раньше. — Просто я понятия не имел, что послужило толчком, а сейчас понимаю, мои довольно редкие попытки помочь вам, не так ли? Но, как я уже сказал, я думал, что вы благополучно выбросили эти мысли из головы и переключили свое внимание на более достойный объект. — А вы что же — недостойный объект? — фыркнула Гермиона. Это предположение действительно было смешным. — Во-первых, я вас старше, мисс Грейнджер, это если исключить все те негативные моменты, которые присутствовали в моём отношении к вам во время вашего обучения. А во-вторых, я, как вы уже поняли, не способен на глубокое чувство, особенно, если оно не поощряется. — Вы говорили, что ваш патронус не перерождался, но ведь у Лили Эванс патронусом была лань? — Так говорил Альбус. А он вполне мог солгать, — Северус не смотрел на Гермиону. В комнате царил полумрак, несмотря на то, что день был в самом разгаре. — Откуда я знаю, какой патронус был у Лили? Где бы я смог его увидеть? — Угу. Тогда, во-первых, Селина не на много старше меня, и, судя по всему, ее возраст вполне устраивает вас, а ваш возраст вполне подходит для нее. Почему же для меня должно быть исключение? Вот только не нужно про учителя и ученицу. Истории, когда профессора женятся на своих студентках, уже даже не продаются, настолько они банальны и обыденны. А во-вторых, я разве что-то у вас прошу, сэр? Разве я претендую хоть на что-нибудь? Разве я хоть одним словом, хоть одним жестом, — она намеренно использовала его же собственные слова, — дала вам понять, что жажду взаимности? — Мисс Грейнджер… — Не перебивайте меня, сэр, дайте мне закончить, — Гермиона встала на колени прямо на кушетке, чтобы быть с ним одного роста хотя бы в таком положении. — Я вполне отдаю себе отчет, и всегда отдавала, что мои чувства — это только мое сумасшествие, и я не втягиваю в него никого другого. Возможно даже, что я влюбилась не в вас, а в придуманный мною самой образ. И да, вы своими контрастами, я понимаю, что вы делали это ненамеренно, правда, понимаю, сделали это сумасшествие вполне стабильным и отлично существующим при любых условиях. Вы меня никогда не поощряли и вели себя вполне профессионально, несмотря на то, что, оказывается, знали, что я испытываю к вам. И вы ни разу не унизили меня, хотя вполне могли, за что я вам очень благодарна. Я все понимаю и осознаю, сэр. Именно поэтому я делала все, чтобы как-то переключиться с вас на Рона. Теперь понимаете, почему вас не было в том злополучном списке? В нем были все те, кто мог бы помочь мне вас забыть. — Мисс Грейнджер… — Сэр, пожалуйста, — Гермиона неосознанно сложила руки в просительном жесте. — Вас вообще не в чем упрекнуть. Вы даже дотрагивались до меня: нечаянно или намеренно всего двенадцать раз с первого курса до четвертого мая 1996 года. Да, я считала, сэр, — сердито ответила она в ответ на его невысказанное изумление. — Насколько я помню, в конце шестого курса мы встречались наедине всего один раз, когда я… — он не договорил, но этого и не требовалось. Тот день, точнее ночь, они никогда не забудут. — Дважды, сэр, — тихо проговорила Гермиона, — мы встречались дважды. В первый раз именно вечером четвертого мая. Я пришла к вам, мне нужна была ваша помощь, а вы… — она замолчала, затем продолжила: — Вы находились под воздействием проклятья, очень сильного проклятья, сэр, и очень несветлого. Северус секунд десять смотрел на нее, потом вскочил с кушетки как ошпаренный. — Что это было за проклятье? — он быстро подошел к окну, рывком открыл форточку, чуть не вырвав дверцу, и закурил. — Я не специалист в такого рода проклятьях, но я пыталась выяснить в библиотеке, особенно в запретной секции… — Я ничего не помню про тот вечер, — Северус глубоко затянулся. Он проснулся пятого мая на полу в гостиной своих апартаментов, полуголый, с бешеной жаждой и сильной болью во всем теле. К тому же ему не давали покоя обрывки очень горячего сна, в котором фигурировал он сам, Гермиона Грейнджер и почему-то входная дверь в его апартаменты. — А вы и не должны были помнить, значит, я правильно определила, что это было. — Мисс Грейнджер, мне что