Не нападай

Глава 15. Шторм

Меня будит истошный крик в соседней комнате. Мире снова снится кошмар, но на этот раз она не просыпается. Жуткий, пробирающий до костей вопль заставляет выскочить из кровати и преодолеть расстояние из конца коридора до ее постели за доли секунд, сломав хлипкий дверной замок. Хрупкое тело девушки напряженно до предела, а на лице отпечатался весь ужас, который она видит в своей голове.  Тени полумрака оголяют тонкие черты лица, рисуя на нем впалые щеки и черные, болезненные круги под глазами. Только в темноте ночи можно увидеть ее другую сторону, ту, что так измотанна и которой руководит страх и боль.
- Мира? - осторожно касаюсь плеча девушки и в ту же секунду взрогнув, она садится на постели, хватая ртом воздух. На мгновение кажется, что ее сердце разорвется от страха, но глаза цвета лесного ореха всматриваются в мое лицо и с губ слетает облегченый всхлип, а затем тонкие руки обхватывают мою шею.
Не могу сдержать брезгливого  передергивания плечами, но тепло ее тела будто отогревает вечную мерзлоту внутри меня, разливаясь по венам горячим вином. И я отвечаю на мольбу о помощи. Положив ладонь на узкую талию, прижимаю девушку к себе, неловко опираясь о край постели свободной рукой.
- Горячий шоколад? - чувствуя как успокаивается и выравнивается дыхание на моей коже, спрашиваю ее отстраняясь.
Мира кивает, пряча в смущении лицо за растрепанными, спадающими небрежными волнами волосами и свешивает босые ноги с кровати.
- Я принесу, - останавливаю ее, давая возможность придти в себя. И успокоить свой собственный бешено подскочивший пульс, взбудораженный внезапной близостью и сладковатым запахом теплого человеческого тела. По привычке хватаю пачку сигарет и распахиваю окно на кухне, подставив лицо ворвавшемуся ночному потоку ветра. Это то, чего не должно происходить... Я не выношу прикосновений, потому что они словно отпечатки чужих грязных рук. Я ненавижу девушек, особенно тех, что так похожи на мою мать, которые мило улыбаются, но внутри у них  яд.
Вылавливаю сигарету и подношу к губам, вдруг понимая, что прошло много времени с тех пор когда я последний раз курил. И все потому что девчонка начинала задыхаться при появлении дыма. Каждый дурацкий раз она заходилась в приступе кашля. Снова и снова.
Сминаю черную упаковку в руках, раздраженно швырнув ее в урну, туда же летят неподкуреная сигарета и зажигалка.
Когда я возвращаюсь, Мира сидит у изголовья постели, подтянув колени к подбородку и укутавшись в синее флисовое одеяло. Лунный свет льющийся через окно освещает комнату, почти не отбрасывая темных теней и окрашивая все в приглушенные пепельные оттенки.
Передаю дымящуюся кружку и закрыв глаза, откидываюсь назад, опираясь на локти.
- Я чувствую как ты смотришь, - недовольно бормочу себе под нос.
- Твои шрамы.... их так много.
- Ммм...это, - оттягиваю ворот черной футболки, открывая шею и ключницу, которые пересекают несколько  вертикальных полос, - я получил, когда мы было тринадцать. В моем клане все подростки сбивались в группы и всегда тусовались вместе, почти как уличные банды. Как сын главы я считал ниже своего достоинства якшаться с подобной шпаной и отвергал любые предложения дружбы, при чем не самым культурным образом. Думаю, твоему нежному слуху не стоит слышать всех тех доходчивых слов, что я высказывал главарям этих шаек, стоило им появится передо мной. Как-то задел одного из самых старших, тогда ему было около девятнадцати, да так, что ему уже было плевать, что в клане я неприкосаемая личность. Спасибо хоть не убил.
Немного сметившись вправо, касаюсь пальцем грубого шрама на плече:
- Подрался в день приезда сюда. Не успел даже вещи разложить, как прошлось пасти лающим псинкам закрывать. Чем не ниже ранг, тем ущемленее, не понравилось им, что мне отдельную комнату выделили.
- Здесь, - провожу рукой по предплечью, а потом небрежным жестом рисую линию на груди и чуть ниже ребер - и здесь, отметины от  потасовок. Все остальные оставил отец.  Вот мой любимый, - вытягиваю руку вперед, подставляя запястье под свет полумесяца, который обнажает неровное, будто от ожога, пятно, - Мне было восемь. Моя мать сбежала прихватив братца и я так рвался за ними, что отец посадил меня на цепь как животное, чтобы я не убежал.  Железный браслет слишком плотно сидел на руке, но я все равно как ненормальный пытался вырваться и в итоге цепь соскачила... вместе с куском мяса.
- Ты догнал маму?
- Нет. Боль была настолько невыносимой, что быстро вправила мне мозги. За кем я должен бежать? За тем, кто бросил меня как ненужную вещь? С этого дня мать и брат перестали для меня существовать. Отец никогда не давал нам спуска, но после побега матери окончательно слетел с катушек. Раньше он требовал беспрекословной дисциплины и был помешан на чистоте рода, его власть простиралась даже на двоюродных братьев и сестрен. Не приведи Луна, если их застукают на свидании с партнером низшего ранга или другого вида. А потом...
