ты мой

31.1

Тэхён просыпается от того, что согнутые в коленях ноги онемели и начали неприятно ныть. Лучи солнца пробрались в комнату, бледным желтовато-коричневым оттенком оседая на светлых стенах.

Плед ещё ночью был скинут на пол, омега закинул его обратно на диван, обещая аккуратно свернуть его чуть позже.

На столе лежал небольшой неровно оторванный листок бумаги, вероятно, оставленный Хосоком.

«Солнышко, я не сmал mревожumь mвоŭ сон. Ты, наконец, смог сnокойно nосnаmь.
Пожалуŭсmа, nосmaраŭся nозавmракаmь. На nлumе mвоu любuмые ванuльные олаgьu.
Еслu mебе снова сmанеm хуже, обязаmельно nозвонu мне.
Я люблю mебя.»

Тэхён откладывает оставленную записку обратно, мысленно благодаря альфу просто за то, что он есть. Он чувствует себя ничтожеством и разрывается на части, не зная что выбрать: пожертвовать своим счастьем или покоем.

Хосок поставил его на ноги, даровал место в жизни, дал буквально всё. Всё, кроме трепета сердца, которое помог в полной мере ощутить только Чонгук. Тэхён бы, наверное, отказался от всего, лишь бы с Чонгуком чувствовать это вновь и вновь.

Омега забирает белокурые волосы в небрежный совсем уж короткий хвостик, умывая лицо с слегка впалыми за эти дни щеками ледяной водой.

Тэхён не сразу слышит настойчивый звонок в дверь, открывая лишь через пару минут.

На пороге стоит Чимин, улыбнувшись ему. Омега пропускает его внутрь, закрывая дверь, предварительно мимолётно оглядев площадку перед их квартирой, ожидая увидеть ещё одного человека.

— Надеюсь, я не разбудил тебя, — говорит Пак, разуваясь, параллельно шурша бумажным пакетом. — Вот, Хосок просил завезти тебе.

— Нет, я уже не спал, — Тэхён принял пакет, заглядывая внутрь, замечая пластмассовые чёрные плошки. — Что это?

— Твой обед. Ещё горячий, так что обязательно поешь пока не остыло.

Омега кивнул, наблюдая на матовой прозрачной крышке осевшую от пара влагу.

Чимин старался незаметно вытянуть шею или учуять чужой запах, дабы удостовериться, что Чонгука здесь нет, что не осталось незамеченным омегой.

— Он ведь прислал тебя, чтобы удостовериться, что я не скачу на чужом члене, — хмыкнул Тэхён, проходя на кухню, совмещённую с гостиной, ставя пакет на столешницу. — А Чонгука я прячу на балконе вместе с обувью, можешь посмотреть сам.

— Тэхён, не злись, — Чимин виновато улыбнулся, присаживаясь на стул с изящно изогнутыми металлическими ножками. — Пойми Хосока, он после самой первой вашей с Чонгуком встречи места себе не находит.

— Чимин, а меня кто поймёт? Я тоже хочу быть с тем, к кому сердце рвётся.

Альфа шумно вздохнул, кивая. Он не в праве осуждать Тэхёна, но и поддержать не может. Или…

— Ты уже… — Чимин поджал губы. — Спал с ним? Не пойми меня неправильно, я просто не хочу, чтобы тебе было больно потом.

— Я не сомневаюсь в Чонгуке, — Тэхён ответил слишком резко. — Я благодарен тебе за заботу. Чону повезло иметь такого друга.

Чимин смущённо улыбнулся, кинув взгляд на наручные часы.

— Я пойду. Не забудь поесть.

— Чимин…

— Не волнуйся, разговор уйдёт со мной в могилу.

***

Старший альфа повторяет с годами заученные правила боя, попросив задержаться альф и бет после тренировки.

Чонгук чувствует, как затылок прожигает чужой похотливый взгляд и, кажется, предположительно знает, кому он принадлежит.

Чужие руки по-собственнически обвили его талию, плавно поднимаясь выше к крепкой груди, как только в зале они остались вдвоём. На шее чувствуются горячие поцелуи. Чон дёргает омегу за худое запястье, заставляя упасть себе на колени. Парнишка растягивает губы в довольной улыбке, снова приникая к смуглой коже на шее, вылизывая её как голодный волк манящую косточку.

— Не смей метить меня, — прошипел Чонгук, оттягивая омегу за отросшие волосы. Тело реагирует на предтечного омегу, но не так ярко. Словно мешает внезапно образовавшийся барьер. Барьер в видео образа Тэхёна перед глазами.

— Как пожелаете, господин, — у парнишки взгляд слегка мутный, опьянённый. Руки нетерпеливо пытаются задрать футболку, чтобы открыть вид на подтянутое, всё ещё разгорячённое после тренировки тело.

Тэхён, всё это время наблюдавший за данной картиной опираясь плечом о косяк, задрал голову назад и тихо, почти истерически рассмеялся, чувствуя, как горло и нос начинает нещадно щипать.

Какой же он дурак.