Легкомысленные - Лиза, Ира. 1 ЧАСТЬ

Глава-78

На следующий день, когда я проснулась, мир показался немного светлее. Возможно, из-за того, что туман в голове рассеялся, а синяки меняли окраску, и это свидетельствовало о каких-то выздоровительных процессах, идущих где-то в моем организме. А может быть, это было вызвано завершением болезненного разрыва с Сашей, по поводу которого мне больше не придется тревожиться. С делом - с нами - покончено, и мне было хорошо, пусть даже эти слова ранили мое сердце. Душ и одевание принесли еще большее облегчение, и я, глядя в зеркало на свой ушибленный череп, задалась вопросом о дальнейшем. Мне, безусловно, нужна работа. И я должна наверстать упущенное в учебе. Покуда я поправлялась, зимние каникулы уже начались, но несколько телефонных звонков от моего доктора, меня самой и - что удивительно - от Саши предоставили мне отсрочку, и я могла отработать занятия, которые пропустила. И если поднажать, то я не сомневалась, что управлюсь до начала семестра.Стиснув зубы, я решила, что так и поступлю. Пусть я лишилась работы, парня, любовницы - у меня, если я хорошенько постараюсь, могла остаться моя драгоценная стипендия. А коль скоро это удастся, тогда возможно - только возможно, - что мое сердце исцелится так же медленно и верно, как и голова.Саша позвонил через два дня прямо перед нашим с сестрой отлетом домой на Рождество. У родителей уже были приготовлены билеты для нас с Сашей, и тот, что предназначался ему, переписали на Таню. Они были глубоко расстроены, когда я сказала им, что у нас с Сашей ничего не вышло. Еще они два часа мариновали меня, допытываясь, когда я вернусь в Университет Огайо.Саша рассказал мне о своей новой работе и скорой встрече с семьей. Он был искренне счастлив, и я заразилась его хорошим настроением. Конечно, голос Саши все-таки дрогнул, когда он пожелал мне веселого Рождества, за чем немедленно последовало «Я люблю тебя». Похоже, это вырвалось у него бездумно, и между нами воцарилось молчание, пока я соображала, чем ответить. В итоге я заявила, что тоже люблю его. Так оно и было. Между нами навсегда сохранится толика любви.На следующий день мы с сестрой запасались смелостью перед свиданием с родителями. Таня искусно закрасила мне чуть желтевший синяк и поклялась не рассказывать о случившемся маме и папе - иначе те ни за что не позволят мне вернуться в Сиэтл.Перед выходом из спальни я в сотый раз перерыла комод в поисках цепочки, подаренной Лизой. Я хотела носить ее ежедневно - иметь при себе ее малую часть, раз уж давно не видела ее саму, но я так и не могла найти ее с того самого вечера, когда она вручила мне подарок. Какая-то часть меня боялась, что цепочка потерялась или была украдена в неразберихе. Другая - того, что Лиза вздумала ее забрать. Этот сценарий был едва ли не худшим, как если бы она забрала свое сердце.Найти цепочку никак не удавалось, и мне предстояло покинуть город без символического воплощения Лизы, - это глубоко меня ранило.Вернувшись к своей семье, я почувствовала себя странно. Атмосфера была сердечной и гостеприимной, меня затопили детские воспоминания, но это место больше не представлялось мне домом. Казалось, что я приехала к закадычным друзьям или к тетушке. Уютно, знакомо, но мне не хотелось здесь оставаться и окунаться в эти чувства. Я хотела домой, к себе домой.Мы задержались на пару дней после праздников, а затем вместе с сестрой, испытывавшей зуд еще больший, слезно простились с родителями в аэропорту. Мама совсем раскисла, провожая сразу двух дочерей, и я на миг устыдилась того, что мое сердце пребывало так далеко отсюда. Я убеждала себя, что безнадежно влюбилась в новый город... Но крошечная часть моего мозга, которую я усиленно игнорировала, знала, что это не так. Место - это всего лишь место, и вовсе не город заставлял мое сердце бешено биться, а дыхание учащаться. Не город привел меня к отрешенности и рыданиям в ночной тишине.