Секрет

14

Северус не смотрел на нее, продолжая курить. Что он мог ей ответить? Что прекрасно осознавал, что его не может быть в ее жизни? Что давно уже убедил себя, что ее детское увлечение им прошло, и что скоро она станет миссис Рональд Уизли? Что он ошибся? Впервые в жизни ошибся, приняв решение за них обоих, не поговорив с ней, даже не увидев? Нет, ошибся он второй раз в жизни, первой ошибкой было принятие метки. «Если ты ошибаешься, Северус, то конкретно так, с размахом. Правда, зачем нужны мелкие жизненные ошибки? Если уж делать глупости, так чтобы не только тебя задело, да еще и по времени желательно подольше. Ты себе сколько лет дал? Семь? Вон, обернись, она уже пять лет тебя похоронить не может. На что тебе эта девчонка, правда? Ну и что, что только благодаря ей ты остался человеком. Главное — твой комфорт, да, Северус? Только вот был ли он, этот комфорт? Был ли хоть один день, когда ты не спрашивал себя, как она там? Был ли хоть один день, когда ты буквально заставлял себя не трогать газеты из дома? Не хотел знать? Получай! Что теперь будешь делать, а, шпион со стажем?». — Это вы послали Добби в Малфой-мэнор? — ей надоело ждать ответа, и она решила заполнить гнетущую паузу хоть чем-то. — Скажем так, я намекнул Аберфорту, что вы нуждаетесь в помощи. — Белла подтвердила ваши слова, чуть не размазав Сивого по стенке, — её голос звучал слишком спокойно, но Северус был пока не готов отвечать на её главные вопросы. — Я знаю, я слышал. Когда он пришел в себя в надежных руках Кингсли, то сразу же активировал жучка. Ему нужно было знать, что с ней все в порядке. Они уже были на улице, когда он услышал: — Герм, выходи за меня. — Да, Рон, конечно, я выйду за тебя, — он тогда не обратил внимания на то, как спокойно звучит ее голос. Что в нем отсутствуют даже намеки на какие-либо эмоции. Словно с Роном находилась кукла, а не живая девушка. На этой мажорной ноте жучок сдох. А Северус принял решение. Визжащая хижина заполыхала в Адском пламени. Заклятье на грани, заклятье, контролировать которое невероятно сложно, но еще сложнее его вызвать. Чтобы заполыхало Адское пламя, не нужно быть сильным волшебником, нужно всего лишь или страстно любить, или очень сильно ненавидеть. Мало кто об этом знал. Большинство думали, что Адское пламя может призвать только очень сильный маг. Заклятье, которое может питать только очень сильное чувство: любовь или ненависть, но он уже очень давно никого так сильно не ненавидел. Он смотрел, как взмывает вверх огненный феникс, охватывая всю хижину целиком, и мечтал, чтобы там же сгорело и чувство, которое питает сейчас это пламя. Так легко потерять контроль, так легко самому раствориться в этом пламени, нужно только отпустить чувства на волю, не справиться с самим собой. Он справился, он успел поймать пламя, ограничить его хижиной, и после этого потерял сознание, выжатый досуха. Он дал себе срок в семь лет, чтобы все забыть и просто жить дальше. Ему почти это удалось. Он даже пережил несколько довольно бурных романов, которые доставили ему массу удовольствий, вот только ни один из них не смог бы зажечь Адское пламя, да даже искорки бы не вышло. Но он почти убедил себя, что все в порядке, что он справился, что он вполне может вернуться домой, и его не будет корежить, если вдруг он встретит ее. Так что он спокойно воспринял новое появление Гермионы Грейнджер в своей жизни. Он был спокоен, только почему-то начал отвечать на ее вопросы. На очень личные вопросы, ответы на которые не знает никто, кроме него самого. Сейчас еще знает Гермиона. «Но это же ерунда, правда, Северус? Главное, что морда непроницаемая. А в этом ты большой мастер, даже она ничего не заподозрила». Он спокойно воспринял разговор с Кингсли, который