Their madness

23. Лиса

- Пиццу хочешь?
Чонгук выглядит довольным и умиротворенным. Лиса сонно морщит носик, трет глаза. Она лежит на диване, укрытая пледом, ей тепло и уютно. В приоткрытую дверь мастерской сочится утро. Морозное слегка, осень все-таки. Чонгук варит кофе в маленьком ковшике. У него, оказывается, здесь все условия для жизни имеются. Может, и туалет есть? Этот вопрос сейчас Лису беспокоит особенно сильно. Чонгук, натянувший только джинсы и невозможно сексуальный со своими отросшими небрежными волосами и татуированной спиной, поворачивается, смотрит на нее, сонную, наверняка страшненькую, как мышь, выглядывающая из норки, и взгляд его замирает на ее тонкой шейке, со следами их ночных безумств и нежной руке, стыдливо придерживающей плед на груди. Он смотрит так долго, что Лисе становится не по себе. Она не знает, что делать, что говорить. Она никогда не была в такой ситуации.
Чон ни разу не оставался на ночь. Они не просыпались вместе утром, не завтракали кофе и сандвичами, не разговаривали о планах на день... Лиса настолько смущена, что даже не знает, как спросить про туалет, хотя, совершенно непонятно, как можно чего-то стыдиться. После того, что он делал с ней всю прошлую ночь.
И, похоже, не против повторить и утром, судя по ненасытному взгляду.
Лиса одновременно это льстит и пугает до чертиков. Он так и остается для нее загадкой, непредсказуемым зверем, про которого точно неизвестно, то ли укусит, то ли доверчиво подставит голову, чтоб чесала за ушами.
Но потребности организма все же перебарывают, и Лиса, опасаясь, что Чон сейчас просто опять устроит родео на несчастном, едва живом диванчике, торопливо спрашивает:
- А... Туалет?..
Чон еще какое-то время смотрит на нее, а затем просто молча показывает направление рукой.
Лиса, умудрившись встать так, чтоб не оголиться, и обернувшись пледом, торопливо бежит в указанном направлении, чувствуя волчий взгляд на своих лодыжках.
Туалет, слава Создателю, вполне чистый и современный. Лиса делает все дела, умывается, смотрит на себя в прикрепленное к стене зеркало. Ужас. Просто ужас. Такое ощущение, что ее всю ночь по полу валяли. Хотя... Это недалеко от истины, черт!
Прямо на умывальнике стоят в стакане станок, зубная щетка. Лежат рядом пена для бритья, зубная паста. Лиса чистит зубы пальцем, прополаскивает рот. Скривившись от неприятных ощущений, осторожно освежается. И немного приходит в себя.
Настолько, чтоб настроиться на диалог. Если ее, конечно, прямо от туалета не утащат опять трахать. А это возможно, судя по голодному взгляду Чона. Ненасытный мерзавец.
Но Лиса надеется на лучшее. Невозможно всю ночь заниматься сексом, и потом еще и утром хотеть. Ей, наверно, показалось. Может, он просто есть хочет? Что-то про пиццу было...
Чон встречает ее немного виноватым взглядом, в котором уже нет прежней животности, только досада.
- Кофе пригорел, бля.. - говорит он, и Лиса невольно улыбается. Смущенный Чон- такое редкое зрелище. Он вообще для нее открывается с других, неожиданных сторон. Улыбается. Позволяет проявлять инициативу. Кофе варит...
- Ничего, - она проходит, садится на стул, минуя злополучный диван по широкой дуге, предусмотрительно закутавшись в плед, как в древнеримскую тогу. - Пахнет вкусно.
Пахнет отвратительно, но этот кофе готовил Чон. Только из-за одного этого его можно попробовать.
- Да? Ну ладно...
Чон смотрит с сомнением, но потом все же наливает ей кофе в кружку. Лиса отпивает чуть-чуть, мучительно сдерживает лицо, чтоб не скривиться. Кофе отвратный. Но зато сразу бьет в голову так, словно кулаком ударили. Приводит в чувство.
