Комната, в которой...

Пролог

Комната, под потолком которой все ещё оставались остатки сигаретного дыма, медленно поглощала замкнутого мальчика, увлечённо пишущего музыку в своей голове. Его не волновали ни приглушённые крики соседей, ни звуки проезжающего мимо поезда, ни обстановка в этой тёмной комнатушке. Все, что ему было нужно — находилось в его голове. Образ мира, что так прекрасен в объятьях света, уютный дом, во дворе которого расположен домик на дереве, тёплые очертания матери, что так ласково зовёт его по имени, и такая бесконечная и заботливая улыбка папы, который без устали учит кататься на велосипеде. Воображаемый мир постепенно переносился в звуки, заполняющие прокуренную комнату. Мягкий голос мальчика, что так старательно выпевал слова, не попадая в рифму, вдруг прервался. В комнату открылась дверь.

Вместе с лёгким ветерком в маленькую обитель проник запах алкоголя, который витал в коридоре все это время. Тёплые черты женской фигуры пронеслись мимо него к окну, прикрывая единственный выход к свежему воздуху. Он вопросительно посмотрел на нервную женщину, что в тот момент так рьяно складывала какие-то вещи у стены.

— Мама?

Женщина вздрогнула и медленно развернулась, открывая взор на свою взволнованную улыбку. За спиной послышался кашель, отчего ребенок сразу же обернулся. В дверях стоял мужчина среднего возраста. Его белокурые волосы показались мальчику диковинкой, ведь все люди, проживающие в этом районе, имели темные волосы и карие глаза. Даже одежда отличалась от здешней.

— Мама? — вопрос повторился, на сей раз неся в себе другое содержание. Но мальчик, даже не дождавшись ответа от матери, выстроил вполне логичную для своего возраста цепочку в голове. Все детство провел он в компании своей заботливой мамы, так ни разу и не поинтересовавшись у нее про отца. Так что вполне очевидно, о чем он подумал в этот момент. Теперь образ папы приобрел реальный внешний вид. Мальчик хотел уж было броситься к мужчине, но из его уст успел вырваться один лишь слог «Па...», потому что такая нежная и хрупкая рука самого близкого в жизни человека грубо впилась в тоненькое запястье. Если бы он успел взглянуть на дикий и такой не родной взгляд матери, то, скорее всего, его детские надежды разбились бы об пошарпанный пол комнаты.

— Малыш, подойди, — улыбнулся мужчина, пробежавшись взглядом по женщине, которая в ту же секунду отпустила ребенка. Последний, позабыв о порыве матери, подошел к «отцу», одаривая того своей квадратной улыбкой. Блондин улыбнулся в ответ и передал ему купюру.

— Сходи в магазин у перекрестка и купи себе чего-нибудь, хорошо?

Ребенок радостно закивал и в спешке, нацепив на ноги старые сандалики, покинул квартиру.

Он спотыкался на каждом шагу, преодолевая очередной лестничный пролет. В голове витали греющие душу мысли: наконец-то папа нашел их с мамой и совсем скоро заберет из этого пугающего места. В очередной раз споткнувшись о собственные ноги, мальчик свалился со ступени прямо на холодную землю. Даже боль не могла сейчас затмить грандиозное событие, поэтому, подавив слезы, он приподнялся, но тут же замер. Перед ним, буквально в нескольких метрах, застыла собака. Ее потрёпанный вид внушал ужас. Она была на привязи и, судя по выпирающим ребрам, совсем изголодавшаяся. Мальчик протянул перед собой трясущиеся от страха руки, чтобы показать ей деньги папы.

— Сегодня мой папа вернулся, поэтому я хочу купить ему что-нибудь вкусное. Пожалуйста, пропусти меня.

Кажется, собаку это не убедило, потому что раздался громкий лай, и ребенок в ужасе кинулся в дальний угол внутреннего двора, если тот таковым можно было назвать. Благо веревка у пса оказалась не такой длинной, поэтому ему удалось вбежать в арку, разделяющую шумную улицу и затхлый курдонер*, оставляя позади разозленное животное. Маленькая победа осчастливила его, придавая еще больше сил для бега. Будь он старше, знал бы, куда ушел его отец, когда мама еще не родила. Будь он старше, подождал бы, пока мать сама все расскажет. Будь он старше, он бы понял, что улыбка того белокурого мужчины совершенно не похожа на его собственную. Но ему всего восемь.

***

— Зачем вы дали ему эти деньги? — нарушил тишину голос женщины. Мужчина, одарив ту пренебрежительным взглядом, по-хозяйски кинул дорогое пальто на старое кресло.

— Решил побаловать, что в этом такого?

— Простите, но не нужно было так делать, — прошептала женщина, смахивая пыль с ближайших поверхностей, чтобы придать им более божеский вид. Блондин посмеялся, хотя со стороны это больше походило на старческий хрип. Сигареты всему виной.

— Думаешь, сына твоего на ночь купил?

При упоминании собственного ребенка в таком ключе женщина вздрогнула.

— Я не настолько низок, — закончил мужчина, осматриваясь, — Мне не нравится здесь. Пыль и грязь повсюду, да и мебель вот вот развалится. Ничего получше не могла найти?

— Простите, я не успела прибраться, поэтому...

Ей не дали договорить:

— Поедем в отель. Надо было сразу так сделать.

Пальто вновь оказалось на блондине, а руки в перчатках он стал судорожно отряхивать.

— Черт, вляпался, — прохрипел он, пытаясь оттереть пятно на одной из перчаток.

Женщина тихо подошла к окну, вновь пропуская свежий воздух в комнату, молча достала из сумки ручку с блокнотом и начала писать записку своему мальчику о том, чтобы ложился спать без нее. Мужчина в попытках сохранить чистоту перчатки стал старательно елозить ей по деревянной поверхности проема, замечая на той самодельную шкалу роста. Кинув смешок в сторону такого странного для его страны письма, которое повторялось на проеме откуда-то снизу до собственных бедер, он стянул с себя перчатки. Грязную он кинул в сторону женщины, сказав при этом что-то вроде «Убери», а чистую сунул в карман, при этом нащупав там какой-то леденец, который каких-то пару недель назад ему вручила собственная дочурка. Женщина уже находилась у двери, натягивая на себя куртку с кучей заплаток.

— Погоди, это имя твоего сына? — спросил мужчина, тыкая пальцем в шкалу роста, — Как читается?

Женщина по-теплому улыбнулась, рассматривая знакомый детский почерк.

— Тэхен, — прошептала она одними губами, поэтому мужчине пришлось переспрашивать.

— Его зовут Тэхен.

Это имя давало женщине надежду на лучшее даже тогда, когда последний лучик света исчезал у нее из-под носа.

Блондин достал из кармана потрёпанный леденец и бросил его на стол к записке.

— Это ему. Пусть угощается...

Свет в прихожей погас, и мужчина с женщиной покинули квартиру. После них остались лишь нотки дорогого мужского парфюма, которые выскальзывали в открытое окно, и бережно сложенная записка, поверх которой валялся сломанный от удара леденец.

«Маме сегодня нужно поработать еще немного, поэтому не жди меня и ложись спать. Я люблю тебя, Тэхен~а.»