Один единственный первый

Предложение

Сняв ботинки и сапоги, они в прихожей были застигнуты Чонён, бегающей в самодельном – сшила мама – костюме алого бесёнка. В руке её торчал красный трезубец, позади волочился хвост-стрелка.
- Ух ты! – по-дружески, хорошо общаясь с подругой младшего брата, одобрил Чжебом. – Кого собралась сажать в котлы?
- Плохих людей! – карательно выставила трезубец Чонён.
- Молодец! Смотрящая за порядком из тебя супер!
  Из зала, услышав знакомый голос, высунулась было Чжихё, но увидев, что не ослышалась, спряталась обратно. Однако Сынён успела заметить, что на той тоже какой-то маскарадный костюм, не то снежной королевы, не то золушки – что-то пышное и голубое, что они мастерили вместе с мамой вечерами последние недели.
- Куда-то собираетесь? – спросила Сынён у Чонён.
- Да, подружки Чжихё позвали, она разрешила мне пойти с ней! Я хоть и не люблю всю эту канитель, - слово «канитель» Чонён явно подхватила недавно у кого-то из взрослых, и теперь произнесла его особенно деловито, поморщив носик, - но иначе бы мама с папой велели мне ложиться спать, а я не хочу. Сегодня Хэллоуин, надо у-иии! – она закружилась, и короткий алый плащик развевался флагом, пока она не остановилась. – Короче, пугать людей и тусить!
- Тусить дело хорошее, - смущенно переглянулся Чжебом с Сынён, оба озаренные одной мыслью, что если девчонки сейчас уйдут, то они какое-то время будут совсем одни. – Но ты же ещё не закончила школу, значит, не допоздна будешь гулять, верно?
  Чжихё вышла из зала в законченном образе. Её волосы были подкручены и уложены, как у принцессы, пышные поблёскивающие юбки на кольцах задевали стены, в руке было подобие волшебной палочки – сплошное стекло, стразы и бисер. В этом виде она была не менее прекрасна, чем старшая сестра, а в чьих-нибудь не затмлённых любовью глазах стала бы и более великолепной. Она кивнула Чжебому на его кивок и уставилась в дверь за спиной Сынён, показывая, что ей мешают выйти. Самая старшая посторонилась, отойдя к кухне. Своему молодому человеку она не докладывала о причине их с Чжихё недопонимания и обид.
- Раньше полуночи вечеринку смысла заканчивать нет, - убежденно объясняла Чонён, - в двенадцать раскрываются ворота в другой мир – где духи живут всякие. Этот момент важно не проспать! После двенадцати можно и расходиться. Да, Хё? – спросила она у сестры.
- Мама с папой отпустили нас с условием, что среди ночи мы обратно не побредём, а заночуем у девочек, - сказала Чжихё так, будто они с младшей были дома одни, но Сынён поняла, для кого эта информация, - забыла? Идём!
Чжебом тоже подвинулся, и добрая фея с бесёнком, держась за руку – лучший перфоманс толерантности и лояльности – покинули квартиру, накинув на свои праздничные наряды куртки. Сынён повесила своё пальто и вошла в кухню, щёлкнув электрическим чайником. Парень погасил свет в прихожей и вошёл следом.
- Родители работают, да?
- Да, папа таксовать будет до утра, а маму наняло какое-то шоу, чтобы она их костюмы привела в порядок перед выступлением и после. Вроде они дают представление до трёх или четырёх. – Пара снова одновременно покосилась на часы – светящийся циферблат на холодильнике. Ещё не было и десяти вечера. У них была уйма времени наедине! Однако это изрядно стесняло обоих. Сынён пыталась не мельтешить понапрасну, достала чашки и села на отдельную табуретку. Чжебом сел напротив неё, через стол.
- Зачем ты села к нему в машину?
- Не начинай опять, пожалуйста!
- Я просто хочу знать...
- Я же сказала, между нами ничего не было! Разве этого не достаточно? Он мне не нравился никогда!
