Один единственный первый

Добиваться

Чжебом притаился возле синей лавочки у дома напротив. На этот раз ему действительно нужна была помощь в виде совета, и он по-прежнему не хотел, чтобы кто-то из близких друзей – тех ещё насмешников и подковырщиков – наблюдал его потуги и тщетные поползновения. Если у него получится сделать то, что он теперь должен был – добиться Сынён, то он представит её, как свою девушку, вот так сразу, чтобы у всех отпали челюсти.
Из школы шёл Джинён, мальчишка, что по возрасту был ближе к Югёму, но по серьёзности и уму к ним, взрослым ребятам. У Джинёна было две старших сестры, одна из них когда-то училась в том же классе, что Сынён и Чжебом, она была их общей подругой. Чжебом разразился характерным посвистом, по которому его узнавал весь район. Мальчишка притормозил и посмотрел в сторону кустов.
- Эй, малой! – позвал его Чжебом, чуть показавшись оттуда. – Джуниор! Подойди сюда!
  Поправив рюкзак, Джинён приблизился к звавшему его.
- Соён номер телефона есть? Я потерял его что-то.
- А тебе зачем?
- Помощь нужна, - обтекаемо ответил Чжебом, хотя знал, что этот школьник никогда никому ничего не выдаст. Несмотря на свою юность, он был удивительно понимающим и смышлёным. Иногда его задействовали в каких-нибудь своих подростковых интригах, и он никого не разоблачал перед родителями или товарищами.
- В хорошем или плохом деле? – прищурился Джуниор пытливо.
- Я похож на того, кто способен на плохие дела?
- Похож, - прямо сказал мальчишка. Чжебом вздохнул:
- В любом случае, сейчас мне нужна помощь в хорошем. Соён могла бы кое-что подсказать мне.
- У меня есть твой номер, я передам его ей, если хочешь, и она решит, звонить тебе или нет.
- Ладно, хотя бы так, - Чжебом улыбнулся, - спасибо! За это возьму тебя завтра играть с пацанами в шашки.
- Только не пытайся со мной жульничать, я всё замечаю.
  «Да уж, не по годам досужий» - подумал Чжебом и побрёл домой.

 Соён позвонила ему тем же вечером. Так легко оказалось говорить с ней, по сравнению с Сынён! Почему-то он не мялся, не стеснялся своих вопросов, не пытался как-то по-особенному, чтобы не разочаровать и не спугнуть, формулировать фразы. С людьми, к которым мы равнодушны, всегда всё выходит складно. Он сразу спросил, как нужно добиваться девушек и что им обычно нравится?
- Ну... - задумалась Соён. – Девушкам нравятся подарки.
  Чжебом сжал кулак, свободный от телефона. Были бы деньги! Разве он не додумался бы сам до подарка? Это ясно, очевидно.
- А если не подарки? Поступок, может, какой-то? – уточнил он.
- Поступок? Хм... не знаю. Ничего не приходит в голову. Подари для начала цветы, посмотри на реакцию. Я если придумаю что-нибудь, то тебе напишу.
- Ладно, - он уже клал трубку, но Соён по ту сторону спросила:
- А для кого это ты хочешь что-то совершить?
- Неважно... потом как-нибудь скажу! Не забудь написать, если будут идеи. Пока!
Чжебом вышел из комнаты, чтобы сделать то, чего не переносил, за что ему было стыдно – попросить у отца денег. Тот собирался в ночную смену на фабрику, где трудился рабочим. Постоянными перестановками графика он заработал себе проблемы с давлением, и теперь брал меньше смен, чем в молодости, из-за чего и зарплата значительно понизилась. В связи с этим матери пришлось устроиться на работу, и та нанялась горничной к богатой семье в загородный особняк. Пять дней она жила там, убираясь и готовя, а на выходные приезжала домой.
- Пап... - тихо и будто не желая быть услышанным, начал Чжебом. Обувавшийся отец не обернулся, и сын закашлялся, не то привлекая внимание, не то запихивая в себя рвавшуюся просьбу. Но мужчина обулся и всё-таки посмотрел на парня.
