Стопудовый граф

9

Был уже поздний вечер, если не сказать ночь, когда граф и графиня Кентские в компании капитана Шаста выехали на бал в Кенсингтонский дворец. Они ради приличия решили прибыть на полчаса позже обозначенного в приглашении времени, хотя и это, по мнению многих, было верхом пунктуальности. Иные особы позволяли себе опаздывать и на все полтора, хотя вот их хозяева встречали уже не столь радостно.

Все трое ехали в одном экипаже. Граф и графиня сидели напротив друг друга, а Шаст занял место подле графа. Он объяснял себе это тем, что в случае опасности так будет проще защитить его, хоть он и ехал на бал вовсе не в качестве стражника. В последние пару недель они почти не пересекались, потому что за все эти дни граф ни разу не выбрался за территорию поместья, а на территории сопровождение ему было не нужно. И честно признаться – а самому себе врать было сложно - Шаст начал скучать по этому мужчине. Он скучал по его компании, по разговорам, которые именно с ним давались на удивление легко... по случайным прикосновениям и, черт бы его побрал, по его дыханию, обжигавшему кожу, когда они находились слишком близко друг к другу.

Шаст ненавидел себя за это. Он ненавидел себя, а потому ни за что не стал бы пересекаться с графом намеренно. Как вообще возможно было испытывать романтическое влечение к человеку своего пола? Как мог он сказать об этом графу и не стать ему противным после этого? Нет, ни за что он не должен будет узнать о запретных мыслях своего стражника. Шаст не такой, и с головой у него все в порядке. Это скоро пройдет, нужно лишь и дальше избегать графа по возможности. Но сегодняшний вечер был особенным – обещание составить графу компанию на этом балу он дал еще тогда, когда не ставил себе никаких ограничений, и все это не зашло так далеко, что провести день без навязчивых мыслей о графе не стало непосильной задачей для капитана. А сдержать обещание было для него делом чести.

Они ехали уже довольно долго, и граф с графиней развлекали себя разговорами, пока Шаст тонул в своих мыслях. Окошечки их кареты были скрыты за шторами, потому как ночью от них не было никакого смысла. Уткнувшись глазами в бархатное сиденье напротив, капитан, пожалуй, не слишком успешно делал вид, что следит за разговором. Он понял, что прокололся, когда почувствовал легкое прикосновение к своему плечу, и, очнувшись, посмотрел сначала на руку графа, а затем на него самого.