Danke

29.

      Я стоял в коридоре, пачкая красивую и наверняка дорогую плитку кровью из носа. Привалился к шкафу, потому что стоять сам еле мог, и дышал прерывисто, со свистом. Голова раскалывалась от боли, перед глазами всё плыло. Три красных пятна на кроссовке раздражали, и я чаще глотал густую слюну, стараясь не терять сознание. Рядом стояла тётя Поля, что так и не отпускала меня из своих объятий с самой школы, и бурчала что-то под нос, нервно сжимая капюшон моей грязной толстовки в руках.

      Мы были в доме Перерубовых. Лазарев и Воля уже некоторое время о чём-то оживлённо спорили с хозяевами дома в гостиной. Я не слышал о чём: или это в ушах так шумела кровь, или дверные перегородки подавляли звуки. Гагарину специально оставили со мной. С того момента, как литератор объяснил план, она никак не могла успокоиться и перестать ругать мужчину, мол, мне нужна была срочная медицинская помощь, а потом уже остальное. Сергей Вячеславович сначала соглашался с ней, а потом, посмотрев на расстроенного меня, поддержал идею мести.

      Для меня же эта самая месть была чуть ли не единственной причиной оставаться на ногах. Ну, "месть" — громко сказано. Павел Алексеевич тогда случайно обмолвился, что ввязаться в драку было моей лучшей идеей. Я понял смысл его слов гораздо позже, когда мысли в голове начали снова появляться и крутиться с бешеной скоростью. Что я мог сделать против твердолобого, атлетически сложенного подростка и его внушительного состояния? Что я мог сделать, не имея никакого плана и поддержки? Ничего. Да я чудом живой после всего остался, и об этом думать тем более не хотелось. Теперь же план был. И этот план — я.

      — Входи, — открылись двери, а за ними вспыхнуло так много света, что я даже прищурился, тут же снова ощущая острую гамму боли по всему телу. Медленно двинулся внутрь, хотя это и приносило неудобства: приходилось громко шаркать ослабленными ногами и держаться за стены, пачкая их грязью и запекшейся кровью, но мне совершенно точно не было стыдно за это. Я вообще с трудом помню, что тогда ощущал, кроме дикой пульсации по всему телу.

      Через какое-то время сквозь пелену помутнённого сознания, я увидел его родителей, и они были шокированы и даже будто сожалели. Настолько плохо выглядел? Или они жалели себя и свои кошельки?

      — Это ужасно, — наконец проговорил отец семейства, медленно отводя от меня взгляд, — Но нет никаких доказательств, что это сделал именно мой сын.