А потом она запела…
День и ночь роняет сердце ласку,
День и ночь кружится голова,
День и ночь взволнованною сказкой
Мне звучат твои слова.
Только раз бывает в жизни Встреча,
Только раз судьбою рвётся нить,
Только раз в холодный зимний вечер
Мне так хочется любить…
Её голос, немного робкий в начале, с каждой строчкой становился сильнее, увереннее, пронзительнее… В этом старом русском романсе она раскрывала душу, зная, что никто из её новых одноклассников просто не поймет ни слова. Она ошиблась. Моя семья знала русский. Конечно, это не афишировалось. Она не могла этого знать. Но я впервые почувствовал стыд за свой дар, прочитав весь спектр эмоций, которые испытывала девочка, позорно считав мысли Джаспера:
Трепет, легкая грусть, ностальгия, тоска по чему-то родному, воодушевление, сменившееся почти полным опустошением на последних аккордах.
Две маленькие слезинки сорвались с распахнутых глаз, и, не марая влагой щёк, разбились о гриф. Никто даже не заметил их короткого и стремительного падения…
Элис вздрогнула от нового видения. Белла Свон уходит домой, а я сижу на биологии в гордом, но раздраженном одиночестве, бросая на окружающих недовольные взгляды.
Проклятье!
Я смотрел на девушку глазами Томи Крейдора, который что-то восторженно лепетал о её пении. Абсолютно равнодушно поблагодарив его за гитару, Белла Свон подняла на него свои глаза:
— Нет. Я фальшивила.
Её уверенный голос сбивал с толку… Но больше всего меня поразил не голос, а её глаза. Они просто не могли принадлежать семнадцатилетнему подростку! Лишь однажды я уже видел подобные глаза на молодом невинном лице…
Сикстинскую Мадонну Рафаэля напомнил мне этот взгляд… Совершенная память вампира воскресила этот момент. Я помню, как был потрясен тем, как автор смог передать весь Её ужас перед предначертанностью, Её хрупкость и силу одновременно, божественное обаяние и нежную торжественность, Её протест и смирение, святую женственность, Её невинность и вселенскую мудрость… И боль в Её глазах — неиссякаемая, свежая, она вне времени…
Я вдруг почувствовал, как коснулся чего-то запретного, необъятного, покусился на что-то недоступное для понимания. Я был поражён в самое сердце этим взглядом Богоматери на лице подростка. Я был растерян.
Кто же ты, девочка?
Смотря вслед удаляющейся фигурке, я силой воли удерживал себя на месте. Слишком хотелось побежать за ней. Заговорить. Посмотреть в эти глаза ещё раз. Проверить, не показалось ли? Почему я не замечал этого раньше?
Я склонился над столом, обхватив голову руками. Вампиры не страдают от головных болей, если им не крошат череп, но сейчас мне казалось, что тысячи вопросов, теснившихся в моей голове, решили проломить мою голову изнутри.
— Да ладно тебе, Эдвард, — весело подумала Роуз. — Судя по всему, девчонка уже влюблена в другого давно и безнадёжно, так что не принимай её равнодушие на свой счёт… Встречаются среди людей однолюбки…
С чего она взяла, что Белла Свон интересует меня в этом плане? Да пусть любит хоть чёрта, мне всего лишь хочется знать… о ней всё…
Только потому, что её мысли скрыты от меня.
Только поэтому.
21 января 2005 года (пятница)
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Я родилась пятидесятилетней, или хирург в сумерках
مصاص دماءКогда каждый день крадешь клиентов у самой Смерти, ты не расчитываешь, что в назначенный час Она отнесется к тебе снисходительно...Я умерла. И какого было моё удивление, когда я осознала себя в теле только что рожденной девочки? Легко ли притворятьс...
