Достойная пара

37.

— Ну-ну, Герда, хватит, ну, — Ингольв всё еще не мог подняться с постели, поэтому приходилось набраться сил, чтобы поднять руку и погладить супругу по щеке, останавливая её суетное поведение. — Будет тебе... Так причитать, — все жаждали очереди на посещение Ингольва, однако Герда имела на мужа исключительное право, поэтому все терпеливо ожидали, пока она не успокоится, убедившись в стабильном состоянии супруга.

Гуннар же понемногу начинал отходить: его глаза все больше наливались злобой, а гостиная погрузилась в яростные и преисполненные чувством мести, слегка отчаянные и жалкие выкрики старика. Тяжело понять, отчего именно ему становилось лучше, то ли из-за рачительного ухода волчиц и ведьмы, то ли благодаря энергии, коей питало его закипающее нутро. Одним словом, Альфа Востока приходил в норму.

— Альфа, вам тоже следовало бы отдохнуть, — Элеонора неуверенно подошла к Кристоферу и поставила перед ним кружку горячего травяного чая: Цирцея наказала заварить его на всех. Девчонка недолго мялась, боясь сказать нечто подобное Альфе, а потом и вовсе притихла, прибитая тяжёлым взглядом Криса.

Ильва помогала девушкам собирать вещи со всех домов, потому что западные отступили, оставив после себя разруху, и теперь было необходимо эту разруху как-то налаживать. Волчица как никто другой хорошо вживалась в любую среду, а после совместной деятельности во время бойни, она и вовсе сдружилась с южными парнями, впрочем и они были рады её компании.

— Эля права, Вы меньше нашего должны грузиться или...то есть, — Ильва, подхваченная воодушевлением от кокетства с местными, бесцеремонно вмешалась, но сразу же умолкла, поняв что сморозила глупость.

Ещё мгновение она постояла, неловко посматривая себе под ноги, и растерянно понесла принесённые вещи Цирцее. Вслед за девчонкой прошагала и парочка оборотней, то и дело вьющихся вокруг неё. Они мельком посмотрели на Кристофера, который больше ни на кого не обращал внимания, а словно выжидал чего-то, погрузившись в мысли; теперь Финну и Йозефу было глубоко стыдно за слова, сказанные тогда Альбе, да и всем было стыдно. Тогда, когда свора Запада начала отступать, Ферокс с щенками пошли на подмогу Гуннару, Альба пропала, единственно Сверр мастерски направлял всеобщую волну негодования, их силу, он первым вступал в схватки, первым шёл отводить бродячих к лесу. В одиночку он же вернулся покалеченный и невероятно разъярённый с новостью о том, что Альбиннен увезли. Теперь они его знали. Знали, но тем не менее ни стыд за прошлые мысли, ни уважение и доверие к нему не отнимали памяти о том, что Сверр есть Сверр, хранитель. Так что страх остался, а прежние мнения заткнулись поглубже в грудь.

Цирцея едва сдерживала тяжёлые вздохи, претерпевая всё брехливое и нудное бормотание Гуннара. Она поила его чаем, закапывая каждый раз что-то в него, и с прежним негодованием и острым словцом на губах посматривала в сторону кухни, где беспечно стоял, прислонившись плечом к косяку, и выдавал сладкие речи южанке Ферокс, быть может, о своих подвигах, либо же нахваливал её умелую работу рук и смущенный румянец щек. Он беззастенчиво флиртовал с ней, игнорируя острые взгляды ведьмы, вот-вот обещающей пойти дымом или взорваться. Всё было как всегда. Хотя, наверно, так просто казалось, потому что все были безумно рады освобождению Юга, воцарению, пускай недолгого, но мира, и старались никоим образом не впадать в отчаяние хотя бы эти несколько часов отдыха воинов и усиленного труда женщин и детей по восстановлению деревни.

Многие даже думать боялись, что могло последовать за похищением Альбиннен, и от этого тоже было решено абстрагироваться. Все знали, что есть человек, который гораздо больше остальных хочет её сохранности и возвращения, потому было совестно причитать в его присутствии, а после они словно бы оставили эту заботу на него, тихонько уступили место Сверру, готовому ломать себе кости, только догнать бы ту чёртову машину. Не желая того, они ненароком переложили ответственность на чужие плечи.