клещами из вас информацию вытягивать? — рыкнул Северус. — Что за проклятье?! — Темная страсть, — ответила Гермиона. Он резко повернулся к ней. На его лице застыло выражение плохо контролируемого ужаса, а еще он просто смертельно побледнел. Северус думал на эту пакость, она первой пришла ему на ум. Но он проснулся один, за дверью не стояли родители какой-нибудь бедной девушки во главе с директором, жаждущие его крови, что давало робкую надежду на то, что, может быть, его прокляли чем-то другим. Все эти годы он нет-нет да вспоминал эту так и нерешенную в тот раз загадку, а горячие сны с Грейнджер заняли почетное место в первой тройке с его любимыми эротическими фантазиями. И вот, выясняется, что это был не сон. Оставалось надеяться, что он не был слишком груб. В то, что она испытывает к нему что-то серьёзное, он не верил. Потому что в этом случае он просто не знал, что будет делать и как будет реагировать. Хватит с него глупостей, которые он совершил или чуть не совершил, когда присматривал за ней во время их скитаний в последний год войны. Он тогда смертельно уставал и имел право на небольшую отдушину. — Что я с вами сделал? — вопрос был разумным, но задавал его Северус с огромным трудом. Гермиона внимательно посмотрела на него и, поняв, что он действительно ни черта не помнит, задумалась. * * * В этот вечер она решила, что нужно пойти к нему и попросить антидот. Хотя свою функцию амортенция выполнила, и Гермиона переживала сейчас период влюбленности к Рону, это зелье сильно влияло на восприятие, а это ей не нравилось. В голове стоял туман, и ее действительно занимали в этот год две вещи: влюбиться в Рона и добиться взаимности и отобрать странный учебник у Гарри. Больше ни на чем она сосредоточиться не могла. Но скоро должны наступить экзамены, а голова все еще не хотела проясняться, поэтому она вынуждена была отправиться к нему, пусть он даже выставит ее на посмешище. В кабинете его не было. Она, прекрасно понимая, что совершает глупость, постучалась в дверь, ведущую в его апартаменты, мотивируя это тем, что действительно очень нужно, да и к тому же она уже совершеннолетняя, а значит… Что это значит, додумать она не смогла, потому что дверь резко распахнулась. Он выглядел как пьяный. На этот раз он был не просто без мантии, но и без рубашки. — Грейнджер? Какого хрена ты тут забыла? Убирайся! — и он попытался захлопнуть дверь. Но она ему этого не позволила, ловко проскользнув в комнату. — Что с вами, сэр? Что случилось? — Уходи, — он отвернулся. — Меня прокляли. — Прокляли? Чем я могу помочь? — зелье все еще действовало, поэтому мысли текли вяло. К тому же в голове пульсировало эхо: "Рон, Рон, иди к Рону, зачем ты здесь?". — Грейнджер, пожалуйста, уйди, пока я еще себя хоть немного контролирую, — прошептал Северус. — Да что случилось, вам больно? — и тут она сделала ошибку, она дотронулась до его напряженной до такой степени, что видно было каждую мышцу, спины. В следующую секунду ее впечатали спиной в дверь. Когда его губы впились в ее, Гермиона успела даже пискнуть, а потом просто растворилась в ощущениях. Его язык сразу же принялся исследовать ее рот, касаться ее языка, зубов. Она сначала замерла, а потом несмело ответила. Почувствовав ответные касания ее языка, он зарычал и, подхватив под ягодицы, поднял, вынуждая обхватить его за талию ногами. Поднял он ее немного выше своего роста, и теперь, чтобы целовать его, ей пришлось наклонить голову. Зато ее шея и грудь оказалась рядом с его лицом. «Меня прокляли, уходите, — звучало в голове. — Он делает это не по своей воле, его прокляли. На твоем месте мог быть кто угодно, — она откинула голову, а его губы заскользили по шее. Тихонько застонав, она велела голосу в голове заткнуться. — Ну и что? Пусть так. Все равно у меня нет шансов, пусть хотя бы так». Все барьеры, созданные амортенцией, рухнули. Робкая влюбленность в Рона, спровоцированная зельем, но которая вполне могла прижиться, умерла, даже не пискнув, убитая охватившей Гермиону страстью. До этого момента она очень неявно ощущала чувственную составляющую своей любви. Ее