- Да?
- Это самое... мне тут... ну...
- Чего? Говори, мне на автобус успеть!
- У тебя не будет тысяч десять вон*?
- Тебе на что? – нахмурился родитель, твёрдо считая, что никаких необходимых трат в девятнадцать лет не бывает, только ерунда и капризы.
- Надо.
- Надо! Мало ли кому на что надо!
- Так есть или нет? – разозлился Чжебом на то, что ему пришлось повторить и без того гадкий вопрос.
- Мы к первому сентября всё на школу Югёму потратили, у меня не было ещё зарплаты. После четырнадцатого числа посмотрим.
После четырнадцатого числа! Время для Чжебома тянулось очень медленно. Он с каждым днём всё сильнее изводился по поводу Сынён, не понимая, что его подстёгивает? Но это был бессознательный процесс. Конечно, влюблённость и зреющий организм требовали своего, но и предчувствие окончания школы, когда Сынён выпустится и упорхнёт неизвестно куда, где-то глубоко терзало нервы и мысли. Поступив в университет, Сынён переедет в общежитие, и там станет для него потерянной. К тому же, наверняка вместе с этим она начнёт взрослую карьеру, съемки, вокруг неё появятся сотни конкурентов! Где там уж ему найдётся место? Надо торопиться, надо! Но отец ушёл, а Чжебом остался с нерешённой проблемой. У матери он точно просить не будет, просить деньги у женщины – последнее дело, насколько нужно быть ублюдком, чтобы до такого дожить? С самых ранних лет он не считал себя маленьким, чтобы иметь право на просьбы к матери и капризы, жёсткий по характеру, несговорчивый и горделивый отец передал ему воспитанием и генетически свои черты.

Идя на следующий день из колледжа, Чжебом по-воровски косился на все клумбы, на вазы за витринами кафе и ресторанов. Ему нужны цветы, всего-то один букет. Для начала. Что плохого будет в том, чтобы сорвать с клумбы? Это же как бы... общественное? Да и кто смотрит на них вообще, кому интересны эти цветочки? Он понаблюдал за прохожими – никто не оглядывался, не опускал взор, всем было всё равно на городскую флористику. А ему это могло бы помочь. В кафе и ресторанах, или магазинах – это уже грабёж, так делать нельзя. Но клумбы... с другой стороны, если кто-то увидит, то будет неловко. А то и штраф впаяют, окажись неподалёку полицейский. На перекрёстках всюду камеры наблюдения. Что делать? Чжебом пересилил себя и вернулся домой, не присвоив ничего чужого. Как он будет смотреть в глаза родителям, если их заставят платить штраф? Да и вообще, мать его воспитывала иначе, всегда говорила, что жить нужно честно, своим трудом, чужого не брать, ничему не завидовать. Он никогда и не завидовал, и ему дела не было до того, что у кого-то много денег, кто-то себе всё позволяет. Но вот появилась девушка, которую хочется завоевать, и оказывается, что без денег – никуда.
  Чжебом открыл интернет и полез искать вакансии-подработки для школьников или студентов. Официант, раздача флаеров, мыть окна... Везде либо его могли увидеть знакомые, и ему бы захотелось провалиться сквозь землю, особенно если это будет раздача флаеров в костюме какого-нибудь осьминога, либо деньги платили после месяца работы. А ему нужно сейчас! С толку сбило пришедшее от Соён сообщение: «Я полистала разные рыцарские романы, припомнила пару романтических фильмов. Девушкам нравятся дуэли – драки из-за них, песни под окнами, а ещё когда их носят на руках». Чжебом закрыл сообщение. Набить лицо какому-нибудь претенденту на Сынён было бы самое простое, но где его взять? В пределах района он сам же давно всех распугал, рассказывая, что это его девушка – будет ею – никто и не лез. Парень перевёл взгляд на свою гитару, пылившуюся в углу. Он умел играть, но если он сделает это под окном Сынён, то это увидят абсолютно все. Охватывала безысходность. Что делать, что делать?!

