люблю твой стиль.

17

- Все взяли? - спросила Соня, пробегаясь по квартире в очередной раз, пока Мирон спокойно сидел в коридоре на чемоданах, листая ленту в инсте, и держал в руках билеты и паспорта. - А где документы?

- Ты их вручила мне и побежала поливать цветок, который все равно засохнет, потому что Ваня его поливать не будет, - вздохнул мужчина, зевнув. - Такси подъехало десять минут назад. Бля, бусинка, забудешь что-то и хуй с ним - значит, не надо.

Федорова выписали из больницы неделю назад, он появился два раза на работе, долго там не задержавшись, уезжал к Малышевой на съемки: бегал ей за кофе, таскал пирожные и какие-то вкусняшки, на руках уносил из павильонов, потому что ноги болели, а каблуки по статусу положены, и все это время не смел ее в чем-то упрекать мол "брось ты свои вешалки, я приехал". Она единственная заставила его лечь в больницу, вытерпела нытье его тонкой и капризной натуры, требующей сигареты с таким драматизмом, будто завтра умрет.

- Я не хочу забыть что-то важное, - вздохнула Соня, подойдя к зеркалу. - Ладно, пойдем.

- Уверена? Ничего не забыла? - рассмеялся Мирон.

- Дурак! - крикнула девушка, состроив обиженную рожицу.

- Ты все равно меня любишь, - улыбнулся мужчина, обняв ее за талию. - Любишь ведь, бусинка?

Шатенка посмотрела на него, тяжело вздохнув. А как сие нечто можно не любить, а? Как можно не любить голубые и чаще всего паталогически грустные глаза, которые смотрят намного глубже, чем в душу, и отчаянно ищут внутри тебя хоть какое-то тепло, хоть тлеющий уголек, потому что его тысячелетний лед ничто еще не смогло растопить? Как можно не любить редкую улыбку и искренний смех, который громче любых басов? Конечно, Малышева любит Мирона. Да, именно его, а не Оксимирона: его пусть любят фанаты, пусть боготворят полу образ - их дело, а она отдала свое сердце тому, кто за ним.

- Люблю, - кивнула Соня, поцеловав его в заросшую макушку. - Возвращаешь себе шевелюру?

- Мне лень пойти в парикмахерскую, - сказал Федоров, не отпуская, - Поэтому похожу пока так.

"И что ты в нем нашла?" - месяц назад спросила у нее мама, увидев мужчину на фотографии, когда Малышева лишь пожала плечами, улыбнулась и тихо ответила "не знаю". А обязательно что-то, как говорят, "находить"? Обязательно любить за что-то? Тогда она неправильная: она любит просто так, просто за то, что он есть. Потому что Мирону лень заехать в первый салон по пути домой, но при этом ему не доставит особого труда съездить к ней на съемку на другой конец города; ему лень подписать контракт, даже не читая его, но он легко сходит ей за кофе и в магазин за фруктами; ему скучно на работе, в сфере, где он варится, а вот в мире моды, где он нихуя не знает, ему заебись. И Соня ему за это благодарна: кто бы ей что ни говорил - Федоров - лучшее, что с ней случалось.

- Пойдем, такси уже ждет, - проговорила девушка, отойдя от него. - Лень ему, но оставь вот такую длину.

- Тут полтора сантиметра. Ежик отрос.

- Да, ты еще пыхтишь по ночам из-за остатков насморка, - улыбнулась шатенка, открыв дверь. - Настоящий ежик.

Она, в принципе, не знала, можно ли давать ему какие-то прозвища, сокращать имя, поэтому всякий раз была готова услышать строгий голов и фразу в духе "не делай так больше, пожалуйста", но не невнятные звуки счастливого тюленя или неумелую имитацию звуков ежа. Ребенок, которому достаточно того, чтобы его накормили, выслушали, дали купить новую игрушку, сказали, что он умничка и... И все, и больше ему ничего не надо.

- Осторожно, лужа, - проговорил Мирон, схватив Малышеву за локоть. - Ну, бусинка, ну, ты будешь потом грустить, что кроссовки испачкались. Смотри под ножки.

Даже Женя заметила, что он часто светится от счастья, не кричит, улыбается, на все соглашается, постоянно шуршит у себя в кабинете бумажками, а на обеде что-то там строчит у себя на ноуте, зачем-то запихнув за ухо перьевую ручку. Она даже шутила, что именно так выглядит дикий Оксимирон в нужных руках. Только после обеда бурная деятельность сворачивается, и Федоров уезжает, оставляя на столе в противном порядке все бумаги, когда раньше все валялось в разнобой.

- Добрый день. Нам все еще в аэропорт. И откройте багажник.

Соня собрала огромный чемодан, который сама поднять не могла, поэтому сначала пыталась намекнуть Мирону, что придется платить за перевес, пока он не выкинул половину вещей "на всякий случай", переложив все в чемодан поменьше и кожаную сумку, погладив ее по голове со словами "хозяйственная девочка, молодец".

- Садись, не стой, прохладно.

На самом деле, когда они доехали по пробкам под русское радио до Пулково, начался дождь. Не ливень - противный дождь крупными, но редкими каплями, что раздражают своим несовершенством: либо потоп, либо ничего.

- Заебись погодка, ничего не скажешь, - проговорил Мирон, усевшись возле окошка, потому что, нам, императору Оксимирону Великому, нужен купол тишины.

- Там, куда мы летим, солнце, - улыбнулась она, облокотившись на него. - Все хорошо.

- А я не говорю, что что-то плохо. Мы живем под дождем восемь месяцев в году.

- А сейчас две недели будем жить под солнышком, - Федоров погладил ее по голове, взяв за ручку. - Ты будешь восстанавливаться, а я...

- Лечить нервы после моделей и наслаждаться жизнью. Я так сказал, так и будет.

- Хорошо, ваше величество, хорошо.