Боже, храни Короля

VIII

eivør — í tokuni

      Первый. Второй. Третий.
     Острые, только что заточенные, блестящие и изящные клинки плавно входят в дерево, оставляя после себя глубокие рубцы, наполненные злостью и возмущением. Тэхён, не мигая, смотрит густо-синими глазами прямо перед собой, жадно втягивает носом душный воздух кабинета и ждёт, когда послушный паж с трудом вытащит ножи и принесёт своему господину. Мальчишка копошится, пыхтя от натуги, спешит, чтобы Его Величество не разгневалось: настроение у того и так паршивое. Поднося кинжалы Королю, мальчуган боится заглянуть ему в бездонные синие глаза, в которых творится настоящий шторм — настолько он зол. Тэхён сжимает подрагивающими пальцами рукоятку, снова целится и со всей силы метает оружие в стенку. Вместе с этим постепенно уходит и лихорадочная ярость, яркими вспышками слепящая сознание.

      Он никак не может поверить в то, что увидел. Неужели его врач, трудолюбивый Сокджин, который кроме склянок с лекарствами, марли и вечных раненых ничего не замечает, способен на подобную выходку? Предаться греху с врагом на светлой земле Леодрафта: что может быть хуже? Главнокомандующий говорил правду о предательстве, но в то время Тэхён не обратил на это ни малейшего внимания. А сейчас он не понимал: в голову бьёт юношеский максимализм или врач действительно заслуживает сурового наказания? Кто знает, что лекарь позволил себе после того, как Король сбежал? Тэхён жалел, что не остался, не увидел разворачивающееся представление с праосвенцем в главной роли.

      Тот, кстати, бесповоротно отказывался уходить из королевской головы. Поздней ночью, увязшей в мёртвой тишине белой зимы, он каждый раз закрывал слипающиеся веки, видел перед собой необыкновенное лицо, каких раньше не встречал нигде. Все праосвенцы страшные, чумазые и грязные, дикие и необузданные звери, способные за собственную стаю голыми руками разодрать врага в клочья. А тот, из клетки, знает себе цену. Смуглая кожа с золотистым отливом, аккуратный нос, россыпь угольных волос с вплетёнными в них серёжками, как подобает древнему племени, и бездонные глаза, напоминающие Тэхёну самую тёмную звёздную ночь. Незнакомец пленил его как драгоценное украшение, как заморская сладость или сказочный сон.

      Тэхён никогда прежде не чувствовал себя таким заинтересованным. Хотелось снова взглянуть на новую игрушку, нет, на самую красивую и редкую вещицу в его коллекции, которая сейчас томилась в клетке под землёй. Иногда в голове мелькают мысли об абсурдности, в ушах гремит назидательный голос отца, на время убаюкивающий детские прихоти сына, у которого не должно быть времени на игры в кошки-мышки с врагом. Тэхён сам понимает, что давно пора перерезать праосвенцев, раз те упрямо молчат даже после допросов главнокомандующего, но приказать не может — не так воспитан. Наверное, отец сделал бы иначе. Наверное. Однако теперь отец не Король.