Боже, храни Короля

XXXIII

.
Ruelle — Genesis
.
.

      Ворвавшись в просторный мрачный зал, Чонгук озирается по сторонам, готовый в любой момент вскинуть меч, но больше ничего не происходит. В тронном зале его не поджидает рыцарский сброд, жаждущий снести голову с плеч, даже Юнги здесь нет, которого он так надеялся увидеть. Вот прямо здесь, на этих каменных ступенях с бархатным ковром, возле отцовского трона; пусть с чужими перстнями на пальцах, пусть ядом плюющегося, пусть обиженного до глубины души, но живого. Юнги нет. Есть только его отец, восседающий на троне в гордом одиночестве и с мертвецким спокойствием на старческом лице. На его голове корона Чжонду сияет камнями кровавыми, тяжестью своей седые волосы к голове прижимает, мальчишку слепит своей яркостью. Увидев Чонгука, старик не двигается, не рвётся в бой, хотя на его коленях лежит старая блестящая сабля. Между ними виснет полнейшая тишина: слышны лишь звуки из коридора, неясный гомон, который вскоре перестаёт волновать Короля совсем. Чонгук, тяжело дыша, смотрит на большой трон, возвышающийся угольной уродливой тенью над залом, а позади него солнце огненное поднимается всё выше и выше, лучи-стрелы метая по почерневшему залу. Он не понимает, отчего вдруг замер на месте, глядя на старика, почему не набросился тут же, ведь ещё минуту назад всё тело сковывала дикая агония, неистовое желание отомстить.

      Король делает ещё несколько шагов, выходя ровно на середину зала и всё ещё ожидая подвоха в лице стражников, в тени скрывающихся, потому что старик Мин выглядит чертовски спокойным и безразличным. Чонгука отчасти злит эта отрешённость, которая совсем не выглядит игрой, но ещё больше ему непонятно, почему предатель ведёт себя так. Здесь есть что-то тёмное, — он не сомневается — остаётся только выяснить, в чём дело до тех пор, пока никто не пострадал. Чонгук замирает напротив него, глядя предельно внимательно из-под колючей чёлки, глаза его изучают силуэт старика, а напряжённый стан даёт понять, что разговор будет коротким. Мин смотрит на мальчишку водянистым бесцветным взглядом, рукоятку сабли поглаживая мягко, будто свою ручную собачонку. Солнечные лучи робко чонгуково лицо мрачное освещают, глаза чёрные изнутри подсвечивают и играются с каплями кровавыми, застывшими на смуглой коже. Меч в его руке подрагивает, бликами стреляя и бросая солнечных зайчиков на камень, куда бордовый вражеский сок стекает следом.