Danke

10.

Это не было чем-то странным, но я не помнил своего отца. Совсем.

      Я был слишком мал, чтобы запомнить его внешность, лицо, слишком мал, чтобы ощутить его запах, слишком мал, чтобы понять, почему мама плакала по ночам.

      Она никогда не говорила, почему это произошло, она вообще ничего не говорила по этому поводу. Будто такого человека в нашей жизни никогда и не было. Может, так и было правильно. Не каждый ребёнок должен знать всю правду.

      Однако я слишком рано понял, что папа ушёл, бросил нас, и слишком рано принял это, как что-то хорошее. Не было больше криков под потолком тесной квартирки, не было душного запаха сигаретного дыма на подушках, не было мелких осколков битой посуды на полу кухни, не было фиолетовых синяков на руках мамы.

      Так вот я не помнил отца, но знал, что он точно был как эта ночь. Тёмный, холодный, мерзкий.

      Где-то вдалеке прогремел гром, неработающие фонари на пару мгновений вспыхнули предсмертным светом. Я поёжился, обнимая себя руками.

      Выбежав на улицу без куртки и телефона, в бессознательном состоянии пробежав несколько кварталов и забредя в тусклые районы, мне незнакомые, я почти подписал себе договор на долгую, продолжительную простуду.

      На голову упала холодная капля. Подняв лицо к чёрному небу, убедился, что не стоял под балконом, на котором развесили постиранное бельё. А значит, мне повезло ещё меньше, и начинался дождь.

      Восхитительно, блять.

      Домой пойти было не вариант: во-первых, я не был уверен, что найду правильную дорогу в такой темноте, во-вторых, не был уверен, что не замёрзну по дороге насмерть, и наконец, не был уверен, что захочу после такого дебильного поступка смотреть маме в глаза.

      Побегал. Остыл. Понял, что повёл себя, как идиот и истерик. Отвергнутая малолетка.

      Сейчас я уже осознавал, что построил догадки почти на пустом месте, выдумал невидимого врага и соорудил стену, через которую не пробились рациональные мысли.

      — Да и вообще, зачем тебе этот Попов ебучий? — бормотал себе под нос, плетясь через медленно заливающиеся холодным дождём проулки к единственному освещённому подъезду с, благослови советских строителей господи, небольшим навесом, — Чего ты так паришься из-за чувств? Нужно оно тебе?