Живой...

Глава 36

Я снова потеряла себя, когда только-только начала обретать. Меньше всего сейчас я хотела оставаться одной, но дома была лишней. Я бежала от самой себя, выжимая всё из машины. А сердце тем временем настойчиво продолжало взывать к разуму, умоляя вернуться. Разрываясь на части от гнева и боли, я с такой силой сжала руль, что он едва не треснул. Резко свернув на обочину, я остановила машину и откинулась в кресле. Я не успела слишком далеко отъехать от города и с двух сторон меня окружал лишь немного поредевший лес. Машины проезжали не часто и, не опасаясь ненужного внимания, я вышла, надеясь что морозный воздух поможет привести мысли в порядок. Я даже не заметила как в моей руке оказался телефон, а пальцы уже набирали знакомый номер. 
"Эль..." - просипела я. Голос почему-то пропал и я никак не могла унять дрожь в руках. 
"Габриэль, он..." - запнулась сестра, мгновенно догадавшись о причине моего звонка. 
"Да говори же ты, не мямли!" - я сорвалась на крик, а сердце оборвалось, - "Как он?" - я боялась раскрошить телефон прежде, чем дождусь ответа от Элеонор. 
"Папа вколол ему обезболивающее, он держится молодцом, но..." - она замолчала, с трудом подбирая слова, - "возвращайся домой, РиРи. Ты нужна ему сейчас". 
"Эту задроченую шлюху ничего не интересует кроме секса и не надо втирать мне о том, как сильно он меня любит и скучает! Я больше не поверю в эту херню..." - раздавшийся треск дал понять, что телефон всё таки треснул, - "Ублюдок!" - прошипела я, отбрасывая в сторону бесполезные остатки пластика, - "ненавижу!" 
"Почему ты не позвонила, что приедешь?" - холодные губы покрывали поцелуями мою обнажённую спину, а пальцы ласкали поверхность бедра. 
"Решила сделать сюрприз," - безразлично ответила я, лёжа на животе и глядя перед собой. 
"А если бы меня не было дома?" - усмехнулся Райли, прижимая меня грудью к кровати. 
"Нашла бы кого-нибудь другого," - он замер, а я, повернув голову, заметила боль в его глазах, - "Извини. К чему эти вопросы, я ведь с тобой сейчас?" - я снова уставилась перед собой. 
"Это всё из-за того мальчика, ну... того, которого ты купила?" - притихнув на последних словах спросил он, - "Ты до сих пор не убила его? Чего ты ждёшь?" 
"Причём тут человеческий ублюдок?" - взорвалась я, - "Это просто жажда, не более," - ну почему все разговоры неизменно сводились к проклятому мальчишке? Я ехала в соседний город, чтобы отвлечься, а мой любовник оказывается решил поговорить по душам. 
"Просто жажда?" - недоумённо переспросил он, - "За последний месяц мы трижды встречались, Ри, но в тебе больше нет прежнего безрассудства и лёгкости. Ты постоянно напряжена, я вижу, что тебя что-то терзает изнутри и ты чего-то боишься, но держишь это в себе. Я ведь только спросил, а ты уже вся как натянутая струна," - в его голосе было беспокойство, но нытья мне хватало и дома. 
"Может ты просто разучился расслаблять меня, любовничек?" - равнодушно спросила я и, соскочив с кровати, принялась собирать разбросанную по комнате одежду. 
"Прости меня, не уезжай. Побудь со мной ещё немного," - Райли притянул меня к себе, накрывая ладонью грудь, поглаживая живот, - "дай мне шанс реабилитироваться," - ловкие пальцы скользнули под резинку трусиков, а дыхание парня стало прерывистым. 
"Мне правда уже пора, Райли," - я решительно отстранилась, едва скрывая раздражение в голосе. Моё тело не отвечало на его ласки. Мне было всё равно. 
"Что с тобой происходит, Габриэль?" - тревожно спросил он, отходя в сторону и давая мне возможность одеться, - "Твои глаза тускнеют, в них больше нет того задорного алого блеска. Ты словно разламываешься изнутри, тебе больно..." - с горечью выдохнул он, проводя пальцами по моей щеке, - "Что с тобой,Ри?" 
"Рождаюсь... заново," - грустно улыбнулась я, захлопнув дверь перед его носом. 