- Зачем же дала номер?
- Что ж ты заладил! Мы с тобой тогда не встречались! И если ты не делал никаких знаков, молчал столько лет, что я должна была делать? Если бы ты так и продолжал бездействовать, я бы начала встречаться с другим, не вечно же ждать, когда кое-кто раскачается?
- Я знаю, что вёл себя глупо, надо было раньше... Я не знал как. Не решался.
- Вот сам и виноват.
Сынён умела обезоружить и выставить всё в нужном для неё свете. Чжебом растерялся, но, собравшись с мыслями, уточнил:
- И ты бы встречалась с тем, кто не нравится?
- А что, лучше одной быть?
- Уж куда лучше. Зачем рядом кто-то совсем тебе не любимый? Ради чего? Надо быть с тем, кого любишь, или ни с кем.
- Это юношеский максимализм. Я его переросла. Надо иногда мыслить рациональнее.
- Как именно? Садиться в машину к богатеньким уродам? Это рационально?
- Чжебом! – Сынён спрятала лицо в ладонях, опустив плечи. Неужели он не понимает, что это такое, когда каждая вона на счету? Его семья ведь тоже не богата, почему он не мучается от недостатка денег, а она – да? В чём дело?
- Ты написала мне, что задержишься, а приехала вовремя, зачем обманула?
- Я не обманывала! – оторвала лицо от ладоней Сынён и посмотрела на Чжебома. – Я собиралась на метро, и это заняло бы много времени. Ты же видишь – папы нет, он действительно работает! Но когда я уже шла к станции этот... тип предложил подбросить. Почему я должна была отказаться?
- Чтобы он не подумал того, что подумал! – скрипнул зубами Чжебом.
- Тебе есть дело до того, что он подумал?
- Ты – моя девушка, никто не смеет думать и говорить о тебе плохо. И тебе не должно быть всё равно на то, что о тебе говорят. А как же честь девушки, её репутация?
- Моя честь при мне! – хлопнула по столу Сынён и поднялась. Закипел чайник. Она так резко сдёрнула его с подставки, так гневно воскликнула возмущение, что Чжебом загнал ноги под стол и скуксился:
- Только не облей меня от злости кипятком.
  Сынён прищурилась, глубоко вдохнула и обижено воззрилась на своего парня. Он выдержал её взгляд и постепенно, плавно стал улыбаться, чтобы она успокоилась. Девушка поддалась и, выдохнув, подвинула чашки, наклоняя чайник.
- Я вылетела с агентства – вот что ужасно...
- Найдёшь другое.
- Легко сказать. Ты думаешь, не придётся объяснять, почему ушла из предыдущего? А если в другом сам директор будет приставать? Не представляешь, сколько таких случаев!
Чжебом обхватил ладонями горячую чашку и, предупредив себя мысленно, что, может, и не стоит пытаться, всё-таки украдкой забросил удочку:
- А если... другую работу поискать? Не связанную с шоу-бизнесом и телевидением.
- Какую? Посудомойкой, уборщицей, продавцом-консультантом? – Сынён язвительно хмыкнула, возвращаясь на стул.
- Почему сразу так? Ты можешь отучиться на программиста, инженера, врача, учителя!
- У меня нет ни к чему такому наклонностей и способностей. С цифрами у нас Хё хорошо управляется, а я – нет, терпеть их не могу, и бумажную волокиту, и кровь всякую, болезни, трупы... фу! Нет, я с детства мечтаю о сцене и съёмках, я не могу предать свою мечту, Чжебом!
  Он затолкал глубоко в себя укоризну и разочарование. Если бы она сказала, что мечтает о семье, детях, что он – её мечта, как она всегда была его мечтой... А если сказать ей это?
- А я вот только о тебе всегда мечтал, остальное – приложится.
Сынён улыбнулась, но, пожав плечами – мысли её всё сильнее закручивались вокруг потерянного места, краха перспектив, безнадежного будущего – покачала головой:
- Это прожектёрство. Я-то у тебя есть, а есть нам с тобой будет нечего.