Сынён подошла к воротам школьной территории, из которых должна была выйти Чжихё, она несла охапку роз, подаренную братом её одноклассницы. Тот несколько раз встречал и провожал сестру, загляделся на Сынён, видимо, влюбился, познакомился, и теперь начал ухаживать. Парень был уже студентом, и семья по всем признакам была не из бедных. Сынён вдыхала свежесть алых лепестков и думала о том, как приятно получать знаки внимания. Не на словах, не пустые комплименты и обещания, а вещественные доказательства. Пусть звучит грубо и материалистично, словно речь об уликах к преступлению. Но, в конце концов, если парень хочет от девушки чего-то серьёзного, далеко идущего, то девушка решается именно на преступление – разве не так до сих пор в большей части мира воспринимается начало половой жизни девушки до брака? А раз это в какой-то мере правонарушение – хотя бы и моральное, - то, конечно же, нужны закрепляющие и подтверждающие аргументы, весомые, осязаемые, наглядные, чего-то стоящие. И чем дороже они, тем лучше.
Сынён льстили взгляды одноклассниц, прохожих, всех, кто видел, что она идёт с цветами. Ей нравилось ощущать себя той, на которую смотрят, на которую тратятся и любуются. В общем, ей нравилось всё, кроме того парня, что подарил цветы – она его и не вспоминала.
  Чжихё вышла с занятий и, увидев в руках сестры розы, просияла.
- Какие красивые! Кто подарил?
- Да так, один знакомый. – Они двинулись в сторону дома. – Они так здорово пахнут!
- Да! – сунула нос в бутоны Чжихё и, восхищённая старшей сестрой, регулярно получавшей подарочки и цветочки, помотала мечтательно головой. – Это сын директора агентства? Ну, который, ты сказала, взял у тебя номер и строил глазки.
- Нет, это брат одноклассницы... Только про сына директора родителям ничего не говори, ладно?
- Хорошо, - Чжихё посмотрела под ноги, убеждаясь, что впереди ровный тротуар, и опять задрала нос к небу, работавшему холстом для нанесения фантазий. – Вот бы за мной Чжебом начал ухаживать! – в своих грёзах, она не заметила, как немного виновато и печально поглядела на неё Сынён. – Можно и без цветов. Мне ничего не надо, обратил бы только на меня внимание...
- Нашла на кого запасть! – фыркнула старшая. – Он несерьёзный, у него никаких увлечений. Он лодырь. Такие не стоят того, чтобы в них влюбляться... - эмоции, вкладываемые в произносимое, она обращала к себе, да и содержание тоже. Именно себя Сынён убеждала в том, что говорила.
- Он добрый, и сильный, и красивый!..
- Лицом не наешься, как за такого замуж идти?
- Вдвоём, в любви, всегда всё можно преодолеть! – веря в светлое будущее, надеялась Чжихё. «Неужели она не видит, как трудно маме? Что счастья без денег не бывает?» - подумала Сынён. Она замечала, что сестре, в отличие от неё, нравится возиться по дому, раскладывать складка к складочке одежду, мыть посуду. Может, поэтому для неё нет ничего предосудительного в том, что женщина трудится и работает? Сынён считала наивным и глупым то, как рассуждала Чжихё. «Она ничего не понимает в жизни, ей надо повзрослеть! Открыть глаза на то, как живут вокруг, даже наши мама с папой». До рождения Чонён они справлялись лучше, но с появлением младшей старшей пришлось забыть, что когда-то их с Чжихё баловали новыми платьями, куклами, туфельками. Чонён росла настоящей дырой в семейном бюджете, всё быстро изнашивала, рвала, ломала, и часто отец особенно раздражал Сынён тем, что умилялся выходкам младшей дочери, а не пытался воспитывать её, не учил экономить и беречься. От разодранной на спине куртки – Чонён падала с забора – отец только предупреждал её, что следует быть осторожнее, в то время как Сынён едва удерживала слёзы. Средства пойдут на новую куртку сестре, и она останется без карманных денег, а это – нет косметике, новой сумочке, походу в кафе с подружками. Нет, она любила младшую сестру и ничуть не жалела о прибавлении в семье, но не замечать очевидных изменений она не могла.
