Вихрян пугал Антланца, Ратшу и всех выдвинувшихся в последние месяцы военачальников куявского воинства страшным обожженным лицом, но, когда те слышали его скупую взвешенную речь, видели его фигуру, полную достоинства, всегда проникались уважением и трепетом, которые уже давно не испытывали к другим людям. Для Ратши самый страшный удар по уважению к богатым и знатным нанес князь Брун, с тех пор не встречалось достойного человека, которому бы поклонился, как младший старшему, как ученик учителю. В каждом видна червоточинка, и только в Вихряне чувствуется странное внутреннее достоинство, упрятанное глубоко, как жемчужина, что хранится за толстыми и крепкими створками, не допуская вовнутрь даже чужого взгляда.
Сейчас Вихрян взглянул на Антланца ровно, без выражения, готовый к тому, что человек дернется, отшатнется в ужасе при виде куска сырого мяса на месте его лица. Собственно, только правая половина лица обожжена вечным огнем, кожа левой уцелела, но там багровые рубцы шрамов, что так и не зажили, брови и ресницы сожжены вместе с мясом, глаза кажутся нечеловеческими, словно у орла или большой ящерицы.
– Что прикажете, вождь? – спросил он.
Антланец отмахнулся:
– Ты знаешь, кто у нас вождь, а я только командую левым крылом куявской армии. Если это уже армия...
Вихрян покосился на Ратшу, тот засмеялся и развел руками:
– Я командую правым крылом. Но нашего вождя сейчас здесь нет, что ты хотел, Вихрян?
Вихрян проговорил спокойно:
– Не считаете ли, что пора начинать готовить штурмовые лестницы, а также изготовить как можно больше таранов? Катапульты не понадобятся, в городе больше куявов, чем артан, но без таранов не обойтись...
Да, считаю, хотел сказать Антланец, ибо это самое мудрое, что можно сделать, но эта мысль ему и в голову не пришла, все думал тупо ломиться в ворота, и, глядя в полное благородства лицо Вихряна, пошутил:
– Знаешь, Вихрян, ты все делаешь настолько верно, словно не десятником или сотником был в прошлом, а по крайней мере водил полки. И эта твоя идея очень хороша. Жаль, что я сам до нее не додумался раньше.
Вихрян, не шевельнув лицом, с достоинством поклонился:
– Но сейчас-то вы додумались.