говорил ему, что с девочкой что-то не так, совсем не так. Сейчас он мог признаться самому себе, что вычленил из этого разговора только то, что она все еще не замужем и, похоже, замуж не собирается. Он даже спокойно воспринял ее признание. Почти спокойно. Почти. «Хоть сам себе не лги, Северус. Ты так сильно боялся, что все твои усилия пойдут прахом, что старательно делал вид, будто это нормально, когда молодая девушка буквально похоронила себя рядом с твоей пустой могилой. Что то, что с ней происходит — это всего лишь отголоски детского увлечения, немного усиленные твоими сопливыми воспоминаниями. Что все пройдет, правда, Северус? Еще лет десять, и она будет лучше прежней, если раньше с голоду не умрет. Ты так сильно старался абстрагироваться от нее и ее проблем, что сам не заметил, как влип. Как запутался, и совершенно не представляешь, можно ли на этот раз распутать. Пойти убить Поттера, что ли?», — Северус выкинул окурок и, наконец, повернулся к Гермионе. — Как тебе удалось купить эту развалюху? — С большим трудом, — она не смотрела на него. Глаза щипало, хотелось плакать, но заплакать сейчас — показать, как сильно ей больно. Как сильно она его любит. Ведь он не знает, даже не догадывается, когда именно она осознала, что влюбилась. — Но дом до момента продажи числился на Тобиасе Снейпе, наследники свои права не предъявили, а в муниципалитете вообще забыли про этот Тупик. Его даже на аукцион не выставили, боялись, что меньше получат, чем если просто выставят мне счет. Правда, Кингсли немного поскандалил, но объяснить мне, почему я не должна покупать этот дом, внятно не смог. Теперь-то понятно, вот только нужно лучше за своим имуществом присматривать, профессор Снейп, — добавила она ядовито. — Документы вовремя оформлять, учебники старые с формулами Сектумсемпры где попало не разбрасывать. — Я почему-то был уверен, что дом был продан магами, в частности, сам министр приложил к этому руку. — Интересно, каким образом маги могли претендовать на дом, который по всем документам принадлежал твоему отцу? — Вот ведь, — Северус провел рукой по своим коротким волосам. Еще один штрих к тому, как сильно он хотел забыть все произошедшее. — И никто не напомнил мне про эти чертовы бумаги. Остричь волосы — это первое, что он сделал, оказавшись во Франции. Завершила его сегодняшний имидж Селина, которая прекрасно разбиралась в моде и в мужчинах. Она тогда прошлась вдоль длинных рядов висящей на вешалках одежды и практически не глядя повыдергивала массу вещей. Сунув все это Северусу, она отправила его в примерочную. Подошли практически все вещи, которые он тогда примерял. Глядя на себя в зеркале, он отмечал, что выглядит… хорошо. — А спросить было никак? Да бесплатный юрист вон через квартал принимает, — Гермиона скрестила руки на груди. — Никто, кроме тебя самого, не виноват, что ты лишился дома, который теперь мой. Должна же быть хоть какая-то справедливость. Хоть какая-то компенсация за то, что я на протяжении пяти лет считала тебя мертвым, тогда как ты прекрасно проводил время на континенте с Селиной. — Да что тебя на Селине переклинило? — с досадой бросил Северус. — Если для тебя это так важно — Селина действительно просто друг, ничего больше. — Тогда не Селина, тогда кто-то еще. Только не говори, что вел монашеский образ жизни. — Я не буду просить прощения. В конце концов, между нами ничего никогда не было, — Северус оперся спиной об высокий подоконник. — О, а ты никогда не просишь прощения, Северус, — она выплюнула его имя ему в лицо. — Но ведь дело-то не в Селинах, плевать я на них хотела. На самом деле — это ведь просто невыносимо для тебя, признать, что ты тоже чувствуешь какую-то странную симпатию к гриффиндорской заучке, правда? Проще