- Не нагнетай. Все как-то живут...
- Как-то! Как-то жить? Я хочу жить хорошо и счастливо, у нас одна жизнь, нельзя спустить её под откос. Быт убивает чувства, как говорят. С годами бедность и убогость осточертеют...
- И что дальше по такой логике? Если я не буду зарабатывать золотые горы, то ты найдёшь другого? – не выдержал, вспылив, Чжебом.
- Причём здесь это! Просто... ну, ты же пока мало зарабатываешь, а потом построишь карьеру.
- Какую? У меня нет образования.
- Будет. Ты же получишь его?
- А если у меня тоже нет наклонностей и способностей? Кем я стану, ну? Не хочу я сидеть в лабораториях и офисах день за днём, пылясь там и упуская жизнь! Она у нас вот именно что одна! Просрать её на нудный и бесполезный, по своей сути, труд? Я готов работать, но не так...
- А как?! Ты просто лентяй, Чжебом! – фыркнула Сынён, поражаясь, что у человека нет амбиций и желаний. Он как будто сдался не начав, не выдержал конкуренции, пока все гонятся за высокими доходами, статусами, он признал себя неудачником, но маскировал это особой жизненной философией.
- Лентяй? – парень поднялся, задетый этим, не выпив и половины чашки направился на выход. – Ну и зачем я тебе такой? Лентяй... хорошо, отлично!
  Сынён подскочила и, догнав его на выходе из кухни, обняла со спины.
- Извини! Чжебом, ну почему ты такой нетерпеливый? – она ослабила хватку, чтобы он развернулся к ней лицом. Выражение его уже смягчилось, стоило ей только коснуться его. – Разве я не правильно рассуждаю?
- По таким рассуждениям выходит, что я тебе только мешаю, что я не такой, какой тебе нужен...
- Ты знаешь, что это не так. Ты – тот самый, один. Единственный. Который мне и нужен. – Она подумала о том, что заработать сумеет и сама на всё, что нужно. Став знаменитой актрисой, она будет иметь большие гонорары, и не будет иметь значения, сколько получает Чжебом. Она прокормит их обоих. Но сказать этого вслух она не могла, знала его гордость и самолюбие, он вознегодует и точно отчается на что-нибудь дурное, чтобы доказать, что способен быть кормильцем и добытчиком. Чжебом был добрым, бескорыстным и безотказным, но в нём всегда имелся заряд, детонирующий без предупреждения. Стоит каким-то образом потревожить, и взрыв тут как тут.
  Он поцеловал её, растроганный нежными словами. Они проникли в самое сердце. Сынён откликнулась, и губы слились в страстном, жарком поцелуе, откровенном, без каких-либо преград. Была, наконец, уверенность, что никто не побеспокоит и не увидит. Это не где-нибудь на улице, в парке или подъезде, где то и дело шастают прохожие. Появилась совсем другая атмосфера, прежде не укутывавшая их любовь. Они были наедине, только друг с другом. Руки Сынён оказались под пуловером Чжебома до того, как он позволил себе положить свои ладони ниже её талии. Удерживаясь из последних сил, чтобы не забраться и к ней под кофту, Чжебом аккуратно отодвинулся.
- Нехорошо, что мы пользуемся отсутствием твоих родителей, я обещал дядюшке без его разрешения ничего не предпринимать...
- Если всегда спрашивать разрешения у папы, то всегда на всё будет «нет», - засмеялась Сынён. Коснувшись тела Чжебома, она ещё сильнее почувствовала, как любит его и хочет. Никогда в ней ещё не просыпалась такая жажда отдаться молодому человеку, как сейчас. Может, Чонён была права, и открываются врата в другой мир, и всякие дьяволы и демоны шепчут, наталкивая на грех? – Давай возьмём чай и посмотрим какое-нибудь кино?
