Комната, в которой...

8 глава

Чонгук свободной рукой отворил дверь квартиры и зашел внутрь. Темная комната встретила его как родного, окутывая привычным за эти пару дней запахом мятной пасты. Тэхеновой пасты. Он скидывает свой спортивный рюкзак на диван и располагается рядом, раскрывая чужой аттестат. Золотистые буквы чуть впуклые на обложке были в слепую облюбованы его пальцами.

«Тэхен Ким».

Взгляд Чонгука наткнулся во множестве школьных предметов, среди которых не было отметок ниже «C» и «A», старался найти такой интересующий его предмет. Не зря же он подкалывал Тэхена из-за щуплого для его возраста телосложение. Вот оно. Строчка, подписанная как «Физическая культура», была почти в самом низу списка. Чонгук посмотрел на оценку, а после шумно втянул в себя воздух, едва заметно улыбаясь. «D» — этим все сказано. Он чуть ли не подпрыгнул, радуясь своей маленькой победе, и чуть ли не сшиб с маленького столика тэхенову кружку с недопитым чаем.

Чонгук закрыл документ, располагая его на столе и слегка стряхивая сверху «пыль» и якобы стирая следы преступления. Вспомнив о своей миссии, он стал обшаривать диван, заглядывая под большие подушки. Единственный тэхенов плед будто испарился. Обычно, тот его никуда не убирал, вечно оставлял небрежно валяться до следующей ночи. Чонгук окинул взглядом помещение, решая, что без света не обойтись, щелкнул у входной двери переключатель. Комнату озарил приятный свет, и он наткнулся еще пока не привыкшими к свету глазами на тот самый синий плед, который небрежно покоился на самой высокой точке серванта.

Ему пришлось вставать на носочки, чтобы дотянуться. Еще секунда и по его голове прилетел ощутимый удар, а плед аккуратно сполз к ногам. Чонгук поморщился, выискивая на полу причину своего небольшого сотрясения. Это оказалась связка таблеток, именуемая снотворным. Он задумчиво покрутил ее в руке, раскидывая в голове свои могучие извилины. Недавно хену снился кошмар, поэтому не мудрено, что в его квартире есть снотворное. С ним всегда лучше спалось маме. Чонгук мысленно извинился перед Тэхеном за небольшой погром и наклонился за пледом, поднимая в свои руки. Из складок вылетел сложенный вдвое тетрадный лист и с шумом приземлился у его ног. Чонгук отложил таблетки и поднял лист.

«Мам, со мной все будет хорошо» — гласила одна сторона сложенного листка. Почерк был тэхеновским, поэтому он узнал в послание то самое, которое висело на деревянном проеме. Тот факт, что сейчас листка там не наблюдалось, подтверждал это. Он осторожно развернул лист другой стороной, вновь вчитываясь в аккуратные буквы.

«Мам, я соврал тебе. Я не в порядке, потому что нуждаюсь в твоих нежных руках».

Свет, который до этого казался Чонгуку приятным, за считанные секунды сузился в темный тоннель, в конце которого на фоне старой квартиры красным мигали слова из записки. Это определенно не нормально, а еще эти чертовы таблетки. Они точно были не для сна на одну ночь. Его мозг еще пытался найти хоть какое-то оправдание этому гребанному клочку бумаги в руках, пока пальцы с неприсущей ему грубостью раскрывали сложенный лист.

«Чонгук-и, ты там как?..»

Уже с первых слов стал понятен дальнейший сценарий. Чонгук, чувствуя скрип собственных зубов, продолжил чтение.

«Я хотел бы кое о чем попросить тебя, ты ведь не против? Хорошо, я начну. Хочу попросить тебя о маленьком одолжении: пожалуйста, присматривай за Тонни. Эта собака очень важна для меня.
Это, наверное, считается завещанием, или нет? Хах, не важно. У меня ничего не осталось. Моя мама ждет меня на том свете, возможно, там же и мой отец. Я бросил своего друга в такой важный для него день, и, мне кажется, он просто не примет меня обратно после всего, что я наговорил. У меня нет денег даже на то, чтобы оплатить собственные похороны. Мне тяжело и больно, что в тот день трехлетней давности просто струсил и оставил свою маму совершенно одну. Как мне это исправить? Если бы я тогда не бросил ее, она бы сейчас провожала меня на университетские экзамены. Больно, Чонгук-и, очень больно приходить в пустую квартиру, где нет ее. Я завидую Миндже, Чонгук-и. Она была рядом с моей матерью в самый тяжелый период ее жизни, а я — нет. Думаю, она проклинала меня и обсыпала ругательствами, изливая израненную душу в плечо твоей матери. А если нет, то я еще больший мерзавец...
Вы с нуной поддерживали меня на протяжении этих долгих и тяжелых дней, поэтому не знаю, как можно отблагодарить таких замечательных людей. Все, что у меня осталось — мамина старая квартира. Этого хватит? Я знаю, что нет. Простите меня».

Дверь с громким хлопком закрылась. Листок с шумом опустился на деревянный пол, становясь частью одинокого интерьера, включающего в себя небрежно валяющийся на полу синий плед, спортивный чоновский рюкзак на старом потертом диване и связку таблеток на столике поверх аттестата об окончании школы.