Я сидела в машине перед домом и делала последние судорожные вздохи, прежде чем снова увижу его. Всё вокруг казалось мне мрачным и безжизненным. Я знала, что это моё присутствие принесло в родительский дом горе, боль и разочарование. Проклятый мальчишка уверенно разбил не только мою жизнь, но мои и без того шаткие отношения с семьёй. 
Тарелка выскользнула из рук матери, стоило мне войти в кухню. Любимец семьи в это время, согнувшись в три погибели над столом, запивал чаем булочку. Звон разбитой посуды заставил его вздрогнуть и через секунду наши взгляды встретились. Застенчиво улыбнувшись мне, он отвернулся и посмотрел на искажённое ужасом лицо Молли. Она словно молча умоляла его о чём-то, а я лишь недоумённо наблюдала за их зрительным разговором. Найл сжался, услышав моё недовольное рычание, его рука скользнула по столу, когда он пытался подняться со стула. Рука матери испуганно накрыла его пальцы и я поняла, что она пытается его удержать. По лицу мальчишки пробежала робкая улыбка и Молли, неуверенно убрав руку, отошла к окну, повернувшись ко мне спиной. 
Только сейчас я заметила костыли, которые он достал откуда-то сбоку и неловко засунул подмышки. Бог мой, он не мог ходить самостоятельно! Если раньше он хотя бы немного опирался на больную ногу, то сейчас он волочил её за собой. Я хотела отвернуться, я не могла смотреть на то, как ему больно, но какие-то неведомые силы держали меня на месте. Наверное я бы упала, если бы не вцепилась намертво в косяк двери. 
У меня не хватило мужества посмотреть ему в глаза, когда он подошёл и зачем-то отставил костыли в сторону. Я пошатнулась на ослабевших ногах, когда Найл, издав слабый стон, снова опустился передо мной на колени. Я лишь беспомощно посмотрела на маму, съёжившуюся у окна будто от холода, надеясь на её вмешательство, потому что сама я была не способна на такой поступок. 
"Здравствуй, Габриэль," - выдохнул он и из его груди вырвался хрип. 
"Прекрати этот... цирк, дурак!" - я хотела, чтобы это прозвучало грубо, но получился лишь жалкий писк. 
"Я только оказываю почтение своей Госпоже," - ещё более тише прошептал он, покачиваясь и едва справляясь со слабостью и болью. Моё сердце предательски сжалось при виде Найла, но коленях, с опущенной головой, но несмотря на это, я чувствовала насколько он чище и выше меня. Он изо всех сил сжал кулак здоровой руки, стараясь даже стоном не выдать своих мучений. Я хотела чтобы он упал, потерял сознание, отключился. Хотела чтобы он сдался и перестал бороться со мной, бороться за меня. Мёртвое сердце так и не позволило мне помочь ему, подойти, прижать к себе, приласкать. Зверь наслаждался победой, упиваясь запахом крови и страданий, но крошечная, еле заметная искорка человечности, что ещё слабо теплилась во мне, только грустно усмехнулась. Я уже проиграла, я уже стояла перед Найлом на коленях, сражённая его духом, верой и любовью. 

Я уже несколько минут, дрожа как осиновый лист, стояла перед дверью в кабинет отца никак не решаясь постучать. 
"Что тебе нужно?" - раздался холодный и такой чужой голос Кайла.
Топтаться на месте не было смысла. Отец с самого начала знал о моём присутствии. Я вошла в комнату и села на кресло перед столом, за которым отец работал с документами. 
"Это хорошо, что ты пришла," - Кайл собрал бумаги в стопку и убрал в ящик стола, - "есть разговор, не терпящий отлагательств и к моему глубокому сожалению необходимо твоё согласие на то, что я хотел бы сделать в самое ближайшее время" - он, снова нахмурившись, принялся разбирать новую стопку бумаг, ведя себя так, как будто меня здесь не было. 
"Что-то с Найлом?" - сердце сжалось от плохого предчувствия и я ощутила непривычный для вампира озноб. Я за этим и пришла к отцу - узнать как Найл. Хотя что тут узнавать, я всё видела сама. 
