Danke

15.

   Укус до сих пор снится мне в кошмарах.

      Ну, и не только в кошмарах.

      Ладно, по чесноку, проснулся я со стояком.

      Игнорировать это было бесполезно, поэтому я надолго занял ванную. Было очень стыдно дрочить в его душе. Снова. Но уже с первых прикосновений меня захлестнули разные фантазии. И если раньше этого не случалось, потому что я был зол-печален-обеспокоен, то сейчас горячие воспоминания просто захлестнули меня.

      Я вспоминал, как его жёсткие пальцы ощущались на затылке, и прослеживал следы его касаний, как он оттягивал волосы и царапал кожу. Вспоминал тембр его голоса, слова на немецком, что заставляли заводиться лишь сильнее, вспоминал аромат одеколона, почти убивающего рецепторы и любые попытки сопротивления.  

      А потом представлял как могло бы быть. Как бы он прижимал меня к этой самой стене душевой, как бы сжимал меня, оставляя следы, а я бы задыхался от пара, цепляясь за него и разочарованно хныкая, если бы он хлёстко отказывал мне в этом, припечатав назад. 

      Но больше фантазий было на тему поцелуев. Ох, я хотел узнать, каков его поцелуй. Наверняка это было бы что-то дикое, острое, быстрое. Или нежное, тягучее, медленное. Он тянул бы меня за волосы вниз, чтобы было удобней? Или он бы приподнялся сам? А как много было у него поцелуев? Я наверняка показался бы ему совсем нелепым в своей неопытности. Он бы недовольно порыкивал, направляя меня. Или сам делал так, как надо, лишь иногда позволяя углубить поцелуй.

      Закончилось всё тем, что я, сгорая от стыда, снова взял с полки яблочный шампунь, щедро вымывая им себя и всё вокруг, куда только могли попасть следы моей страсти.

      Пока жарилась яичница, а мои мысли собирались вместе после утренней оглушительной разрядки, я, почёсывая влажный затылок, пялился в заявление, которое сегодня мне предстояло сдать классному, проверял на наличие ошибок. Хотя на деле скорее пытался отвлечься от мыслей об одном мужчине. Мало чем помогало. Я всё равно был красным от горячего во всех смыслах душа.

      Когда яичница начала подгорать, я, не долго думая, отметил обществознание и литературу и тут же нырнул к плите, выключая газ и посыпая свежее блюдо мелко нарезанным укропом и щепоткой соли. Потянувшись к шкафчикам, пытаясь достать до тарелок, вскоре чуть не рухнул от неожиданности. Потому что к затылку прижалось чьё-то тяжёлое дыхание, а холодный запах окатил спину, принося удовольствие мелкими покалываниями распаренной кожи.