Боже, храни Короля

XXIV

      Чимин просыпается от того, что кто-то настойчиво тормошит его за плечи. Кое-как распахнув сонные глаза, которые удалось закрыть всего несколько часов назад, он причмокивает губами, а затем видит перед собой серьёзное лицо Чонгука. Парень, удостоверившись, что Пак проснулся, спрыгивает с кровати и принимается быстро обуваться. Младший всегда удивлялся тому, насколько Чон собран: если его разбудить и в эту же минуту заставить одеться, он сделает это с невероятной скоростью и даже слова поперёк не скажет. Чонгук поправляет широкий плащ, ничего не говорит, погружённый в собственные мысли, но не останавливается ни на секунду. Сейчас у него дико раскалывается голова, трясутся руки, а в животе сверлит навязчивое желание вывернуть пустой желудок наружу — так сильно он хочет есть, однако времени на страдания нет. Теперь нет.

      — Почему так рано? — Чимин смотрит в окно, медленно моргая и замечая, как неяркое солнце только появляется на горизонте.

      — Некогда разлёживаться, — назидательно замечает Чонгук, надев ножны тюремщика себе на пояс, и окидывает беглым взглядом холодную комнату. Пак шмыгает носом, обняв себя руками и широко зевнув, складывает голову на коленки и думает, что всё это ему снится. — Чим-Чим, если ты сейчас же не встанешь, я уйду без тебя.

      — Да конечно, — усмехается парень, снова зевнув, вылезает из-под тёплого, по сравнению с комнатой, одеяла и, хлопая сонными глазами, наощупь ищет сапоги. — Ты чего такой встревоженный? Что-то произошло? — окинув задумчивым взглядом Чона, что замер посередине комнаты, уперев руки в бока.

      — Пока нет, — Чонгук хмурит густые брови, нервно покусывая обветрившиеся губы. — Но я думаю, что если мы задержимся здесь ещё хотя бы на час, все выходы к Леодрафту будут отрезаны, — пристально следит за тем, как младший послушно шнурует сапоги и, сонно покачиваясь, выпрямляется прямо перед ним. — Поэтому потом выспишься.

      — На том свете? — невесело замечает Чимин, поправив съехавшую набок рубашку и жилетку не по размеру, а Чонгук, проигнорировав вопрос, стремительно выходит из лачуги. Пак удивляется: если бы он был на его месте, то сидел бы перед уходом минут десять минимум, трогая камень, старое одеяло и вдыхая запах старости, ведь всё это такое родное. Но Чон наоборот спешит, не хочет больше находиться в доме, потому что знает — ещё хотя бы несколько минут, и уйти будет невозможно. И не потому, что псы Его Величества будут рыть землю, чтобы найти сбежавших. Потому, что невыносимо быть здесь, вспоминать о семье. — Ты правда хочешь уехать в Леодрафт? Я думал, ты пошутил... — Чимин приглаживает лохматые волосы, выйдя на развалившееся крыльцо хижины.