Чжебом кивнул, и они перебрались в зал. Диван был застелен, но не собран, поэтому, включив телевизор, молодые люди скорее легли, чем сели. Сынён положила голову на плечо возлюбленного. Пытаясь следить за сюжетом и событиями на экране, они постоянно срывались на поцелуи и пропускали большие эпизоды, так что во второй половине фильма и не понимали до конца, что происходит. Допив чай, они освободили свои руки, и объятия превратились в интимные касания, в изучение друг друга, хотя оба продолжали считать, что остановятся в пределах разумного, не пойдут дальше. Только тронут ещё вот здесь и вон там. Снимут с себя кофты и пуловеры. Снимут джинсы. И больше ничего не будет. Чжебом посмотрел на Сынён в нижнем белье. Титры фильма не привлекали никакого внимания и бежали фоном.
- Ты такая красивая...
- Не смущай меня. Погаси свет. – У неё как-то была фотосессия в купальнике, не слишком откровенном, но всё-таки вид она тогда имела примерно такой. Её это не стесняло, привычная к необходимой, но умеренной оголённости, Сынён и сейчас не испытывала неловкости, но не хотела, чтобы Чжебом принял её за бесстыдницу. Не хотелось будить в нём напрасных подозрений.
- Может, не стоит? Сынён, мы не должны этого делать. Мне дорого доверие дядюшки.
Девушка придвинулась к нему и, взяв его лицо в свои ладони, поцеловала, после чего отстранилась, поправила его чёлку, полюбовавшись ею, и посмотрела ему в глаза.
- У нас ещё долго может не представиться такой возможности.
- Я знаю. Но я не хочу спешить. Я хочу жениться на тебе, Сынён, - серьёзно сказал он. У неё в груди заколотило молотом. Он заговорил об этом! Она знала, знала, что он не передумает и никогда не предаст их любовь. Она всегда может на него положиться и доверять ему. Ей ещё нет девятнадцати, она молода и глупа, что, если все эти меркантильные мысли – это не то, не истина, не путь к счастью? Ведь их родители счастливы. По-своему, но счастливы. И если она будет с Чжебомом, что бы ни случилось – всё будет правильно и хорошо.
- Это предложение? – улыбнулась она.
- Предложение надо делать с кольцом, но если ты мне ответишь сейчас, выйдешь ли за меня – я буду рад.
- Выйду, конечно, выйду! – взвизгнула она и, налетев на Чжебома с очередным поцелуем, завалила его на спину. После этого своих объятий они разомкнуть уже не смогли, пока не соединились полностью.

Всё произошло, будто во сне. Они не стремились к этому, но не могли противостоять своим инстинктам. Или любви. Юные тела не ощущали никакой пошлости или греховности в том, что делали. Их невинные первые чувства видели возможность выражения во всём этом, подтверждение силы любви, убеждённость в своём выборе. Сынён хотела доказать Чжебому свою преданность, он потерял возможность соображать и поддался, растворяясь в поцелуях и трении обнажённой кожи. Всё было совсем не так, как с Санни, о которой он и не вспоминал. Да, ещё была нерасторопность, ещё были неумелые движения, но всё как-то само собой выправлялось, корректировалось и приходило к тому, что и Чжебом, и Сынён наслаждались каждым мгновением, готовые умереть от блаженства, которое не хотелось прекращать. Верхний свет они всё-таки погасили, и освещение падало от привёрнутого телевизора. Блеск глаз и контуры стройных, молодых рук, изящных в своей неопытности, от природы знающих, что должны делать, естественно тянущихся к тому, чего хочется. Негромкие стоны Сынён взлетали в воздух, питая его истомлённым удовольствием. Чжебом прижимал девушку к себе так, что на её бёдрах и плечах остались маленькие синяки, он не мог насытиться её губами и напрочь забыл, где находится, ничего не существовало для него, кроме неё.