Каждая в своих мыслях, они прошли мимо одиноко стоявшего в тени деревьев Чжебома, который видел, что несёт в руках Сынён. В ушах умерли все звуки, кровь заклокотала в венах, мышцы рук задёргались, кулаки зачесались. Особенно тот, в котором он держал единственную розу, на которую занял у Ынквана. Тонкий стебель хрустнул и сломался – каким убогим и мерзким выглядел он по сравнению с тем букетом у Сынён! Кто посмел подарить ей цветы? Кто за ней ухаживает? У неё кто-то появился?! Снова Чжебом почувствовал, как утекает время, как он упускает возможности, как всё идёт шиворот-навыворот. С завтрашнего дня он выходил на работу в автосервисе у бензозаправки (мелкая подработка с разными обязанностями: мыть авто, чистить салоны, вставлять пистолет в баки, но зато с шансом на чаевые), чтобы вернуть хоть и грошовый, но долг Ынквану и заработать на следующий подарок, но ждать некогда! Нужно немедленно что-то предпринять! Выхватив телефон, он чуть не позвонил Сынён и не потребовал отчёта – от кого цветы? С кем она встречалась? Но она до сих пор не ответила согласием и ещё не была его девушкой, чего же требовать и по какому праву?

Влетев домой, Чжебом обнаружил Югёма, самостоятельно подогревающего себе обед. Родителей не было.
- Малой, нужна помощь.
Глаза младшего брата загорелись. Он обожал участвовать во всех делах старшего, но тот редко когда к себе подпускал. Поэтому обращение, слова Чжебома сразу же устроили праздник в душе мальчишки.
- Какая?
- Сможешь договориться со своей подружкой – Чонён? Хочу её сестре сюрприз сделать. – Чжебому от ревности и страха потерять Сынён сделалось всё равно, кто и что узнает, кто над ним посмеётся, кто станет подкалывать за ухаживания. Только бы добиться, а там – хоть трава не расти!
- Смогу, наверное. Что надо?
Чжебом притащил листы бумаги, ножницы, карандаши. Открыл интернет, чтобы находить красивые слова, лиричные фразочки. Они с Югёмом принялись вырезать сердечки. На каждом было написано что-нибудь вроде «ты самая красивая!», «я теряю голову, когда вижу тебя!», «твои глаза ярче звёзд». Самое большое, последнее, Чжебом вырезал сам и, под осторожным, но любопытным взглядом брата, долго не решался украсить его надписью. Нужно было написать самое главное, основное, важное. Неверной, но упрямой рукой, парень вывел серым карандашом «Я люблю тебя. Будь моей девушкой!». Некоторые буквы показались ему неровными, он подтёр их ластиком и подправил. Он всё равно не сможет предложить сейчас больше, чем те, что дарят охапки роз, у него есть только чувства, его давние, растущие и взрослеющие вместе с ним чувства к ней, его первой любви. Только ли первой? Сердце говорило Чжебому, что она единственная, одна на всю жизнь, и никогда никакую другую он не полюбит так, как любит Сынён, она должна понять это, что с его любовью к ней не сравнится ничто! Взяв яркий красный карандаш, он стал обводить своё признание. Все эти сердечки Югём с Чонён должны были разложить на кровати Сынён, чтобы та, когда вернётся с репетиций и занятий по актёрскому мастерству, наткнулась на них.
  Но они не учли, что у Сынён не было своей кровати, и спала она на одном диване с Чжихё. Поэтому когда Югём и Чонён пришли в зал раскладывать «валентинки», присутствовавшая в квартире Чжихё удивленно посмотрела на то, чем они занимаются.
- Вы что делаете?
- Сюрприз, - честно признала Чонён. Югём замешкался. Он как-то интуитивно думал, что речь идёт о Сынён, но ведь брат, действительно, не уточнил, которой сестре его подруги сюрприз. Он сказал «сестре», и всё. Ох, сложно!
