Пришла ты ранней зорькою,
Вошла в избу неслышною,
Пришла рябиной горькою,
Явилась сладкой вишнею,
Пришла гвоздикой алою,
Пришла фиалкой белою,
Пришла росинкой малою,
Пришла брусникой спелою.
(© Волшебное яблочко)
Впервые Вэй Ин встретил его, когда увязался за Лань Чжанем в подъезд. Парень просил его подождать, успокаивал, что тетрадь с конспектами он ему даст: во-первых, обещал; во-вторых, из варианта либо тетрадь, либо жизнь, предпочтительнее первый. Вэй Усянь не сомневался в порядочности Лань Ванцзи — тот даже когда шпане-неудачникам, посмевшим встать на пути благочестия, выбивал зубы говорил: «Извините пожалуйста». А после: «Спасибо, до свидания».
Ну как такому оплоту чести и порядочности не верить? И Вэй Ин верил, но сомневался, всё же… Вот случится у Ланя плохое настроение, и будет он синяки после этого буйного образца добродетелей неделю пудрой и тональником Яньли замазывать. Оно ему надо? В общем, пока А-Чжань благосклонный — надо пользоваться. Тем более это нужно не ему, а дорогому А-Чэну.
— Может всё-таки на улице подождёшь? — ещё раз поинтересовался тактичный Лань.
— Не… Лень спускаться, — Вэй Усянь отмахнулся.
Лань Чжань тяжело вздохнул, специально так демонстративно, что «особая» чёлка Вэй Ина взлетела и сменила положение. Чёлка была «особой» из-за того, что подстричь её так мог только Цзян Чэн с пьяну, но Усяню этот ужас был к лицу. Пряди интригующе обрамляли лицо и ложились на высокий лоб.
В общем, поняв, что вздохи впечатление не производят Лань Ванцзи с усердием вдавил кнопку звонка.
Ровно через двадцать секунд дверь открылась, и перед Вэй Ином появился он…
Он был в белом шёлковом халате, в белых кроссовках и в белых гольфах. А Вэй Ин понял, что вот оно, пришло.
Пусть сбудется, не сбудется —
Пришла пора любви.
В грозу пойду на улицу —
Ты только позови.
Его звали Лань Цижэнь. Он был дядей Лань Чжаня. Ему было тридцать. Он странно одевался и писал крутые новеллы.
После этой встречи Вэй Ин убедился, что самая быстрая скорость — скорость мысли, а самая страшная сила — сила воображения. С той поры пошло-поехало. Ночи были горячими, а дни как во сне.
Самое обидное, что всё, что с ним вытворял этот мужик, было лишь сном.
Единственным плюсом было то, что парень знал, где живёт дядюшка Лань и во дворе дома гулял регулярно. Но безуспешно — писатель даже мусор не ходил выбрасывать. А его вообще из дома выпускали?
Вэй Усянь даже переписал за брата все конспекты Лань Чжаня, пошёл возвращать тетрадь. Специально выбирал время, пока у оплота добродетели третья пара была. Но дверь открыл брат малыша А-Чжаня. Тоже шикарный парень, но не то… Не было ни странного халата, ни гольфов… Были бриджи, майка и тапочки.
— А как ваш дядя? — на всякий случай спросил Вэй Ин.
— Работает… У вас к нему что-то есть? — для вежливости поинтересовался Лань Сичэнь.
Вэй Ин испуганно округлил глаза, но вовремя вспомнил, что в невинности и добродетели А-Чжаня обгоняет только его брат. Несмотря на то, что Сичэнь был одногруппником Вэй Усяня, общались они довольно редко. После того, как этот Лань в понедельник утром спросил у него обезболивающее, а Усянь заржал и выдал, что после похмелья обезболивающее не совсем то, что нужно, Сичэнь долго хлопал своими прекрасными глазами и больше к нему не обращался. Только потом, когда целые три дня на него грозно смотрел Малыш-Лань, до Вэй Усяня дошло, что братик мелкого похоже настоящий ангелочек. У тётушки Цзян ваза с такими есть… Крылатые, пухлый, розовощекие и с маленькими… В общем, голые и маленькие во всех отношениях.
Лань Сичэнь видимо устал стоять, пока Вэй Ин предавался мятежным думам. Откуда несчастному было знать, что сейчас Вэй Усянь пытается просчитать вероятность того, что о его чувствах догадываются.
— Что ему передать? — ещё раз вежливо намекнул что Вэй Усяню пора Сичэнь
— Ах, нет. Спасибо, пока.
Конечно, Вэй Ину было обидно, даже очень. Но оставалась надежда — тетрадь Лань Чжаня он ещё не вернул.
С тех пор два раза в день проходило дефиле Вэй Усяня вокруг дома, в котором не посчастливилось обитать Ланям. Но также безрезультатно.
