После казни.

1.

-Я хочу умереть собственной смертью.

Слова эти прозвучали настолько неожиданно, что повисла многозначительная тишина. Будто все уже случилось. Где-то в отдалении вскрикнула женщина, закрывая рот рукой и крайне смущаясь своему поступку. Тысячи глаз только тупо моргали в недоумении. Сама гильотина повесила голову в жутком расстройстве. Палач пожал плечами и уставился на распорядителя. Распорядитель сжал свое массивное тело и уставился на палача. Несколько ребятишек в первых рядах синхронно плюнули в одного и того же жука. Дамочка в модной шляпе подумала упасть в обморок, но ей не удалось. Грузный мясник решил поверить в Бога. Священник разуверился. Солнце приняло ситуацию и скрылось за тучами. Тучи обиделись и налились свинцом. Первая капля дождя вероломно упала на лысину усатому мужику, который за секунду до этого решил снять шапку. Старушка перекрестилась справа-налево. Девочка четырех лет рядом перекрестилась слева-направо. Глава города решил призадуматься и остался в таком состоянии до конца жизни. Два солдата дружно ударились шлемами, и в соседней деревне им завторил колокольный звон.

Человек, произнесший роковую фразу, стоял в смущении, будто только сейчас осознал мерзость своего поступка по отношению к окружающим. Был он среднего роста, с непримечательными чертами лица. С непримечательными ввалившимися щеками, подчеркнутыми скулами, и еще более непримечательными синяками под глазами, от долгих бессонных ночей. С засаленными волосами, собравшимися в пакли и торчавшими, как не слишком разумно размешенные горные пики на теле земли, изображавшие всё наплевательское отношение создателя к своему творению. Шея его была вытянута, вследствие чего голова выступала немного вперед, подчеркивая непримечательность образа. Словом, он был похож на любого непримечательного человека, приговоренного к смерти, и ожидавшего ее на протяжении двух месяцев из-за судебных проволочек, подготовки места событий и рекламной компании.

За эти пару месяцев произошли некоторые события, заставившие его пересмотреть отношение к собственной смерти и убедившие в твердом решении жить, как не пытались уговорить его в обратном, - и тюремные надзиратели, и милостивый глава города, и адвокат, который то и дело пытался приблизить день казни, исключительно для удобства своего клиента, и даже собственные родные, вкупе с любимой женой, удачно оформившей страхование жизни своего мужа за пару минут до приговора, известным способом убеждения. Стоит ли еще говорить, как все были расстроены этим самым "последним желанием" приговоренного? Да и сам приговоренный будто расстроился, что такая дурь ему пришла в голову в самый ответственный момент его жизни. Собрались же люди. Ждали же. Надеялись. А он возьми и ляпни.