После остервенелого наверстывания упущенного в университете и тоскливого наблюдения за тем, как сестра собирается на специальный концерт «Чудил» по случаю Нового года, из-за чего все во мне переворачивалось, я сосредоточилась на второй по важности вещи - работе. В итоге Новый год начался для меня с получения должности официантки в популярной закусочной на Пайонир-сквер, где работала Рейчел, соседка Дженни по квартире. Местечко славилось, насколько я понимаю, ночными завтраками и привлекало массу студентов. В первый вечер мне пришлось жарко, но Рейчел легко и живо ввела меня в курс дела.Она была любопытной метиской: наполовину азиатка, наполовину латиноамериканка кофейного цвета с кожей оттенка латте и волосами цвета мокко. Милая, как Дженни, но тихая, как я. Она не спросила о моей травме и, хотя не могла не знать о нашем жутком любовном треугольнике (как-никак она была соседкой Дженни), ни разу не заговорила о моих романтических похождениях. Ее молчание успокаивало.Я без большого труда погрузилась в новую работу. Управляющие были замечательными, повара - развеселыми, чаевые - приличными, прочие официантки - доброжелательными, а постоянные посетители - терпеливыми. В скором времени мне стало довольно уютно в моем новом доме.Конечно, я безумно скучала по «Питу». Мне не хватало аромата бара. На кухне я скучала по Скотту, хотя и общалась с ним не особенно тесно. Мне недоставало болтовни и шуточек с Дженни и Кейт. Я тосковала по танцам под музыкальный автомат и скучала даже по озабоченной Рите с ее бесконечными историями, от которых меня бросало в краску. Но больше всего, конечно, мне не хватало зрелищ.Я часто - даже чаще, чем мне хотелось, - видела Гриффина, когда тот являлся «поразвлечь» мою сестру. Мне стало известно даже о его необычном пирсинге - раньше я не представляла себе парня, который по доброй воле попросил бы проткнуть себе это место иглой. После этой маленькой обнаженки однажды вечером в коридоре мне захотелось выцарапать себе глаза.Иногда с Гриффином заходил Мэтт, и мы с ним спокойно болтали. Я спрашивала, как идут дела в группе, и он начинал разглагольствовать об инструментах, аппаратуре, песнях, мелодиях и выступлениях, с которыми и впрямь все обстояло очень неплохо, а также о местах, где ему удалось устроить концерты, и так далее. Это было не совсем то, о чем я хотела узнать, но я кивала и вежливо слушала, следя за блеском его светлых глаз, покуда он говорил о любви всей своей жизни. После беседы с ним я была рада, что Лиза не покинула Сиэтл. Мэтт был бы убит, если бы их скромный коллектив развалился. Он искренне верил, что когда-нибудь они выбьются в звезды. Я с болью в сердце вспомнила их выступления и согласилась. С Лизой в качестве лидера они могли свернуть горы.Мэтт и моя сестра иногда заговаривали о Лизе, но умолкали, стоило мне войти в комнату. Один такой разговор оставил во мне тягостный осадок. Быстро отперев входную дверь, я услышала, как они беседуют на кухне. Мэтт вполголоса договаривал:- ...у самого сердца. Разве не романтично?- Что романтично? - осведомилась я рассеянно, входя в комнату и думая, что речь шла, конечно же, о Гриффине, хотя и не представляла, чтобы какие-то его действия могли сойти за романтику.Я взяла стакан, начала набирать воду и только тут обратила внимание на неловкую тишину, вдруг воцарившуюся в помещении.Помедлив, я заметила, что сестра уставилась в пол и кусает губу. Мэтт смотрел в гостиную, как будто отчаянно хотел очутиться там. Тогда я смекнула, что говорили они не о Гриффине. Они обсуждали Лизу.- Что романтично? - автоматически повторила я, хотя внутри меня все сжалось. Таня и Мэтт быстро переглянулись и хором ответили: «Ничего». Поставив стакан, я вышла из комнаты. Какой бы она ни сделала романтический жест, я точно не желала об этом знать. Я не хотела думать, с кем она теперь «встречалась». Какую бы романтику ни преподнес она своей девице - той, что не была мною, - я не желала слышать об этом ни звука.