- Вкусно, - тихо бормочет она, и, под недоверчивым взглядом, мужественно делает еще один глоток. Он идет уже мягче. Похоже, просто вкусовые рецепторы в кому впали.
Сидеть на твердом стуле ужасно неудобно. Ноет промежность, пострадавшая этой ночью больше всего, гудят ноги. Лисе ужасно хочется прилечь и проспать еще пару часов. Но занимается новый день, и ей надо в университет. Эта мысль прошибает током, и Лиса подскакивает на месте. Сколько времени? Ей надо идти!
- Мой телефон...
- В сумке, наверно, - кивает Чонгук на вход, где, прямо на не самом чистом верстаке стоит сумка. - Сиди.
Он идет к двери, вывешивает с другой стороны табличку "Закрыто", и на обратном пути прихватывает сумку Лисы.
Она торопливо роется внутри и разочарованно выдыхает. Телефон мертвый.
- Давай, поставлю на зарядку, - предлагает Чонгук.
Лиса отдает телефон и отважно делает еще один глоток напитка, отдаленно похожего на кофе.
Он бодрит. Лиса немного приходит в себя и уже с интересом разглядывает обстановку. Вчера как-то не до того было.
Тут довольно чисто. Сам фарш не особо отличатся от того, что обычно содержат автомастерские, поэтому глаз ни на чем не задерживается. И, судя по всему, Чонгук часто здесь ночует, если вообще не живет. Но он же приглашал ее в квартиру, причем таким тоном, что Лиса решила, что он уже ее снял...
- Ты же вроде в квартире жить собирался, - не удерживается она.
Чонгук, который как раз наливает себе кофе, немного задерживается с ответом.
- Да. Я хотел. Но потом не стал.
- Почему?
- Ты не согласилась.
- Чонгук... Это глупо. - Выдыхает Лиса, отворачиваясь от его испытующего взгляда.
- Нет. Не глупо.
Он ставит кофе на стол, подходит к ней ближе и неожиданно садится на корточки рядом со стулом. Лиса тут же смущенно поджимает босые ноги. Он оказывается близко настолько внезапно, что она не успевает подготовиться к вторжению. И теперь сидит, глядя в кружку с кофе, боясь встречаться с ним взглядом. Боясь того, что он может сказать. И того, что она может ответить. Лиса понимает, что как раз сейчас что-то происходит. Что-то настолько определяющее, что-то настолько серьезное... То, после чего уже ничего не будет как раньше. Только или лучше, или хуже.
Чонгук молчит. Сидит возле нее, сжавшейся на хлипком стуле, смущенной, смотрит. И от взгляда его привычно становится жарко. Но еще и тревожно.
- Я для тебя эту квартиру хотел. Без тебя мне она нахер не упала.
- Чонгук, ты опять очень категоричен... Ты не хочешь меня услышать...
Лиса все же находит в себе силы отвечать, хотя его близость ослабляет ее. Лишает сил. Как всегда! Как обычно!
- Я тебя слышу. Ты меня услышь.
Горячие ладони ложася ей на колени, присобирая плед вверх. Лиса не сопротивляется, только следит, как темные грубые пальцы скользят по ее светлой коже. Странный, будоражащий контраст.
Прикосновения заставляют дрожать. Или это его голос? Тихий, серьезный, настойчивый? От него ее потряхивает?
- Я хотел эту квартиру для тебя. Я хочу эту мастерскую для тебя. Лис, только для тебя все. Самому мне это не надо нихера. Пойми.
И тут... Тут происходит то, чего она не ожидает вообще. Чонгук опускается с корточек на колени перед ней, утыкаясь макушкой в живот. Шумно вздыхает. А, учитывая, что ладони его продолжают свое путешествие, обнажая по чуть-чуть бедра, выглядит это полноценным захватом территории. Обманными маневрами с целью запутать противника.
И военная кампания явно дает нужный результат. Потому что противник повержен. Противник не ожидает таких действий.