оборотня закруциатить и запугать до полусмерти, чем признать: не нужно было так стремительно улепетывать на край света, не узнав хотя бы, а почему вышеупомянутая заучка была готова терпеть боль, а когда ты мне эту дрянь в голову засунул, было очень больно, лишь бы ее профессор, к которому она что-то там испытывает, что уже должно было пройти, продолжал с ней разговаривать и тихонько целовать, — плакать уже не хотелось. Она яростно смотрела на него и шипела как рассерженная кошка. — Хорошо, я был неправ, довольна? — Северус иногда мог признавать свои ошибки. — Скажи, а если бы мой недалекий друг не прислал вот это, — она кивнула на думосбор, — ты продолжал бы делать вид, что я малолетняя дура и что-то там себе в голову вбила, а ты мужественно сносишь мои истеричные закидоны? — Я не знаю, ясно? Возможно, так действительно было бы лучше. — Лучше?! — она вскочила. — Лучше?! Лучше для кого? — Для нас обоих. И я все еще Северус Снейп, и я не лгал, когда говорил, что не умею любить. — Петрификус Тоталус! — вот этого он точно не ожидал. Северус мгновенно оказался на полу, уходя с траектории полета луча. — Редукто! Он успел перекатиться. На том месте, где он только что лежал, пол вздыбился, а старенький линолеум пошел трещинами. Северус поздравил себя с тем, что находится в отличной физической форме. Все-таки измываться над собственным телом, чтобы отвлечься от невеселых мыслей, было хорошей идеей. Он вскочил на ноги и пригнулся, спасаясь от очередного проклятья. Это была очень, очень хорошая идея! Колдовала она быстро. Очень скоро заклятья перестали быть безобидными, и Северус в очередной раз пожалел о том, что когда-то учил ее, а она оказалась очень хорошей ученицей. Чтобы остаться в живых и желательно без увечий разной степени тяжести, нужно было ее обезоружить, а для этого необходимо двигаться в ее сторону. Сделать это было непросто, потому что она не давала ему ни мгновения для передышки. Постепенно расстояние между ними сокращалось. Гермиона уже не разбирала, что именно кидает в него, лишь бы хоть что-то попало. Ей было плохо, по-настоящему плохо, и больно так, что было трудно дышать. Еще пара минут, и она вполне могла дойти до Непростительных. Он оказался рядом с ней, когда она на секунду прервалась, соображая, чем еще попытаться достать такую шуструю цель. Выхватив у нее из рук палочку, он отшвырнул ее в сторону, и рывком притянул отчаянно вырывающуюся фурию к себе. — Отпусти меня, — она умудрилась расцарапать ему руку, потому что в пылу борьбы рукава свитера задрались, и она, почувствовав под руками обнаженную кожу, с наслаждением вонзила в нее ногти. Северус только зашипел от боли. — Не трогай меня, подонок. Я тебя ненавижу, слышишь, ненавижу! Ты всю жизнь надо мной издевался! За что? Что я тебе плохого сделала? Отпусти! — Да пошло оно все к черту, — прошептал Северус, посылая ко всем чертям свой знаменитый самоконтроль. Сразу за этим пришло осознание, что, если бы ему пришло в голову вызвать Адское пламя прямо сейчас, то он бы даже не вспотел, питая и контролируя это неадекватное заклятье. — В конце концов, я не железный. Даже если это ошибка, слышишь, Грейнджер? Даже если это ошибка, мы совершим ее вместе. Продолжая удерживать ее одной рукой, второй он зарылся в ее волосы, фиксируя голову, и поцеловал. Сначала она сопротивлялась, пыталась отодвинуть голову и даже укусить, но он не отпускал, его губы настойчиво прижимались к ее, а язык искал возможность проникнуть в ее рот сквозь стиснутые зубы. Сколько продолжалась эта безмолвная борьба, никто из них не знал, но вот Гермиона, всхлипнув, обмякла в его руках и весьма настойчиво ответила на поцелуй. Она обняла его за шею, пытаясь вжаться поплотнее, чтобы между ними не осталось ни