- Не подглядывай, нуна**, - попросил он на всякий случай Чжихё, но та лишь ещё сильнее заинтересовалась. Из-за плеч детей была видна форма листочков – сердечками.
- А что за сюрприз? – ещё раз попыталась она.
- Неважно. Нам надо сделать, - пробормотал Югём. Сердечки они выложили сердечком же. На это ушло не так уж много времени. Неусидчивые и уже готовые к новым приключениям, Чонён с другом быстро одобрили результат своей работы и, схватив на кухне что-то съедобное, убежали гулять.
Чжихё подошла к тому, что лежало на разложенном диване. Начала читать. Признания, комплименты, нежные слова... её щёки стали краснеть, сердце заколотилось. Кому бы ещё попросить это сделать двоих шалопаев, как не Чжебому? Почерк достаточно взрослый, хоть и хромающий, как у тех, кто плохо учился. По всем приметам сюрприз был от него, неужели?! Чжихё подняла центральный лист. «Я люблю тебя. Будь моей девушкой!». Ей захотелось кричать «Да! Да! Да!», прыгать от счастья. Слёзы набежали от щемящей радости. Так он всё-таки замечал её? Она ему тоже нравится? Повертев листок, она перевернула его и обратила внимание на надпись с другой стороны: «Посмотри в окно в 23:30». Глаза Чжихё сразу же посмотрели на часы. Только шесть вечера, о! Как долго ещё ждать! Она вернула листок в центр, ей не хотелось нарушать композиции, ведь она была спланирована Чжебомом, это его идея, это послание от него. И раз что-то будет в 23:30, то до тех пор и убирать записки ни к чему.
Чжихё попыталась заниматься, садилась за примеры и решения математических задач раз, и два, и три, но голова не работала, перед глазами так и стояло «я люблю тебя!». Хотелось сразу же набрать номер Чжебома, позвонить ему, сказать, что она согласна. Но руки дрожали, и она, всё из-за той же природной нерешительности и стеснительности, ждала от него окончательного шага, запланированного почти на ночь. Не поздно ли? Неудобно будет перед родителями и соседями, если он сделает что-то привлекающее внимание.

Незадолго до намеченного времени, в начале двенадцатого, их отец привёз старшую дочь с занятий. Сынён разулась, скинула с плеча сумочку и, едва войдя в зал, остановилась, увидев бумажки на спальном месте.
- Это... что такое?
Чжихё нетерпеливо поднялась из-за стола, за которым пыталась что-то читать.
- Сюрприз от Чжебома! – хлопнула она в ладоши, подбежала к сестре и, взяв её за руку, подтянула к дивану. – Смотри, что он мне написал...
- Тебе?! – поднялись брови Сынён. Её пронзил холодный ужас, ревность, боль. Чжебом всё-таки переключился на другую? И не кого-нибудь, а самого близкого её человека – сестру?! Как он мог? Чжихё не услышала шокированных нот в голосе Сынён, и чирикала дальше:
- Югём и Чонён прибежали сегодня, разложили всё это, гляди, - Чжихё взяла центральное сердечко и сунула под нос Сынён, - он просит посмотреть в окно через несколько минут. Жду не дождусь!
«Да, это его почерк» - узнала Сынён, бегая глазами по надписям. Самая красивая, глаза ярче звёзд, я люблю тебя... Как он мог предлагать ей быть его девушкой, если написал это всё Чжихё? Чувство собственничества заставило перехватить записку из рук сестры и пристальнее вглядеться, будто ожидая, что буквы исчезнут. Признание в любви, просьба выглянуть в окно... Почему именно в половину двенадцатого? Сбитая с толку, с закружившейся головой, Сынён вдруг стала приходить в себя. Но ведь к этому времени именно она возвращается домой! Хотел позлить её? Доказать ей что-то? А где подпись? Девушка рухнула к дивану на колени и стала перебирать все-все записочки, ища имя, к которому адресовано послание. Его не было, не было обращения.
- Что ты делаешь? – насупилась Чжихё, видя, как разрушается выложенная детскими руками форма.
