Боже, храни Короля

XXIX

      Скрипнув резными ножницами, Тэхён стоит позади Чонгука, что, сидя на табурете, плечи широкие жемчужные обнажает, послушно стягивая рубашку. Он подходит ближе, позволяя себе коснуться кожи, татуированной шрамами и потускневшими синяками, ласково длинными пальцами ведёт, чувствуя под ними напрягающиеся мышцы, но сам праосвенец не оборачивается, лишь дёргает краем губ, еле заметно отзываясь на знакомое прикосновение. Тэхён запускает ладонь в жёсткие волосы, расчёсывая, пропуская угольные блестящие вихры сквозь пальцы, смотрит, как приворожённый, а Чонгук вдруг молча его руку перехватывает и оставляет на ней осторожный поцелуй, лёгкое касание, будто бабочка на мгновение приземляется. Леодрафец сначала удивлённо моргает, всё ещё не привыкший к чужой нежности, после же легко улыбается, ощущая, как в груди сердце крылья белые распускает. Он осторожно сжимает прядку, оттягивая, и начинает стрижку. Чонгук напрочь отказался от помощи пажей, зная, что его мальчик справится в тысячу раз лучше; носить волосы в пучке больше не хотелось, вплетать серёжки, как у отца, у братьев — тоже, потому что раз Чон решил начать всё заново, он сотрёт из своей жизни любое напоминание о прошлом.

      Единственное, о чём Чонгук забывать не намерен, так это наказание обидчиков, которые до сих пор неизвестны; сам он давно вернулся в колею и жаждал как можно скорее искупать меч в гнилой крови любого, кто предал его и его отца. Чон вправду моментами чувствовал себя слабым, разбитым без чужой поддержки, но Тэхён, его единственная слабость, навсегда приручившая дикую пантеру, лечил, сам того не зная. С каждым днём Чонгук, пытаясь тормозить своего внутреннего зверя, всё больше и больше влюблялся в леодрафца, помешательство бурлящее в крови чувствуя; от одного единственного голоса, шёпотом звучащего, внутри всё переворачивалось, Чон желал крушить, сеять вокруг хаос ради него, уничтожить любого, кто косо взглянул или дорогу перешёл — плевать, кому глотку резать. Монстр, намертво засевший в груди на прочной цепи, хозяина своего беспрекословно слушал, получив, наконец, необходимую ласку, с каждым днём крепчал: Чонгук ощущал свою возвращающуюся мощь, сила стальная под ладонями колола, ожидая скорейшей схватки не на жизнь, а на смерть. И всё это было лишь благодаря Тэхёну, его личной слабости, его силе, его первой настоящей, ослепляющей любви. Они друг друга дополняют идеально, нужны друг другу как воздух, ничто их разделить права не имеет; единое целое, нерушимое и существующее за счёт двух незаменимых элементов.