щелочки. Одежда мешала ей. Стараясь не суетиться, она стянула с него свитер. Он ей помог, наклоняя голову, и помогая высвобождать руки. Ощущая под ладонями обнаженную кожу, Гермиона тихонько стонала, пытаясь потрогать его везде. Она даже не поняла, как оказалась сидящей на столе. Но так было гораздо удобнее исследовать губами его гладкую грудь, на которой было совсем мало темных волос. Четко выделялась только узкая дорожка внизу живота, уходящая за пояс джинсов. Она послушно подняла руки, когда он стянул ее блузку через голову, даже не пытаясь расстегивать. Она только раздражено дернула головой, потому что его манипуляции заставляли ее оторваться от его тела. Ее джинсы и белье последовали вслед за блузкой и его свитером. Когда она уже боролась с его ремнем, он, задыхаясь, прошептал: — Скажи, у тебя кто-нибудь был? Она непонимающе смотрела на него. Да, был, но она думала, что он мертв. Она решила, что, если с Роном ей будет хорошо в постели, то все у них в итоге наладится. Но проблема заключалась в том, что ей было с чем сравнивать. И хоть он тогда не довел дело до конца, секс с Роном показался ей пресным на фоне того фейерверка, который до сих пор преследовал ее во сне. Внезапно она испугалась, а что если он ее не захочет, потому что у нее кто-то уже был? — Дурочка, — прошептал он. — Я просто не могу уже терпеть. Если ты не девственница, то проблемы нет. А Уизли я потом убью. Она закрыла глаза от облегчения, и тут же вскрикнула, потому что он не шутил и взял ее тут же на столе в кухне, где совсем недавно она хотела его убить. Когда их тела перестали содрогаться от пережитого удовольствия, он уткнулся лбом в ее плечо. А она сонно перебирала его волосы. — Нужно ванную почистить, — он, наконец, понял, что может говорить. — Ага, — она кивнула и прижалась к влажной коже его груди. — Я есть хочу, — внезапно сообщила она, покрывая поцелуями его грудь. Когда она добралась до темного соска, то, лизнув, принялась слегка посасывать. По его телу прошла дрожь. Он внезапно понял, что, в общем-то, вполне способен все повторить. — Вряд ли мы сможем сейчас что-то приготовить. — Давай пиццу закажем, — она все активнее ласкала его. — Позже. Он разделся до конца, стянув джинсы, которые болтались у него на голенях, подхватил ее под ягодицы и понес в гостиную. Кушетка вполне смогла заменить кровать. Они все же заказали пиццу. Телефон в этом доме был предусмотрен. Однако дальше гостиной им пройти в этот день и вечер не удалось. Ванну заменили очищающие чары, а опыты в трансфигурации, причем беспалочковые и невербальные, превратили уже трансфигурированную кушетку в довольно широкую кровать. Позже ни один, ни другая не могли вспомнить, кто же из них так постарался. — Это был выброс, — хмыкнул Северус, — а так как из нас ты больше подходишь под определение ребенка, то, значит, выброс был у тебя. — Ребенка? А ребенок может так, — и Гермиона исчезла под одеялом, начиная очередную любовную игру. Ночью Северус проснулся. Хотелось курить, да и немного размяться. Такого сексуального марафона в его жизни не было уже давно. Гермиона сидела на кровати, с тревогой глядя на любовника. — Ты почему не спишь? — он отбросил идею вставать, просто призвал сигареты и пепельницу и закурил. — А ты не исчезнешь? Вдруг я проснусь, а тебя нет, и все это мне только приснилось, — жалобно пробормотала она. Он долго смотрел на нее. Затем решительно затушил сигарету и поставил пепельницу на пол. — Иди сюда, — он протянул к ней руки, и она скользнула к нему, удобно устраивая головку на его груди. — Не исчезну. Теперь уже нет. Если только сама не выгонишь. — Не дождешься, — она счастливо улыбнулась и закрыла глаза. — А Уизли я все равно убью, — последнюю фразу она уже слышала сквозь сон.