Просто полюби меня

🥀VII. Дорога во мрак

Юный следователь, припарковавшись возле участка, с томным вздохом следует к зданию. Сегодня у Сухо весь день был на ногах, ни минуты покоя. Какой уж там покой, когда он наконец таки схватился за кончик нитки, осталось лишь потянуть за него, и клубок распутается. Парень сегодня метался по городу, но его остановил звонок коллеги из участка. Голос у того был как-то радостно встревожен. Ким, не желая медлить, сразу помчался сюда, будто гончий пёс, бегущий за палкой. Сухо не жаловался, просто среди всей этой суеты надо и себе время уделить, провести его, в конце концов, не за бумагами, да расследованиями, но об этом мужчина ещё успеет подумать — сначала дела. Ким открывает входную дверь, тут же встречая внимательный, и немного испуганный взгляд вахтера. Чунмен лишь хмурит брови, но особого внимания не придаёт. — Что там случилось у парней? — лишь коротко бросил следователь. — Они нашли его? Сухо даже не стал уточнять, кого. И так ясно, что сейчас главной целью, мишенью, является Чон Хосок. Мужчина уверен, этот пацан приведёт его к остальным, познакомит со своими братьями-тигрятами. Сухо всех коллег на уши поставил, сказал дежурить буквально везде и беспокоить его лишь в том случае, если что-то удастся узнать, и, вдруг повезёт, если сумеют поймать преступника. Но вахтер лишь отрицательно замотал головой, нервно сглатывая, и наблюдая за тем, как следователь, нахмурившись, скрывается за поворотом. Уже не знает он, как парни теперь выкручиваться будут, ведь ещё час назад у них в лапах был тот, кто Чунмену нужен больше всего на свете, в их лапах был ключ, который должен был наконец запереть этих полосатых. Полицейские, Хосока поймавшие, и сами своему успеху не верили. Вот только не долгим был этот успех. Точнее, жажда денег банально взяла верх. Все понимали, какой это грех, какая несправедливость по отношению ко всему городу, а в первую очередь — обман Сухо. Однако, когда перед их носами купюрами завертели, никто что-то не вспомнил о справедливости. Приехал какой-то парень, да выкупил своего, скорее всего, друга. Что мог сделать вахтер, когда в участок вдруг зашёл неизвестный, подошёл к стойке, что-то зашептал, деньги протянул? Совесть даже и не пискнула. Двоим Тиграм лишь сказали убираться из города куда подальше, и никогда не возвращаться. Те закивали головами и быстро скрылись. Приехать в участок и выкупить своего друга-преступника? Звучит абсурдно, но это реальность. Реальность, в которой деньги, к сожалению или счастью, решают все. Вот только, когда после исчезновения Хосока исчезла и информация о нем из базы данных, все всполошились. Они, считай, в очередной раз уступили бандитам, только на этот раз намеренно. Тогда то и пошли возмущения, тогда то совесть и заиграла, да только поздно было. У полицейских был шанс поставить Тигров в тупик, загнать, так сказать, в клетку, да только они добровольно его упустили. Но теперь мужчины боялись лишь одного — Чунмена. Его свирепости, когда тот всё узнает. Если узнает. Когда следователь зашёл в кабинет, все тут же стушевались, вжимая шеи, опуская глаза, избегая контакта с борцом с преступностью. Единственным борцом в этом городе, как оказалось, и который оглядывал всех сейчас подозрительным взглядом. — Ну и? — потребовал мужчина, не понимая, почему все молчат. Он так спешно гнал сюда, чтобы в молчанку поиграть? — Джо, — обратился Ким к одному из присутствующих, пока остальные лишь послали ему сожалеющие взоры. Кажется, жертва которой придётся отчитываться, была выбрана самим палачом. Джо же, в свою очередь, сглотнул, поднимая на Сухо несмелый взгляд. Хотелось расплавиться, сквозь землю провалиться, что угодно сделать, лишь бы не отчитываться сейчас Чунмену. Да что вообще ему сказать?
"Простите, босс, Чон Хосок был пойман и выкуплен своим другом, потому что мы жадные, продажные задницы".
Суровая правда, вот только после неё в нос сразу прилетит кулак, а в лоб пуля. Но надо ведь что-то ответить. Джо решил не врать коллеге, а просто сказать лишь половину правды. — Видите ли, босс, — он забегал глазами, будто ища в других поддержку, но все молчали как партизаны, радуясь, что спросили не их. — Ну? — Чун сгорает от нетерпения, топая ногой. — Эээ... мы не знаем, как это произошло... но информация о преступнике была начисто стерта из всех баз данных, — к концу предложения он говорил почти шёпотом, так как видел невидимый пар, идущий из ноздрей Кима. Глаза того вмиг окрасились в красный. — То есть как это вы не знаете, как это произошло? — тут же взревел он, а Джо моментально пожалел о том, что рассказал половину правды, хотя, Ким бы её и так узнал. Взгляды остальных говорили о том же. Сухо буквально взорвался, покрывая всех и каждого отборным матом. Не за этой новостью он сюда ехал. — Пока нашу систему взламывали, что вы, бараны, делали? Считали купюры, вырученные с Чон Хосока. Эта фраза так и осталась на языке у каждого, ведь произнести её вслух было бы настоящим самоубийством. Учитывая, как Ким взревел только из-за утечки информации, новость о пойманном и отпущеннном преступнике вообще бы его с ума свела. Уж слишком этот парень помешан на справедливости. Он бы денег не взял, он бы и подъехавшего за решётку посадил. И правильно бы сделал. Чунмен давно подозревал, что ему в коллеги берут всяких зевак, раздолбаев и взяточников. Именно поэтому главная заноза города продолжает уже несколько лет гнить, а сверху ещё и Тигры когтями царапают город. И все это упало, пускай и на крепкие, но все же на плечи одного лишь Сухо. Кто знает, будь его коллеги посообразительней, давно изловили бы всех. Но мужчине лишь осталось отматерить каждого, да выбежать из участка, сверкая красными от ярости глазами. Ким нервно сжимал и разжимал кулаки. Все, что он успел узнать о гребаном Хосоке — кануло во тьму. Несомненно, это сделали Тигры. Казалось бы, даже в такой момент, когда мужчина уже поймал их за толстый полосатый хвост, парни все равно обошли его. Он один. Преступников много. Ким понимал, что банально не справляется, но не хотел этого признавать. В такие трудные моменты парень всегда приходил излить душу своему хорошему другу. Кажется, не помешает это сделать и сейчас, когда мозги кипят от навалившейся работы и трудностей.