«Очень в характере Южных...» — выдохнул Крис, думая об этом, и отвернулся от созерцания ревностно истеричного лица Цирцеи.

Ему было необходимо поговорить с Ингольвом, хотя мужчина не представлял, как скажет больному человеку о похищении его дочери прямо из-под носа Сверра; а пока Герда оттягивала их разговор, он раздумывал о том, что предстоит сделать. Кристофера едва не удерживали, упрашивая не торопиться, а подлечить раны и подумать здраво, не кидаться в погоню ослабевшим и одурманенным яростью. Это было правильно, он сам знал это и потому-то сдержался. Но теперь ждать было мучительно, время не шло, оно вязло и тянулось как загустевший мёд, то, как все пытались вести себя, раззадоривало ещё больше. Он думал, думал, бесконечно думал о том, каким образом поступит с Западом, как поведёт стаю, ограждая от лишних потерь и жертв; как предоставит своей северной семье долгожданную свободу от сражений; как поступит с Синой и Астрид, как именно стоит с ними поступить? Он понимал, что на правах хранителя мог совершить ему угодную расправу, а с другой стороны некоторые унизительные вещи среди волков непозволительно делать даже с врагом. Пускай Крис уже давно заполучил славу безжалостного негодяя; совершив ту казнь, которую ему очень хотелось совершить, он не только умоет весь Западный клан помоями позора, но и себя выставит не самым благородным противником. Пребывающий в неприятном смятении под недюжинным давлением разума и с другой стороны чувств, именно тогда Кристофер припомнил то, что говорил ему западный доктор.

» — Прекрасный зверь, превосходный представитель вашего племени... — готовясь сказать что-то неприятное, Вард одарил комплиментом своего подопытного. — Больно часто слышу, что волк — свободное, волевое животное. Ладно, у нас, людей, так и среди вас такое слышать не редкость, это прямо-таки парадокс какой, не находишь? Я варюсь меньше твоего во всём этом, а уже что-то да понимаю, — он достал блокнот и, довольно посмеиваясь, принялся что-то чиркать, изредка поглядывая на еле живого оборотня. Потом закончил с этим и вновь вернулся к разговору. — Слышал, и тебе не сладко живётся среди «свободных, волевых» животных? Хотя, сомневаюсь, что тебя это хоть как-то заботит... Ещё бы, под боком такая подружка, — он указал на Альбу, которая бессознательно лежала неподалёку на земле, свернувшись в позе эмбриона; но раздалось бессильное рычание, и доктор усмехнулся. — А ты ведь самый свободный из них всех? — больше как утверждение прозвучал вопрос, доктор посмотрел в обморочные глаза Криса, сел на раскладной стул и развёл руками. — Не понимаю я вас, всё держитесь за традиции, условности, правила и запреты, кичитесь своей непонятной силой, понятия у вас, мол, отличные от нас, людей-живодёров, а как ни посмотри, так зверь он и есть зверь. Проворачиваете вещи похлеще, чем люди, чего только стоит эта парочка западная, нет бы всё по-простому, ан нет, вы же не такие как люди, у вас свой устав... Боятся они тебя, — заключил что-то уже слишком разболтавшийся доктор и напоследок сбил весь серьезный настрой. — Нет, ты не подумай, я к тебе искреннее уважение питаю, да и нравишься ты мне, сам утверждаю, что ты тот самый свободный волевой зверь, — Вард окинул взглядом испещрённого синяками от уколов Криса, который продолжал молчать. — А за это ты уж прости, очень уж науку люблю.»

Герда покинула Ингольва и вышла в гостиную, затем молча кивнула Кристоферу и пошла помогать девушкам. Неожиданное воспоминание о жестоком человеке и его словах точно приободрило Криса, он определённо что-то для себя вывел и запомнил из того монолога, что-то способное стать вполне себе прочным основанием для весомого решения.

— Фер! — крикнул он другу, — Я всё же пойду раньше.

Шатен некоторое время сосредоточенно смотрел на говорящего, а потом качнул досадливо головой и взмахнул руками — понимает, что Кристофер не разрешения спрашивает.