После случившегося, они не в состоянии были разлучиться и перестать соприкасаться друг с другом. Отвлекаясь якобы опять на телевизор, забравшаяся под одеяло Сынён переключила канал на музыкальный и сделала чуть громче. Чжебом лежал за её спиной, тоже под одеялом, и вдыхал аромат её волос, разметавшихся по подушке. Чувствуя лопатками биение его сердца, а на боку покоящуюся тяжёлую ладонь, Сынён обернулась через плечо:
- Теперь ты убедился, что у меня никого не было?
- Прости, если обидел сомнениями... я на самом деле не сомневался, - попытался оправдаться он. Девушка хихикнула:
- Ну да, ну да.
- Я люблю тебя.
- Я на самом деле и не сомневалась, - передразнила она его. Они поцеловались.
- Мы должны пожениться, - шепнул Чжебом.
- Поженимся когда-нибудь. Когда деньги на свадьбу будут.
- Ну... торжество можно организовать потом. Пойдём и зарегистрируемся! Я хочу вписать тебя в книгу своей семьи*.
Сынён прежде не оглашала своих желаний, но раз уж зашла речь, и Чжебом заговорил об этом сам, она больше не стала скрывать:
- Нет, я хочу нормальную свадьбу! Чтобы позвать всю родню, друзей, чтобы гостей было столько, что они не вмещались бы в банкетный зал! И платье я хочу красивое!
- На платье можно накопить...
- Ты меня слышишь? Не только платье! Я хочу банкет, праздник! Десяток подружек невесты, ведущего, медовый месяц. Сейчас это всё никак не возможно, а без этого нет смысла просто зарегистрироваться.
- Как это нет? Ты будешь моей женой!
- Я разрешаю тебе меня хоть сейчас так называть.
- Не смешно, Сынён, всё должно быть официально.
- Заработаем на свадьбу – будет, - упрямо повторила она.
- А если это будет только через десять лет?
- Значит, подождём десять лет.
- Нет, так не годится! – приподнялся на локте Чжебом. – Закончишь школу – сразу поженимся.
- Нет, сначала ты закончишь колледж, поступишь в университет...
- Я не закончу колледж, - оборвал её парень. Сынён села, придерживая одеяло у груди.
- Почему?
- Меня отчислили.
- Что?! – шокировано уставилась она на него. – Когда?
- В начале недели... - опустил он глаза, не зная, зря сказал или нет. Он не желал позориться этим фактом перед Сынён, зная, как ей хотелось видеть его в университете.
- Почему ты не сказал мне?
Чжебом понуро молчал. Он несколько ночей проработал грузчиком, проспал все пары. Ему было плевать на учёбу. Зато у него были деньги на кольцо. И он намеревался завтра же идти и покупать его. Почему Сынён не хочет вступить с ним в брак? Он для неё слишком прост, недостоин? Туп и необразован?
- Тебе нужно восстановиться в колледже, это не дело, - нравоучительно произнесла девушка. Он почувствовал ещё более острый стыд. Из-за её правоты, из-за того, что она умела планировать и строить свою жизнь, а он – нет, из-за того, что в её рассуждениях было много правильного, и чтобы выправить ситуацию ему надо было бы слушать её, да и тон у неё был указывающий, а не советующий. Не он, не мужчина решал и определял, как быть, а она. Позор. Подкаблучничество. Чжебом никогда не был против того, чтобы уступать своей любимой и исполнять её капризы, но осознать, что он глупее неё, и она это, кажется, понимает – больно. Будет ли она уважать его после такого? Уже теперь она говорит, что ей нужно большее, что её не устраивает то, что он может ей предложить.
Чжебом выпростался из-под одеяла и стал одеваться.
- Куда ты? – всполошилась Сынён.
- У нас будут деньги на свадьбу! Я заработаю.
- Чжебом, ночь на дворе! – девушка тоже засобиралась, ища в груде одежды трусики и бюстгальтер.
- Я сейчас домой пойду. Мне надо подумать. Но деньги я в любом случае достану.
- Ну почему ты такой нетерпеливый? – она встала с дивана и подошла к нему, одевающемуся, тоже одеваясь. – Это же не к спеху...