Лиса сидит, ошаршенная, уже не смущенная, испуганная. И смотрит на склоненную к ней тёмную макушку. Широкие плечи, крепкие руки, обнимающие ее ноги, татуировку с крыльями на спине. А затем... Затем просто кладет ладони, зарываясь пальчиками в отросшие волосы. И Чонгук вздрагивает от этого невинного прикосновения. Его начинает трясти еще похлеще, чем Лису.
- Если бы знала, бля... - Чуть слышно шепчет он, - если бы ты понимала... Я не могу нихера сказать... Язык, бля... Не шевелится... Я ведь умер этим летом, ты в курсе, а?
Лиса не отвечает, только чуть сжимает пальцы у него в волосах. Она догадывается. Несмотря на все ее надуманные и не надуманные обиды, в глубине души она прекрасно знает, насколько у него все серьезно по отношению к ней. Насколько остро и больно. Для такого, как Чон, то, что сейчас происходит, это проявление слабости, постыдной, глупой. Это то, чем не гордятся, о чем никогда никому не расскажут. Это то, чему оценки и названия нет. То, чего вообще близко не крутится в системе координат таких, как он.
И Лиса это осознает. И понимает, чего ему стоит переломить себя. Начать говорить. Даже так, как это делает он, коряво и нелепо, матом и грубостями.
И она ценит это.
- Ты меня не отталкивай, ладно? - глухо бормочет он, не поднимая головы от ее ног, - я реально сдохну. Не смогу больше.
- Чонгук... - шепчет она, неосознанно водя пальчиками по его волосам, наслаждаясь ощущениями, - ты дурак... Ты ревнивый и бешеный... Ты опять все испортил... Как же мы теперь? Тебя же найдут и накажут... А у меня даже денег нет...
- У меня есть. - Он поднимает голову, и Лису бросает в жар от его взгляда, - я последние два дня заказ один брал, частный. Мужик просил байк подшаманить, платил за срочность. Так я два дня не спал, возился. Я тебе отдам все.
- Не надо, - шепчет она, - для залога прибереги, если отпустят тебя в этот раз.
- Ничего, - он говорит все тише, практически хрипит, а смотрит все горячей, и руки его все настойчивей, наглей. - Разберемся. Лис. Пусти меня, а? Детка... Мне так надо...
Лиса, удивленная уже тем, что он вообще просит, потому что раньше брал и не задумывался , не сопротивляется, когда ее выпутывают из пледа, и распахивают ноги. Только жмурится растерянно. Чонгук никогда прежде так не делал. Не разглядывал ее при свете дня, так бесстыдно. Сегодня все впервые.
Они впервые поговорили, хоть немного. Чон впервые попросил ее о сексе. И то, что сейчас происходит, тоже впервые.
- Красивая, сука... - он опять бормочет, так мало это похоже на обычно молчаливого Чонгука, и смотрит прямо туда. Ноги ей неосознанно раздвигает еще шире, поднимает глаза, смотрит в красное, смущенное лицо. Облизывает губы. Порочно и горячо.
- Я никогда этого не делал. Но сейчас пиздец, как хочу. Дай?
И Лиса кивает, не понимая до конца его просьбы. И только, когда он наклоняется и проводит языком прямо по промежности, раздвигая складки, она глухо ахает и чуть не падает со стула от неожиданности.
Чонгук придерживает ее, облизывается, шепчет:
- Вкусная...