"Я хотел бы... в течение ближайших двух-трёх дней ампутировать ему ногу..." - Кайл вздохнул и нервно провёл рукой по волосам, - "я больше не вижу никакой надежды для него. Нет смысла и дальше заставлять мальчика испытывать такие муки," - бросив на меня быстрый взгляд, отец обречённо откинулся в кресле. Перед глазами всё поплыло, пока я с ужасом прокручивала в голове этот приговор. 
"Я... я не поняла... ты хочешь ему..." - я не смогла произнести следующие слова, тщетно пытаясь прийти в себя после такого неожиданного удара. 
"Ты не оставляешь ему шанса, Габриэль," - категорично отрезал Кайл, - "можно будет заказать ему дорогостоящий, современный протез и со временем, я уверен, он сможет передвигаться самостоятельно," - потерев переносицу, он встал и принялся расхаживать по кабинету. В ушах громким, неприятным звуком отдавался стук каблуков его начищенных туфель. Каждый его мускул был напряжён и я почти ощущала на собственной шкуре как тяжело ему держать себя в руках. 
"Неужели всё настолько плохо? Неужели больше ничего нельзя сделать?" - я с мольбой взглянула на отца, надеясь услышать от него хоть что-то обнадёживающее. 
"Советую пойти и посмотреть в глаза своему рабу," - брезгливо прорычал Кайл, - "может тогда ты увидишь, насколько всё плохо!" - он снова сел в кресло и достал из стола папку, показывая тем самым, что разговор окончен. 
Я застыла в кресле не в силах подняться, с хрустом сдавливая подлокотники. 
"Пожалуйста, папочка," - застонав от отчаяния и безнадёжности, я упала на колени, вцепившись в отцовскую штанину, - "сделай что-нибудь, умоляю!" - я подняла голову и на секунду встретилась с глазами отца. Всего лишь на секунду мне показалось, что в них мелькнула жалость, но тут же её место заняло холодное безразличие. 
"Когда я сказал, что сделаю всё для спасения жизни Найла, ты помнишь, что обещала мне?" - Кайл смотрел на меня жёстким, незнакомым взглядом, - "Помнишь, что ты обещала матери, братьям и сёстрам? Ты дала слово не причинять ему зла. Я не должен был верить тебе, ведь ты и есть зло," - я никогда не думала, что настанет день, когда отец будет меня презирать. Но разве я заслуживала другого к себе отношения? 
"Оставь меня, дочь. Я не хочу тебя видеть," - бросив на меня ещё один пустой взгляд, Кайл вернулся к бумагам. 
Я, с трудом переставляя ноги, добрела до своей комнаты и устало опустилась в кресло. Странно, но я действительно это чувствовала - усталость, неприятную ломоту во всём теле, головокружение. Давно забытые эмоции пугали меня до ужаса, но были и другие. Те, которые понравились мне, напоминая о чём-то далёком и давно забытом и с которыми не хотелось расставаться. Была нежность, лёгкая и чистая, приносящая долгожданный покой. Было тепло, удивительное и ошеломляющее, благодаря которому я просыпалась словно первые весенние цветочки. И было ещё какое-то новое чувство, которому я пока не могла дать подходящего определения и которого никогда не было раньше. Я чувствовала, что я нужна, что меня ждут, верят, надеятся и... любят. Но всё это так быстро уничтожалось частыми вспышками гнева, что я даже не была уверена в том, что действительно это чувствовала. Я знала, что теряю себя, теряю жалкие остатки человечности. Тьма всё глубже затягивала в свою трясину, но я уже видела свет, зажжённый для меня Найлом и не хотела чтобы он погас навеки. 
Мама бросала на меня тревожные взгляды, помогая Найлу поудобнее устроиться в его уголке. А я боялась посмотреть на него, боялась увидеть его глаза, пустые и холодные, которые так недавно лучились счастьем. Я только слышала его тяжёлые, прерывистые вздохи и иногда вырывающиеся стоны, которые он уже не мог сдержать. 
"Где ребята?" - безразлично спросила я, сообразив, что видела в доме только мать и отца. 
"Ушли поохотиться... Лиаму нужно было успокоиться," - расстроенно ответила мама, подложив парню под спину ещё одну подушку. 
"Может проще было дать ему свернуть мне шею и все проблемы были бы решены," - грустно улыбнулась я. 
