Danke

5.

Правда в том, что я чуть не схватил инфаркт.

      В жизни каждого пацана наступал этот неловкий, ужасающий момент, когда его ловили за дрочкой. Конспирация не имела значения, аккуратность — тоже. Как бы ты не пытался максимально уединиться в такой момент, однажды происходило то, что в подростковой среде именовалось «блять, спалили».

      Дрочить я начал в классе седьмом. Сначала было неловко, передо мной даже не было определённого образа, возбуждение просто появилось однажды и так же быстро пропало после разрядки, оставив меня в полнейшем ахуе. С каждым разом удовольствие приходило чаще и ярче, для окончания теперь было недостаточно движений руки. Приходилось представлять. Я представлял одноклассниц, представлял звёзд эстрады, иногда даже приходилось открывать в интернете интимные фото незнакомых девушек. Позже я догадался открыть для себя порнхаб. И найти немецкий канал.

      Моей любимой фантазией была всеми любимая семья Кардашьян, неожиданно оказавшаяся потомственными немцами. Я даже не запоминал, о чём конкретно мечтал, о чём думал, гоняя лысого. Мимолётные кадры из порно, заезженные сюжеты и воспоминания о каких-то еле слышимых фразах, произнесённых с нужным акцентом, — мне многого не было нужно.

      Мамы часто не было дома достаточно долгое время, чтобы я мог самоудовлетворяться, не боясь быть пойманным. И мне это удавалось. Сейчас этот процесс был доведён до автоматизма: закрыть дверь изнутри, выключить телефон, достать салфетки, смазку, закрыть глаза и отвлечься от всего.

      Чего я точно не ожидал (а уж тем более не, блять, хотел), так это быть пойманным учителем.

      Серьёзно. Как, сука, такое вообще могло произойти?

      — Шастун.

      Я оторвался от рассматривания поповских носков. Вот же пидор. Ни одной дырочки и катышка. Было у него хоть что-то не идеальное?

      Посмотрел на немца и замер, чувствуя, как кожа лица стала чертовски горячей и тяжёлой. Жар прокатился куда-то за шиворот и прошёлся крупными мурашками по спине.

      Вокруг царил полный порядок и чистота. Дорогая мебель стояла, подсвеченная холодным светом ламп, не знающая, что такое пыль. Ковры, местами закрывающие тёмный паркет с рельефным рисунком, привлекали своей мягкостью и белизной. Под подушечками пальцев уже практически можно было почувствовать каждую их ворсинку. Немногочисленные предметы интерьера располагались в идеальной гармонии, будто под линейку. Дорогая техника блестела своей чернотой экранов и буквально гипнотизировала своей строгостью.