На старом холсте

глава 1 : «Начало ли?»

Ойкава сидел на корточках перед яблоней. Солнце пекло неимоверно сильно, день без единого облака на небе. Лишь легкий прохладный ветер спасал. Они нежно проходили по его волосам. Тоору было больно, одиноко. Несколько дней назад ушел из жизни его самый дорогой человек. Тобио не осмеливался подойти, не хотел сделать всё ещё хуже.

Ойкава до безумия любил Хаджиме. Сейчас он мечтал лишь о смерти, лишь о воссоединении с любимым. Ивайзуми дарил ему самые сочные краски жизни.

Их совместная жизнь, длиною в 79 лет прошли как один день. Может для смертного это целая, долгая жизнь. Но для дьявольского отродья всего лишь один жалкий день.

Он сидел до вечера, смотрел на корни дерева. Ничего не хотелось. Его глаза полны пустоты. Потухшие, без искорки желания жить. Уставшие плакать каждый день слёзные каналы засохли. Устал. Горько. Одиноко.

Под полночь пришел Кагеяма с пальто в руках. Ойкава давно уже посапывал под деревом. Брюнету не хотелось его беспокоить, поэтому прикрыл его верней одеждой. Он видел страдания своего семпая. Но ещё не ощущал на себе такой огромной ноши сострадания. Не знал, какого это потерять любимого человека.

У Тоору начались приступы истерик. Уход Иваидзуми тяжело отразился на нём. Он мог плакать ночи на пролёт, навзрыд. Или кричал на весь дом, круша всё в своих покоях. Когда сил совсем не оставалось, шатен просил Тобио принести выпить.

- Ойкава-сан, может хватит?

Наши дни.

- Тобио-чан, хватит уже. Выпивка не поможет.

Прошла неделя с расставания Кагеямы и Хинаты. Брюнет перенёс бы это куда легче, но из-за совершения такой ужасной ошибки, теперь не может спокойно спать. Каждую ночь снится один и тот же момент. Момент, когда он лишил памяти Шоё и себя счастья. В глубине души, он понимал, что это правильно.

Тоору видел в нём себя. Который тогда понимал, не долго осталось Ива-чану. Ойкава всем сердцем хотел стать для него примером для подражания - отцом. Сейчас, он видел глубокие страдания. И понимал, как был жалок.

Спустя много лет, когда уже Хината скончался, брюнет потерял свой самоконтроль. Тоору думалось, что он найдет себе другого партнера. Но все эти годы, любил лишь одного. Как же ему было больно видеть в своём чаде себя.

- Шоё-чан, хорошей жизни с этим угрюмым типом, - Шатен помогал рыжику собрать вещи. Ведь, этой ночью они улетят за новой жизнью в Италию. - Одолжить тебе трусики для подката к Тобио?
- Нет, спасибо, - Хината смотрел на это развратное нижнее белье в кружевах. Его лицо покраснело от таких дум. Ойкава положил их в карман чемодана, пока рыжик пошел за средствами для гигиены.

Тоору очень понравилась эта игра в дочки-матери. Как-то было печально расставаться с таким солнышком. Хината помог излечится от душевных ран. Воспитание ребёнка улучшило его психическое состояние. Он успокоился. Но теперь было очень больно отпускать. Куда не привычнее будет без Кагеямы. Да, он раньше уезжал. Но сейчас шатен уверен, что они не встретятся целое столетие.

После их ухода дом опустел. Странно не слышать ругательства этих двоих. Странно слышать своё эхо. Одиноко.

В один день, когда у Тоору была важная встреча трубу прорвало. Он в спешке позвонил сантехникам. Вода из крана струйкой устроила потоп в его ванной. Немного с раздражением ждал прихода сантехника. Время поджимало.

-Добрый день, вы чинить кран?, - Шатен, открыв дверь начал обуваться. Так как он по своему графику опаздывает на четыре минуты. Ему не хотелось так показывать свою гостеприимность.
- Да, поломка серьезная?, - Тоору вздрогнул от этого голоса. В нём было что-то родное. Он застыл на месте, его глаза забегали, сердце забилось быстрее. Он не верил своим ушам, думал, может показалось. Сколько столетий не слышал его голос, но и забыть его не смел.
- К-как вас зовут?, - Ойкава поднял голову. Перед ним стоял испачканный в машинном масле юноша. Строго смотрящий в его сторону. В руках держал  рабочий чемодан с инструментами.
- Иваидзуми Хаджиме, - ответил незнакомец. Странно глядя на своего заказчика. Шатен набросился на него, пытаясь крепко обнять. - ТЫ ЧЕ ТВОРИШЬ, ЧЕРТИЛА?, - это было самое приятное, что слышал Тоору за долгое время.