Однако Чжебом думал иначе. Он чувствовал, или додумывал в словах Сынён угрозу расставания, что она не будет ждать, когда к нему приплывут в руки деньги, она разменяет его на богатого, если таковой попадётся. Парень не осознавал, что в этих страхах больше его личных комплексов, чем объективных предпосылок. Как и у многих мужчин, у него не было развито аналитическое мышление, касавшееся самого себя, в отличие от девушек и женщин, сильный пол редко накручивал себе лишнее, им проще было искать внешние помехи, соперников, чрезмерные требования вторых половин, социальную несправедливость и искажённую политику правительства, но никак не собственные слабости и недостатки. А если Чжебом их в себе и обнаруживал, то непременно там, где их не было. Ему было нормально не заморачиваться по поводу учёбы, но невыносимо быть неразумнее Сынён. Учиться мудрости и рациональности у девчонки? Позор. Прислушиваться к ней? Но это же не по-мужски. Опять же, признав какой-то недостаток, вина ложилась не на него, а на некое обстоятельство, мешавшее ему примириться с самим собой, потому и исправляться вроде как становилось ненужным.
Поцеловав возлюбленную, он пообещал прийти следующим вечером на именины Чонён, после чего вернулся к себе домой. Там его с порога встретили скандалом. Отец получил официальное извещение об отчислении сына из колледжа, кричал на него, махал кулаками – хотя и не заехал ни разу по Чжебому – топал и матерился. Мать пыталась утихомирить его, Югём спрятался в спальне. Старший сын выслушал всё без споров, ничего не ответил и, взбесив отца своим молчанием ещё сильнее, ушёл в комнату к брату. Великая радость, блаженство от произошедшего с Сынён сменилось чередой проблем. Почему в жизни всегда за белой полосой приходит черная? Да ещё так резко и быстро. Чжебом представления не имел, как ему быть дальше, но точно знал, что сложа руки сидеть не будет, он обойдёт весь Сеул, если понадобится, но найдёт подходящую и постоянную работу.

 Разбудила его мать. Чжебом со сна не сразу понял, что происходит. Пора идти на занятия? Не сразу в голове всплыло, что он больше нигде не учится, да и воскресенье, к тому же.
- Скоро двенадцать часов, просыпайся, - осторожно трепала его за плечо женщина. Чжебом приподнялся и, жмурясь, потёр глаза.
- Ничего себе я вырубился...
- Ты поздно пришёл.
- Папа...
- Ушёл со своими приятелями попить пива. Он злится на тебя. Сынок, как ты мог пренебречь учёбой? – Чжебом словно язык проглотил. Он представил, что опять надумает мама. Что у него долги, неприятности... не дай бог опять попытается всучить ему денег! Но она протянула ему какую-то карточку. – Ты просил узнать, нет ли работы у моего нанимателя. Держи его визитку, я спрашивала у него, он сказал, что ты можешь прийти к нему сегодня.
- Правда? – оживился Чжебом, взбодрившись. – У него будет для меня место?
- Не знаю, на него работает много молодых мальчиков, похоже, он неплохо им платит. Ты сходи, сынок, может, что-то найдётся.
Чжебом поблагодарил мать, поцеловавшую его в щёку, и стал собираться в ванную, приводить себя в порядок. Так-так, надо позвонить и сказать, что приедет на собеседование. Он взглянул на визитку, где обычно пишут какую-то информацию. Но ничего, кроме номера телефона и имени не было, ни должности, ни названия фирмы, ни адреса компании. «Пак Джунвон». Только и всего. Чжебом набрал его, чтобы договориться о встрече.

Примечания

*в Корее до сих пор у каждой семьи – рода, есть книга, ведущая учёт родственников по мужской линии. Туда вписываются жёны и дети, даже внебрачные, становясь тем имеющими право на наследство и членами семьи. Эта книга заменяет в Южной Корее детям свидетельство о рождении, своего документа у детей нет, только запись в книге отца или деда