Удивительное дело: в университете я столкнулась с Эваном. Помимо работы я появлялась только там и занималась каждую свободную минуту - если честно, с целью отвлечься от гложущей боли в сердце. На Эвана я чуть не налетела, когда выходила из величественного кирпичного здания, погрузившись в мучительные мысли, которые мне не следовало обдумывать. Его дружелюбные карие глаза расширились, и он просиял при виде меня, облапил меня, и я хихикала, пока он меня не отпустил.Эван был явно большим любителем поглазеть на публику, разгуливавшую по кампусу. Ему нравилось болтаться по университету, и пару лет назад он даже раз пять притаскивал с собой Лизу, чтобы прошерстить новеньких. Чуть ухмыляясь, Эван признался, что по уши влюбился в одну такую девчонку. Я поразилась, узнав причину, по которой Лиза так много знала о кампусе. Она, разумеется, якшалась со здешними девушками, но основные познания приобрела исключительно из-за Эвана, который вытаскивал ее на те же экскурсии, что и я.От этой мысли глаза у меня оказались на мокром месте, и радостное лицо Эвана озаботилось.- Ира, с тобой все в порядке?Я попыталась кивнуть, но слезы от этого подступили еще ближе. Эван вздохнул и снова обнял меня.- Она скучает по тебе, - шепнул он.Вздрогнув, я отпрянула. Эван пожал плечами:- Она ведет себя так, словно и нет... Но я-то вижу. Это уже не Лиза. Она мрачна, много пишет, бросается на людей, постоянно пьет и... - Эван помедлил и склонил голову набок. - Ну ладно, может быть, это все еще Лиза.Он ухмыльнулся, когда я сподобилась издать слабый смешок.- Но она всерьез по тебе скучает. Видела бы ты, что она...Эван снова умолк и закусил губу, потом продолжил:- В любом случае ты просто знай, что у нее никого нет.Я уронила слезу, гадая, правда ли это, или же Эван просто хотел меня приободрить. Он заботливо вытер мне щеку.- Прости. Мне, наверное, вообще не стоило об этом говорить.Помотав головой, я проглотила комок.- Да нет, все в порядке. И в самом деле - никто мне о ней не рассказывает, как будто я из фарфора и, того и гляди, разобьюсь. Услышать было приятно. Я тоже скучаю по ней.Эван необычно посерьезнел:- Она рассказала мне, как сильно любила тебя. Как много ты значила для нее.Очередная слеза грозила вот-вот сорваться, и я потерла веко, чтобы этого не случилось. Я шмыгнула носом, и Эван зарделся.- Тем вечером... когда я, типа... ввалился без приглашения. На самом деле я ничего не видел, - быстро добавил он.К моим щекам тоже прилила краска, и Эван какое-то время рассматривал тротуар.- Однажды она рассказала мне о своем детстве... О том, как над ней издевались родители.Я потрясенно разинула рот. У меня сложилось впечатление, что Лиза не делилась этим ни с кем. Эван, похоже, сообразил, в чем дело, и угрюмо улыбнулся:- Понятно, тебе она выложила. А мне... Она была в стельку пьяна. Не думаю, что она вообще помнит, о чем говорила. Это было сразу после их смерти... Когда она увидела дом. - Эван вскинул бровь. - Ты же знаешь, что это не дом ее детства?Я нахмурилась и помотала головой. Этого я не знала. Эван кивнул и шмыгнул носом.- Ну да, мы играли по барам в Лос-Анджелесе, объединившись с Мэттом и Гриффином. Получалось довольно неплохо, мы сделали себе имя. Потом... Надо же, я до сих пор помню день, когда позвонила ее тетка и сообщила, что они оба погибли. Лиза бросила все и помчалась туда. Мы, ясное дело, поехали с ней.Эван посмотрел себе под ноги и покачал головой.- Не думаю, что она поняла, почему мы так поступили, зачем отправились следом. До нее вряд ли дошло, что мы верили в нее и любили как родную. По-моему, она до сих пор этого не понимает. Наверное, потому и решила, что может смыться из города и не сказать нам. - Эван повторил свой жест. - Она заявила, что мы запросто обойдемся без нее - возьмем кого-нибудь на замену, и все.