- Подожди... - Сынён перевернула все «валентинки», убеждаясь, что здесь что-то не так. Её начало отпускать, сердце восстанавливало свой ритм. – А Югём и Чонён... сказали, что это от Чжебома? Что это тебе? – она посмотрела на Чжихё. Та, казалось, впервые задумалась над этим. Её наивное и влюблённое личико растерялось, но, как цепляющийся за спасательный круг утопающий, она уцепилась именно за отсутствие информации:
- Нет, они просто сказали, что сюрприз, но я же была дома...
- Если это сюрприз, наверное, подразумевалось что дома не должно быть того, кому он предназначается? – поднялась с колен Сынён, всё ещё держа в руках самое большое сердце.
- Ну... не обязательно... к чему ты клонишь? – губы Чжихё задрожали. Она протянула руку к записке с объяснением в чувствах. – Отдай!
- Хё, я не хочу тебя расстраивать, но...
- Чжебом написал это мне!
- Чжихё, тут нигде не указано...
- И почему ты сразу приняла всё на свой счёт? Меня что, нельзя полюбить? – повысила голос средняя сестра. Сынён видела, что она вот-вот заплачет.
- Дурочка, конечно же можно! Причём тут это? Но Чжебом...
- Я люблю его! – громко вскрикнула девушка. В комнату заглянули родители.
- Что вы шумите? Чонён спит!
- Я знаю, что ты его любишь, - тихо сказала Сынён, - но я же тебе говорила, что это глупость...
- Поэтому хочешь забрать его себе? Сама хочешь с ним встречаться? – зарыдала всё-таки Чжихё. Как это бывает у близких людей, они и без слов друг друга понимали, всё где-то на подсознании друг о друге знали, но не тревожили понапрасну вслух, на что-то закрывали глаза, что-то намеренно не замечали. Сынён хотела что-то ответить, но промолчала. Никогда не делалось ей так плохо, как в тот миг, когда она поверила, что Чжебом объяснился в любви её сестре. Она не могла позволить ему любить другую, ведь он любит только её! Он её парень! Могла бы она отдать его Чжихё? Если бы он любил ту, то, может быть, вопросов не было, но она знала, что это не так. Почему она не согласилась с ним встречаться сразу, как только он предложил? Господи, какие цветы, какие подарки, какие перспективы? Если он уйдёт к другой, найдёт другую, то она будет жалеть об этом, как ни о чём ином, она будет плакать точно так же, как сейчас сестра.
- Хё... - пристыжено произнесла Сынён, вспоминая свои слова о том, какой Чжебом лодырь, какой он непригодный для жизни. Хотела показать себя незаинтересованной и прагматичной? Для чего, перед кем? Чжихё этого тоже не забыла, поэтому продолжала кричать сквозь слёзы:
- Он же тебе не нужен! У тебя и так полно женихов! Тебе на всех них всё равно! Оставь его хотя бы! Ты не любишь его! Ты столько нехорошего о нём говорила, ты же его не ценишь совсем, а он такой... такой... он лучший! – Чжихё сорвалась на рыдания, мать подбежала к ней, обняв и начав гладить по голове, плечам. В её взоре сквозило осуждение старшей дочери, что та обидела среднюю. Из спальни вынырнула протирающая глаза Чонён. Отец стоял в недоумении, но каким-то образом догадался, о ком идёт речь. Его внимательные глаза видели, на кого смотрит средняя дочь, и его отцовское сердце чувствовало, по кому со спартанской выдержкой страдает старшая.
- Вы о Чжебоме? Да, он отличный парень! Мне бы такого зятя!