"Мы решим их по-другому, дочка," - вздрогнув от моих слов, сказала мама, - "мы справимся и пройдём этот путь вместе," - она подошла ко мне и, присев рядом на кровать, сжала мою руку. 
"Я хочу уехать, мам," - я высвободила руку и прикрыла лицо ладонями. 
"Уехать?" - глаза матери шокировано распахнулись, - "Но... а как же Найл?" - мы обе словно по команде посмотрели на него, заметив как он смущённо стирает выступившие слёзы. 
"Я с Габриэль," - без колебаний сказал он и умоляюще посмотрел мне в глаза, а я, не выдержав его взгляда, отвернулась. 
"Дочка, к чему такая спешка?" - растерянно спросила Молли, - "Я... знаю о чём вы говорили с отцом, но я верю, что ещё не всё потеряно. Надежда есть всегда! Завтра Найлу снимут гипс с руки, подожди, Ри," - она нервно расхаживала по комнате, выжидающе глядя на меня. 
"Дело не только в этом, мам," - я уже перестала видеть всякую надежду, - "хотя я в любом случае не позволю отцу... только через мой труп, если ему будет угодно..." - я запнулась и с силой сжала виски, - "я задыхаюсь в этом доме, неужели ты сама не видишь, что я лишняя здесь. Тут больше не слышен радостный смех, никто больше не улыбается. Все мрачные и угрюмые. И это всё из-за меня," - Молли открыла рот, чтобы возразить, но я жестом попросила не перебивать, - "Я словно чума, распространяю вокруг боль и страдания! Вам будет лучше без меня. Я больше не Каллен и вряд ли когда-нибудь снова ей стану. Мне не место в этом доме, мама!" - я застонала от отвращения к самой себе и уткнулась носом в колени. 
"Ты всегда будешь моей дочкой," - трепетно произнесла мама, потянув меня с кресла и прижимая к себе, - "Моей маленькой потерявшейся девочкой. А Найл будет моим сыном и я никогда, слышишь, никогда не оставлю своих детей в такую горькую и трудную для них минуту. Я не позволю тебе покинуть меня после стольких лет разлуки. Мы справимся, детка, мы справимся!" 
Я согласилась остаться ещё на какое-то время, но категорически отказалась давать Найла отцу под нож. Оставшуюся часть дня и всю ночь я прикладывала к его распухшему и покрасневшему колену смоченное в холодной воде полотенце. Я едва сдерживала собственные крики отчаяния, слушая как Найл стонет во сне, плачет от боли. Обезболивающее перестало действовать, а новую дозу можно было вколоть только утром. С рассветом опухоль немного спала и Найл забылся. Дыхание чуть выровнялось и он спал. Отец, сделав тщательный осмотр, удовлетворительно кивнул. Я почти с ним не общалась, с Найлом вела себя холодно и разговаривала сквозь зубы. А он, как будто не замечая моего равнодушия, постоянно крутился рядом, ходил за мной как хвост по всему дому, иногда используя костыли. Я сильно ругалась на него, говоря, чтобы он не напрягал ногу, но он всё равно упрямо тащился следом. Казалось, он нарочно путался у меня под ногами, ожидая хоть какой-то моей реакции, но я упорно его не замечала. Я подолгу сидела на крылечке с безразличием таращась на заснеженные верхушки деревьев. Наспех одев куртку, шапку и шарф, Найл оказывался рядом, усаживаясь на ступеньку в метре от меня и напротив, смотрел на белое великолепие не скрывая восторга. Для него снег был чем-то сверхъестественным и волшебным. Он был ко мне так близко, такой тёплый, с румянцем на щеках и иногда неизвестно чему улыбающийся. Я могла протянуть руку и дотронуться до него, я безумно этого хотела, но больше не собиралась проявлять слабость. Я думала, что у меня получится не замечать его. Наивная. Его прожигающие взгляды сводили с ума, мягкие, будто нечаянные прикосновения лишали дыхания и заставляли вздрагивать в сладкой истоме. Этот мальчик принуждал меня хотеть дышать. Я постоянно грубила ему, награждала пинками и подзатыльниками, исподтишка, пока никто не видит. Но он молча сносил обиду и не отходил от меня ни на шаг. Слабая искорка, тлеющая в моём сердце, разгоралась всё сильнее.