Я поморщилась при мысли, что Лиза собиралась их кинуть из-за меня. Странно, что она считала, будто ее легко заменить. Это слово с ней совершенно не сочеталось.После недолгого молчания Эван вновь посмотрел на меня, изгибая брови:- Конечно, ее представление о семье несколько искажено.Я кивнула, подумав, насколько искаженным было представление Лизы и о любви, имевшееся у нее почти всю жизнь. Эван кашлянул и продолжил:- Так или иначе, они оставили ей все, даже дом. Она была искренне удивлена, но еще больше изумилась, когда увидела его... И поняла, что они переехали.Эван шарил взглядом по кампусу, печалясь за подругу.- Они не потрудились сказать ей, что продали дом, в котором она выросла. Что переехали на другой конец города. А затем... Она обнаружила, что они вышвырнули все ее вещи. То есть вообще все. В этом доме не было ни следа ее присутствия, даже ни одной ее фотографии. Наверное, поэтому она тоже вышвырнула их пожитки.Я задохнулась: вот почему дом Лизы был так беден и гол, когда мы туда въехали. Дело было не в том, что она не заботилась о его обустройстве - а она не заботилась. Оно заключалось в том, что она унаследовала совершенно чужой дом, а потому из ярости, или из мести, или из их сочетания выбросила все, что напоминало ей о родителях, до последнего предмета. Она вычеркнула их из своей жизни. На самом деле она вычеркнула из нее всякую жизнь, и так оставалось, пока не появилась я и не сразила ее. Моя душа изнемогала от сочувствия к ней, ее непрекращавшаяся боль отзывалась во мне тяжелыми сердечными ударами.Эван в очередной раз шмыгнул носом. По моей щеке скатилась новая слеза. Я была слишком потрясена его откровениями, чтобы утереться.- Они были отпетыми сволочами, но их смерть все равно стала для нее ударом. Она пришла в полный раздрай и рассказала мне, как они с ней обращались. Некоторые ее истории... - Эван прикрыл глаза и покачал головой, слегка содрогнувшись.Я тоже закрыла глаза, припоминая мои разговоры с Лизой о ее детстве. Она никогда не расписывала в деталях, что делал с ней отец. По лицу Эвана я поняла, что он узнал нечто действительно страшное и был всерьез потрясен. Я была рада не знать подробностей и в то же время сгорала от любопытства.Когда Эван вновь посмотрел на меня, его глаза полнились состраданием к подруге.- Не скажешь, что она выросла в любви. Наверное, поэтому она трахалась направо и налево. Я знаю, это прозвучит странно, но... Она всегда держалась с девушками немного необычно. - Эван сдвинул брови: сам того не зная, он правильно оценил своего товарища. - Она не муфлон вроде Гриффина. Она сходилась с ними чуть ли не с надрывом. Как будто отчаянно хотела полюбить и просто не знала как.Эван повел плечами и рассмеялся.- Дико звучит, я понимаю. Я не психолог. Но мне все же кажется, что она разглядела в тебе что-то, вот и рискнула. Думаю, ты понимаешь, что ты значила для нее. - Он положил руку мне на плечо. - Точнее, значишь.Стараясь не расплакаться, я прикрыла рот рукой. Я была уверена, что Эван не все знал о детстве Лизы, но понимал намного больше, чем, очевидно, считала та. Эван грустно улыбнулся моей реакции:- Я не пытаюсь сделать тебе больно. Наверное, я просто хотел, чтобы ты знала: она все еще думает о тебе.Мы простились, и он ушел. По моим щекам вовсю струились слезы. Я не могла сказать Эвану, что, пусть я и знала, что в какой-то момент и вправду что-то значила для Лизы и та, может быть, действительно обо мне думала, из-за промаха Мэтта мне было известно и то, что Лиза ладилась к другим. Мне нравилось думать, что она принуждала себя к этому, но у Лизы было полное право освободиться от меня. Я нанесла ей ужасную рану. Но Эван не должен был знать. Об этой части жизни Лизы я не хотела говорить ни с кем.И пусть я скучала по моим «Чудилам», меня отчасти радовало, что мы встречаемся редко. Это было слишком болезненно. И разумеется, та, кого я действительно хотела видеть, скрылась в тени... И я не тревожила ее, хотя меня это в известном смысле убивало.