Отец уже не впервые хвалил бывшего школьного товарища дочери, видя в парне отзывчивость, самостоятельность и спрятанную, но регулярно проявляющуюся доброту. Чжебом помогал ему накачивать колёса, чинить машину, двигать мебель, даже когда-то составлял компанию на рыбалке вместе со своим отцом, всегда первым здоровался, помогал доносить пакеты с продуктами бабушкам. Конечно, чем больше хорошего он делал, тем больше на себя напускал вид разгильдяя, крутого. Со сверстниками дрался, мог нахамить, прогуливал колледж и не имел тяги к знаниям, но всё это не могло запутать Сухёна, читавшего простую, незатейливую и благородную душу Чжебома. Он продолжал считать его отличным молодым человеком. И если прежде Сынён думала о таких замечаниях «рыбак рыбака видит издалека», то в эту минуту засовы её сердца были разрушены окончательно. «Мне бы такого зятя!» - прозвучало так тепло и одобрительно, что Чжебом молниеносно заполнил собой смутный силуэт жениха в её воображаемой идеальной свадьбе. Да и разве мог там быть ещё кто-то кроме него? Взгляд Сынён упал на часы, и она увидела на циферблате «23:31». Чёрт! Подбежав к окну, она открыла его и высунулась. Внизу, прямо напротив неё, на тротуаре, стоял Он. Они встретились глазами. Никаких сомнений не осталось, кому он писал записки и ради кого пришёл под окна. В его руках была гитара. В груди Сынён галопом застучало, запрыгало. Никогда ещё Чжебом не казался ей таким прекрасным. Он переждал несколько секунд, перебарывая смущение, прежде чем начать, это не было театральной паузой. Чжебом заиграл. Струны зазвучали, всё громче и громче. Девушка узнала мотив не очень новой, но популярной песни. В гитарном ритме она звучала чуть медленнее и ещё душещипательнее. И вот, чего уж совсем не ожидалось, Чжебом запел, приятным, твёрдым голосом, не трусившим больше, не срывающимся:
- Глубокая ночь, за окном идёт дождь. Я не сплю, думаю о тебе – обещал себе тебя забыть, но ничего не могу с собой поделать. Заливаюсь спиртным, но не могу заполнить пустоту, дни тянутся без тебя бесконечно. Молюсь, чтобы суметь забыть тебя... - Начали выглядывать из окон других квартир. Поздние прохожие притормаживали. – Но без тебя я не могу стать счастливым, даже заплакать не способен! Не желаю жить так дальше! И мне так отвратительно! Схожу с ума, думая о тебе, безнадежно хочу видеть тебя... Прости, но я люблю тебя! – Он пел, не отрывая взгляда от глаз Сынён, пел, вколачивая в неё своё признание, заставляя понять его, околдовывая.
Чонён тоже подбежала к окну. Чжихё, поняв окончательно, как сама себя обманула, как сыграло с ней злую шутку недоразумение, перестала плакать в голос, но, прижимаясь к груди матери, лила немые слёзы. Ей так хотелось, чтобы подобные слова, серенаду посвятил этот человек ей! Но, как обычно, любовь летела лишь в сторону её старшей сестры, не оставлявшей равнодушным ни одного парня. Чжихё не приближалась к окну, в отличие от младшей. Песня продолжала звучать. Кто-то было прикрикнул из окна, чтобы не горлопанили на улице, но на него шикнули другие. Половина дома и из соседних домов смотрели на полуночное музыкальное признание. Друзья Чжебома, Минхёк и Ынкван, жившие как раз окнами в этот же двор, плавно подтянулись на шум и суету. Разглядев товарища, они приблизились к нему в качестве группы поддержки, но он не шелохнулся, продолжая петь, глядя в глаза Сынён.
Мечтавшая о славе, о том, чтобы стать актрисой, девушка ощущала себя на седьмом небе от счастья. Не только потому, что ей прямо и искренне признавался в любви тот, кого она и сама любила, но и потому, что он сделал её центром внимания стольких людей! Все глазели на них, на неё, все были покорены и очарованы, что Чжебом, этот любимчик девчонок с района, обнажает душу и мучает струны, рискуя вызвать гнев жильцов дома. Но никто не гневался. Когда песня закончилась, парень передал гитару в руки Минхёку, словно тот всегда тут и стоял именно для этой цели.
- Сынён! – прокричал Чжебом во всё горло. – Ты будешь моей девушкой, в конце концов?!
