Моя жизнь теперь хвостатая

Пролог

Меня окружало лишь небытие. Подхвативший ветер, так долго державший меня, согревал, дарил легкость, давал забыться. Он не издавал ни звука: ни шелеста, ни приглушенного свиста, ни показавшегося бы сейчас уместным завывания. А я не помнила ни имени, ни даже того, кем являлась. Память была совершенно опустошенной, как и внутреннее состояние. От этого хотелось разорвать себя на кусочки. Но не было возможным даже приоткрыть веки или пошевелить какой-либо частью тела. Это ужасно. Неужели я мертва?

- Очнись! Эй, придурок, что ты натворил? Нам же попадет!

Голоса, появившиеся откуда-то, ловко подхватывал ветер, унося вдаль. Они растворялись в потоке. Вместе с услышанными репликами пришла боль. Кто-то не пожалел силы, вложенной в удар. Но кто же мог коснуться меня? Здесь нет никого. Никого, кроме меня и ветра.

Внезапно я ощутила порыв свежего ветра, не того, которым была окружена. Он ласково гладил, принося с собой солнечное тепло. Отчетливо почувствовался запах весенней травы, ее свежесть. Но откуда?

Еще один удар, болезненнее предыдущего. Я скрутилась калачиком, насколько позволяли окутавшие все тело потоки воздуха. Было больно, ощутимо лилась по телу огненная кровь, подступая к ране. Она отличалась от этого ветра. Он мгновенно залечивал всю боль: телесную и душевную. В тот же миг я забывала обо всем, как он вновь окутывал меня. Словно приговаривал: Спи.

И снова удар, уже оружием. Металл резко прошел сквозь кожу. Я так громко закричала, что, наверно, сорвала голос. Боль заполонила каждую клеточку тела. Она колкими иглами прошлась по коже, передаваясь импульсами к мыслям. Голова нещадно загудела, ко мне тут же вернулись мысли. И воспоминания. Теперь я вспомнила. Абсолютно все. Но как же тогда я до сих пор жива? Я ведь умерла.

***

Мое имя... Да, точно, Харуно Сакура. Я его вспоминаю. Назвали меня так благодаря волосам, - моей гордости - цветом схожими с цветущей вишней. Была самой что ни на есть обычной девушкой, происходящей из торгового клана. Никаких специфических техник не имела, не обладала ничем необычным. Кто бы мог предположить, что я вообще подамся в шиноби? Кто-нибудь и мог, кроме родителей. Они никогда не поддерживали эту мечту. Как же болезненно они теперь отреагируют, услышав самые страшные слова: «Ваша дочь умерла на войне». Отчего-то я даже представила этот надменный официальный тон, не наделенный ни каплей сочувствия. Но о чем теперь сожалеть.