А потом встает, рывком подхватывает ее на руки и несет к диванчику. Кладет на спину. И спускается ниже. Не отводя от нее взгляда. Лиса, уже сообразив, что он хочет сделать, пытается сжать ноги, не пустить. Но, кажется, что на сегодня лимит просьб Чонгук уже исчерпал, потому что колени он ей раздвигает без малейших сомнений и усилий. Удобнее подхватывает ее под попку и опять наклоняется вниз, вдыхая ее запах. Лиса, приподнявшись, видит его расширившиеся, как от прихода, зрачки и еще больше пугается. Она хочет возразить, сказать, что не надо, что ей стыдно и неудобно, но не успевает. Чонгук приникает к ее клитору, ловит его губами, и Лису выгибает в пояснице от неожиданных ощущений. Это странно и стыдно. Но это так невероятно! Каждое движение его языка - это персональный поезд в ад, сладкий, такой, в который боишься попасть и невероятно этого хочешь! Лиса не может сдержаться. Она плачет, и кричит, и стонет. Бедра дрожат, пальчики на ногах поджимаются, все тело сводит судорогой. Она не знает, что пытается сделать: остановить его или умолять продолжать. Это невозможное, разрывающее на части ощущение, и она делится им с Чоном, впиваясь пальчиками в его волосы.
Чонгук прекращает ее мучить, только когда она кончает. Крича и практически вставая на мостик. А потом резко ложится на нее, закидывает обе безвольных, дрожащих ноги себе на плечо и жестко входит. Лиса, которая до этого буквально умерла от удовольствия, резко воскресает и смотрит на склоненное к ней возбужденное лицо с испугом и желанием. Она тянет руки, чтоб обнять, притянуть к себе, но Чонгук их перехватывает и жестко припечатывает у нее над головой. И двигается, грубо и сильно, опять заставляя кричать. И эти крики заводят еще больше. Чонгуку, похоже, не важно в этот раз, кончит Лиса или нет, он гонится за своим удовольствием.
Диванчик не выдерживает в самый ответственный момент. Хлипкая шведская медель ломается, и Лиса внезапно уходит головой вниз, а ножки ее взбрыкивают вверх. Чонгуку , похоже, плевать на мучительную гибель диванчика. Он, ноборот, находит в этом плюсы. Потому что положение Лисы теперь очень удобное. Ее можно держать за бедра на весу и грубо вбиваться во всю длину с оттягом. Что он, собственно и делает. И Лиса... Да, Лиса кончает. Кровь приливает к голове, и оргазм оглушительный. Она сквозь шум крови в ушах слышит финальное рычание Чона, а потом они оба скатываются вниз. Прямо на пол мастерской. И какое-то время не могут пошевелиться.
Лиса, оглушенная новым потрясающим опытом в своей жизни, просто смотрит в серый потолок, и пытается научиться снова дышать, а Чонгук, чуть придя в себя, встает, вышибает вторую ножку у дивана, чтоб выровнять поверхность, и утаскивает Лису с холодного пола на мягкие подушки. Обнимает ее, держит крепко-крепко, шепчет:
- Я без тебя никуда, Лис. Вообще. Я тебе все сделаю, все будет. Оставайся, Лис. Оставайся. Все равно не пущу никуда теперь.
Лиса, в принципе, еще много есть чего сказать, но сил нет. И желания нет. Хочется только лежать в его руках и слушать такие грубые, но такие красивые из его губ слова. Она именно этим и собирается заниматься. Не уверена, что всю жизнь, но ближайшие несколько лет, это точно.
Они еще долго так лежат, обнявшись. Чонгу, кажется, словил кайф, и теперь в счастливой послеоргазменной отключке. Лиса просто задремывает. Бессонная ночь и изъежженность организма дает о себе знать.
Первым приходит в себя Чонгук. В основном, от громкого урчания в желудке Лисы.
- Пиццу хочешь? Сюда не доставят, боятся, но здесь в десяти минутах езды есть пиццерия. Я сгоняю быстро. А ты полежи.
Лиса только угукает и переворачивается на другой бок. Она уже не думает об учебе, решив прогулять. Все равно она после ночного и утреннего родео с Чоном, мало пригодна для восприятия новых знаний. Переварить бы то, что получила.
Чонгук натягивает одежду и, поцеловав ее на прощание, выходит. Лиса проваливается с счастливую дремоту.
И, когда через пятнадцать минут слышит чьи-то шаги, даже не удивляется, решив, что просто заснула и не заметила, как пролетело время.