беспокоили и заставляли покрываться руки мурашками воспоминания о его таких редких прикосновениях, но даже в своих фантазиях она никогда не заходила так далеко. Сейчас же она чувствовала каждое прикосновение необычайно остро, словно он прикасался к обнаженным нервам. Она могла только постанывать и гладить его по голове, обнаженным рукам, части спины, замирая от восторга, ощущая, как под ее пальцами напрягаются мышцы. Прижавшись к ней еще крепче, продолжая удерживать ее одной рукой, второй он распахнул мантию. Но под ней была еще и форменная блузка. Нетерпеливо рыкнув, он схватил за ворот и рванул. Маленькие пуговички посыпались на пол. Расстегивать белье он также не стал, просто резко потянул вниз, порвав тонкие лямки, освобождая при этом грудь. Его рука сжала небольшую упругую полусферу, заставив девушку содрогнуться от пронзившего её желания. Соски напряглись, а внизу живота появились тянущие ощущения. Очень скоро его рука оставила грудь и двинулась вниз по обнаженному животу. А губы теперь исследовали оставленную без ласки плоть. Когда его губы нашли напряженный сосок, Гермиона вскрикнула от остроты ощущений и попыталась прогнуться сильнее, вцепившись в черные волосы обеими руками. Наверное, он все это время пытался бороться с проклятьем. Потому что, как только она вскрикнула, Северус замер, затем резко отшатнулся от нее, опуская на пол. Она, не до конца придя в себя, протянула к нему руку. В его глазах мелькнуло узнавание и ужас, которые стремительно замещались той безумной полыхающей в нем страстью, созданной проклятьем. Но этой пары секунд, во время которой он ненадолго пришел в себя, хватило ему, чтобы отпрыгнуть в сторону, постаравшись, чтобы между ними оказался стол. — Грейнджер, убирайся, ради всего святого, отсюда, — сумел процедить он. Она непонимающе смотрела на него. — Грейнджер, не тяни время, если не хочешь, чтобы тебя оттрахали всеми известными способами! Если он думал, что высказанная вслух грубая пошлость заставит ее убежать с воплями, то он явно ошибся. Потому что Гермиона смогла на это только произнести: — О-о-о, — и слегка прикрыть глаза, пытаясь представить, как все, что он только что ей пообещал, будет выглядеть. Северусу каким-то невероятным образом удалось собрать в кулак всю свою волю, потому что он, глядя на Гермиону уже почти невменяемым взглядом, сумел прошептать: — Пошла вон! — слова сопровождались чарами, выпущенными на свободу невербально и без помощи палочки. В следующую секунду Гермиона оказалась в коридоре, пуговицы, взмыв с пола в воздух, прикрепились к блузке, которая сама очень быстро застегнулась, а мантия запахнулась. Дверь захлопнулась прямо у нее перед носом. Никогда еще девушка не чувствовала себя настолько плохо: тело ныло от перевозбуждения, не нашедшего естественной разрядки. В глазах двоилось от слез. Оставаться в коридоре в подземельях, находясь в таком раздрае, она не решилась, поэтому поспешила в гостиную своего факультета. Всю ночь она провертелась, пытаясь хоть как-то уменьшить тянущую боль в теле. Ей удалось уснуть, и во сне он не прервался, а пошел дальше. Чисто теоретически Гермиона прекрасно знала, что должно было произойти, если бы не чудовищный самоконтроль, позволяющий ему бороться даже с темномагическими проклятьями. Он снова целовал ее грудь, втягивая в рот нывший, напряженный сосок. Неосознанно она протянула руку и кончиками пальцев принялась дотрагиваться до вершины груди, периодически сжимая ее. Вот он просовывает между ними руку, стаскивает с нее трусики, и расстегивает ремень, дергает ширинку на своих брюках. Вторая рука поползла к святая святых спящей девушки. Стоило Гермионе дотронуться до себя, как тело словно пронзило электрическим током. Она выгнулась и еле слышно застонала, проснувшись с бешено колотящимся сердцем и отзвуками только что перенесенного удовольствия. А утром отправилась в библиотеку, искать, что же это было за проклятье. * * * — Мисс Грейнджер, — в голосе Северуса звучало беспокойство. — Что я с вами сделал? — Ничего, — вздохнула Гермиона. — Мисс Грейнджер, «Темная страсть» не подразумевает «ничего». — Я говорю правду, сэр. Вы слегка меня потискали, поцеловали, не могу сказать, что мне не понравилось, но это все. Вы каким-то образом смогли бороться с этой пакостью и вышвырнули меня за дверь прежде, чем случилось непоправимое. Северус закрыл глаза и провел рукой по волосам. Затем вспомнив о зажженной сигарете, затушил окурок в наспех наколдованной пепельнице и решительно подошел к кушетке. — Я не буду за это извиняться, мисс Грейнджер. — А я вроде не прошу передо мной извиняться. Тем более, что вам по сути извиняться не за что. — Но неужели все эти события, особенно то, что произошло после нашей второй встречи в том же месяце, не заставили вас пересмотреть свои чувства ко мне? — Хм, как бы поделикатнее сказать? Вот именно эти события вывели их на новый уровень. Ведь раньше я могла только догадываться, как это — целоваться с вами, а сейчас я знаю это. Проблема была в другом, и в этом-то как раз виноваты последствия нашей второй встречи. Я чуть с ума не сошла, пытаясь понять, как вы сумели остановиться: потому что у вас железный самоконтроль плюс вы действительно очень сильный маг, или потому что я вам настолько неинтересна, что, даже находясь под влиянием проклятья, вы меня не захотели? Особенно часто этот вопрос всплывал, когда приходила моя очередь носить крестраж. Знаете, такой мерзкий голосок в голове: "Он истинный Пожиратель смерти, Грейнджер. Думаешь, он когда-нибудь захочет какую-то грязнокровку?". — Не выражайтесь при мне, — поморщился Снейп. — А, собственно, почему? Я же не святую Лили так называю, а себя. — Мисс Грейнджер, чего вы от меня хотите? — Чтобы вы развеяли мои сомнения: почему вы тогда остановились? — Потому что вы правы, я боролся. Я понятия не имел, что в меня кинула эта ненормальная, но когда понял, чем это может закончиться… Я не помню тот вечер, но я очень хорошо знаю самого себя. Если бы мне было на вас совершенно наплевать, если бы я не подумал, а как я буду смотреть ей в глаза, то вы бы так просто не отделались. Наверное, поэтому я смог на время сбросить проклятье и принять определенные меры… — Вышвырнув меня из комнаты, — добавила Гермиона. — Кто вас так, кстати? — Белла, — неохотно признался Северус. — Она была настолько сумасшедшей, насколько страстной и любящей секс. В тот вечер она захотела меня. Я отказался, и она зарядила в меня эту пакость. — Если бы вы немного подождали, то она получила бы свое. С ней бы вы вряд ли себя сдерживали. — Скорее всего, да. Мисс Грейнджер, вы как хотите, а я хочу есть. Вы своей ребяческой выходкой оставили нас без обеда. Так что я пойду на кухню и сделаю что-нибудь, чтобы мы смогли подкрепиться. — Кто вам Селина? — Гермиона пошла за ним, остановившись в дверях. — Мисс Грейнджер, вы пользу не хотите принести? Лук, например, почистить и мелко нарезать? — Так кто вам Селина? — Гермиона чистила лук, про себя радуясь, что он ей дал именно этот овощ. В случае чего легко замаскировать слезы. — Селина — мой друг. — Она знает, что вы маг? — Нет, я сказал, что имею отношение к психиатрии, поэтому могу помочь. Я тогда помогал исправить ущерб, который Белла с Розье причинили ее семье, и начал именно с нее. Пришлось серьезно поработать с ее памятью, чтобы избавить от серьезных последствий, которые могли возникнуть у Селины в будущем. — Что они сделали? — Гермиона даже отложила лук. — Ничего существенного, не успели. Но напугали до полусмерти. В конце концов, Селина была в то время еще ребенком. Мисс Грейнджер, а зачем вы вообще ко мне в тот вечер пришли? — Северусу все еще не давала покоя эта ситуация. Он многое бы отдал, чтобы убедиться, что действительно не причинил никакого вреда невинной девушке. — Я… я… — Гермиона отложила нож. — Мне нужен был антидот от амортенции, — выпалила она. — Антидот? Вас кто-то напоил амортенцией? — он нахмурился, не прекращая помешивать что-то в кастрюле. — Ага, я сама, — кивнула Гермиона. — Чем вам доказать, что вы не чудовище, и что вы меня просто выставили за дверь? Не изнасиловали всеми возможными способами, хотя, возможно, и зря. Может, легилименция? Я не буду закрываться, обещаю.