- Я даже не знаю! – кокетливо наклонилась она из окна, хотя её лицо говорило ему, что она согласна. Парень огляделся, быстро соображая и, выйдя на шаг вперёд, потёр ладони о футболку. Сорвавшись с места, он разбежался, ухватился за дерево, подтянулся, оседлал толстую ветку. С ветки вцепился за выступ под окном, не боясь сорваться, забрался на подоконник, прямо под нос к Сынён, и свесил вниз ноги. От его лихого и дерзкого поступка, она немного подалась назад.
- Ты знаешь, что лазить по окнам неприлично? – обратился к нему из-за спины дочери господин Пак, но сказал это улыбающимися губами.
- Добрый вечер, дядюшка! Простите, но я люблю вашу дочь, это достаточное оправдание?
- О, ну конечно, претензии сняты! – засмеялся он, но погрозил пальцем. – Только попробуй повторить этот фокус без моего ведома!
Чонён, подперев щёку рукой, пронаблюдавшая всю ситуацию, повернулась к папе:
- Если тебя не будет, я буду приглядывать, чтоб никто не лазил!
- Молодец! Я тебе биту подарю – непонятливым будешь ею грозить!
- Биту?! – восторженно распахнула рот Чонён. – Пап, настоящую?!
- Дядюшка, не надо биту! – попросил его Чжебом, молитвенно сложив ладони. Отец сестёр смилостивился:
- Ладно, Чонён, паролем будет признание в любви, с ним можешь запускать, но без него – ни-ни!
Чжебом только сейчас заметил стоявшую в глубине комнаты Чжихё с красным и заплаканным лицом.
- Что-то случилось? – поинтересовался он у всех присутствующих. Оторвавшись от матери, средняя дочь закрыла ладонями лицо и убежала прочь, в спальню Чонён. Дверь за ней захлопнулась с грохотом.
- Не обращай внимания, - положила руку на его руку Сынён, - мы просто немного с ней повздорили...
- Ты мне так и не ответила, - вернулся парень к тому, что его сильнее всего волновало.
Медленно, в последний раз решив поиграть на его нервах, Сынён начала движение головой, но всё-таки кивнула и, успокоено засмеявшись, произнесла:
- Буду, я буду твоей девушкой!
- Ура-а-а!!! – закричал он ещё громче, чем до этого пел и задавал вопрос.
- Тише, тише! – зашипела мать сестёр, хотя ей самой одновременно и нравилось происходящее. Но её душа не могла порваться между дочерьми, одна из которых оказалась обездоленной, и она не могла радоваться за одну без грусти за другую.
- Ну что, победа?! – полюбопытствовали снизу Минхёк и Ынкван. Чжебом посмотрел на них сверху вниз:
- Идите спать, неудачники!
- Ну всё, зазнался! – махнул на него рукой Минхёк.
Чжебом посмотрел на Сынён. Она была так близко. Касалась его руки. Ему безумно хотелось поцеловать её, но он не мог сделать этого при её родителях.
- Я самый счастливый на свете, - сказал он так, чтобы услышала только она.
- Тебе тоже не помешало бы пойти спать. И мне завтра рано вставать, - напомнила Сынён.
- Хорошо. Завтра я зайду за тобой в школу.
- А твой колледж?..
- Я успею после занятий! – солгал он. Придётся сбежать с последней пары. Он уже собирался спрыгивать на землю обратно, через дерево, когда, посомневавшись, всё же чмокнул свою девушку – наконец-то она стала ею! – в щёку, после чего сразу же смотался.
- Ах ты! – хотела поругаться на него Сынён, но вместо этого, приложив ладонь к щеке, покрасневшая, счастливая не меньше, чем он, только смотрела, как он удаляется. Чжебом любит её! А она любит его. Никакие финансовые трудности в эти минуты не беспокоили её, никогда будущее не казалось таким безоблачным. Может, действительно, лишь бы быть вдвоём, а там всё преодолеется?

Примечания

*10 000 вон – около 500 рублей

**Нуна – корейской обращение к девушке старше, что-то вроде «старшая сестра»