Морщусь от неприятных воспоминаний. Скандал родителей. Крики и брызги крови. Брат зажимающий руками лицо.
- Потом... отец решил во чтобы то ни стало создать идеального преемника, будто ничего не произошло, будто если я стану тем кем он хочет, это компенсирует его ошибку.
Неожиданно чувствую едва ощутимый солоноватый запах слез. Мира плачет. Она не издает ни звука, просто смотрит в окно задержав дыхание, пока мокрые дорожки сбегают по ее щекам. Поймав мой удивленный взгляд, она быстро вытирает лицо свободной рукой.
- Мне очень жаль, что так произошло.
- Не бери в голову, - забираю из рук пустую чашку, опуская ее на пол, - все в прошлом.
- Сейчас ты кажешься другим...
- Ночью всегда все иначе. Мысли. Мечты. Поступки. Внутренние барьеры падают, потому что с наступлением темноты кажется, что все не по-настоящему, словно это сон. А во сне нет запретов.
Нахожу ее руку и поднимаю в воздухе, наклыдывая на свою ладонь так, что серебристый свет луны просачивается через наши пальцы. Такая хрупкая и маленькая, стоит сжать кулак и тонкие кости рассыпятся на мельчайшие осколки.
Мне вспоминается один из дней, когда высокие деревья осыпали узкие асфальтированные дорожки  россыпью желтых, красных, оранжевых листьев,тихо шурщих под ногами. Мира наклоняется, чтобы поднять с земли  яркие, пахнущие осенью, листья. Это отвлекает ее от мыслей, давая возможность игнорировать мое близкое присутствие. Но я слышу, как сердце в ее груди волнуется и трепещет, словно ночной мотылёк около бушующего пламени. Девушка изредка бросает взгляд в мою сторону, задумчиво прикусывая нижнюю губу. Разноцветные листья уже не помещаются в ее маленькой ладони и шелестя, выпадают из рук, медленно кружась в воздухе, но кажется, она слишком была погружена в себя, чтобы это заметить.
Достаточно чуть наклониться в бок и протянуть ладонь, чтобы осенний букет оказался у меня в руках. Подношу листья всех оттенков желтого и красного к ее лицу. Огненно рыжие волосы и бледная кожа красиво контрастируют с осенью. Они будто созданы друг для друга. Изящные контуры лица девушки и выразительны глаза мягкого шоколодного оттенка откликаются в плавных линиях листьев, создавая эффект нереальности, что бывают настолько идеально сочетающиеся вещи.
Сам того не замечая, я замираю восхищаясь их красотой.
Какая вышла глупость –человеческая девчонка рядом со мной. Такая странная, хрупкая и наивная. Мы почти незнакомцы, но я чувствую себя живым в ее аромате и сбивчивом дыхании, а она принимает мою безумную злость и кажется, больше ей ничего не нужно.
По утрам меня встречает цветочный аромат свежезаваренного чая и сладковатый запах бисквитного печенья, что девушка приносит из ближайшего кондитерского магазина. А еще терпкий привкус кофе витающий в воздухе, который она варит в маленькой турке, потому что я ненавижу зеленый чай. Несколько дней длятся как вечность, будто мы находимся вне времени и пространства. Я начал забывать, зачем пришел в этот дом и что мне придется его покинуть. Это то, что люди называют привязанностью?
- Утром я уезжаю, - отпускаю ее руку, пряча собственные в карманы спортивных брюк.
Она замирает, будто пытаясь осмыслить то,что я только что сказал.
- Ты собирался уйти не попрощавшись?
Я могу лишь неопределено пожать плечами. Что я должен сказать? Появившись здесь столь внезапно стоило уйти также, словно меня никогда и не было.
- Это жестоко, - вот и все что говорит Мира.
Рассвет мы встречаем в молчании. В одиночестве я забираю свой зеленый рюкзак и выхожу на крыльцо гостевого дома, последний раз вдыхая полной грудью знакомый запах, смесь дерева, книг и елея. Белый брус церкви и крыша впереди окрашиваются желтым с восточной стороны, вслед за поднимающимся солнцем.
Колеблюсь лишь мгновение, а потом делаю шаг и уверенно пересекаю церковную лужайку, покрытую утренней росой.
Позади, в доме скрипят половицы и когда я оборачиваюсь, девушка распахнув дверь выбегает на улицу.
- На память, - Мира протягивает свой блокнот, а потом развернушись быстрыми шагами возвращается обратно, даже не взглянув на меня. Обхватив себя руками, кажется, что она уходит в спешке из-за обжигающего ветра, но я вижу как блестят глаза, готовые наполнится слезами.
- Эй, - окрикиваю ее уже возле порога, - спасибо.
Спасибо, что была рядом несмотря ни на что.
Спасибо за молитвы, которые я так ненавидел. Были дни, когда мне хотелось ворваться в твою комнату и разнести все в пух и прах, лишь бы не слышать сквозь стены: «Господь спаси его душу». И все же, я был благодарен. За то, что смотришь на меня другими глазами. В них я не монстр, а потерянный во мраке человек, словно ты не видишь моей вины сваливая все на звериную сущность.
Спасибо, что полюбила меня. Как монстра,  проявив сострадание, и как мужчину, хотя ни разу не подала виду. Просто твое глупое человеческое сердце не смогло меня обмануть.