Their madness

33. Лиса

- Лис, с тобой точно все хорошо?
Голос Джису выдает ее напряжение, и Лиса становится ужасно не по себе, что она заставляет так нервничать подругу. Особенно потому, что причин для этого нет. У нее ТОЧНО все хорошо. И даже все восхитительно.
- Да, Джису, не волнуйся!
- Но тебе на учебу... Мистер Пён опять про тебя спрашивал. Ты же в курсе, что он неровно к тебе дышит?
Лиса вздрагивает, потому что, хоть телефон и не на громкой, но все слова подруги слышны отчетливо. Особенно, если человек находится близко. А Чонгук находится очень близко. Прямо вот очень.
Конкретно в этот момент он ужасно отвлекает ее от разговора с подругой, щекоча легкими поцелуями животик. Лиса в легкой панике смотрит, как замирает лохматая макушка прямо напротив пупка, как медленно ее парень поднимает лицо, как темнеют от ярости карие глаза. Черт. Джису не вовремя решила пообщаться на эту тему! Но что делать? Не скажешь же ей: "Перезвони мне позже, подруга, у меня тут мой парень, похоже, собирается губами в трусики забраться...". Мало того, что Лиса даже в мыслях такого не скажет сама себе, так еще и скромной и застенчивой Джису вслух... Никогда.
- Ты ошибаешься... - Она облизывает губы, испуганно встречая яростный взгляд Чона, частит, уже понимая, что надо было просто трубку бросить, но теперь это не вариант, он решит, точно решит, с его-то маниакальной ревностью, что у них с преподавателем что-то было, или есть, ох черт, надо же так облажаться... - Это глупости все...
- Ду ну конечно, глупости, - Джису явно не хочет ее спасать, голосок ее, звонкий и четкий, разносится по всему помещению, и, кажется, даже за пределы бокса вылетает, - только о тебе и говорит. И вообще, мне тут все уши просвистели, что он тебя до общаги провожал...
Лиса опять вздрагивает, досадливо закусывая губу, ругая про себя свою говорливую подругу и не зная, как теперь выправить ситуацию.
И понимая, что не выправить. Никак.
Потому что Чонгук мягким звериным движением скользит по ее телу вверх, вынимает из ослабевших пальцев трубку и говорит спокойно и тихо:
- Ты мне потом покажешь его, правда, Джису?
- Вот чеееерт... - тянет Джису, сообразившая, как она подставила подругу, а потом начинает торопливо говорить, - Чонгук, я вообще, вот абсолютно не то...
Но Чонгук, не слушая, и не отводя взгляда от немного сжавшейся Лисы, отключает трубку и отбрасывает ее в сторону.
Смотрит на Лису. Смотрит. И молчит. И это молчание хорошо знакомо Лисе. И ничего позитивного оно не предвещает. И надо бы это все купировать. Но вот как? Где гарантия, что он прямо сейчас не сорвется с места, не насядет на бедную Джису, и не разберется с мистером Пёном, по своему. По чоновски?
И как ей после этого возвращаться в универ?
Чертов бешеный Чон!
Но надо собраться. Надо поговорить.
- Чонгук, - выдыхает она, - я просто проект делаю по его предмету, вот и... И вообще, тебя неделю не было, и я не обязана...
Тут же осознает, по чуть сузившимся глазам, что это было лишнее, не стоило этого говорить, и замолкает, обреченно глядя, как он поднимается еще выше, нависает над ней, опираясь на сжатые добела кулаки. А потом наклоняется и говорит тихо, прямо в губы:
- Проект, да?
- Да, - она все же решает защищаться, хотя от его агрессии неожиданно ведет так, что тело разогревается до сотки по Цельсию с бешеной скоростью, пальчики на ногах поджимаются, и дыхание тяжелеет. Мелькает в мозгу мысль о том, что она - чертова извращенка, кайфующая от опасности и насилия.
Мелькает и пропадает.
Вообще все пропадает из головы, потому что Чон резко наклоняется и целует. Не так, как до этого, нежно и неторопливо, словно она - главная драгоценность в его жизни, а так, как раньше, грубо, жестоко, ничего не отдавая, только забирая, до конца, до самого последнего дыхания, движения, эмоции. И этот грубый насильственный поцелуй словно отбрасывает ее в те времена, когда Чон забирался каждую ночь к ней в окно, и, не спрашивая разрешения, просто брал ее так, как ему хотелось.
И это воспоминание, которое в любой другой ситуации только бы испортило настроение, сейчас вызывает мощный неконтролируемый отклик во всем теле, настолько сильный, что Лиса не выдерживает, стонет жалобно, выпрашивая большего. Скользя руками вниз, по сухому поджарому телу, пытаясь стащить вниз джинсы, и раздвигая ноги с готовностью. И понимая, что если он вот прямо сейчас не возьмет ее, она просто свихнется.
Но Чон резко перехватывает ее пальцы на полпути к своей ширинке, усмехается жестоко и зло:
- Что, вину загладить хочешь? Нихераааа...
И, не слушая возражений Лисы, переворачивает ее на диванчике, сдергивает вниз трусики и сует под животик подушку, так, что зад заманчиво приподнимается.
Пару секунд смотрит на открывшуюся картину, а потом... Шлепает! Больно! Прямо по попе! Оставляя красный след от ладони. Лиса ойкает и пытается повернуть голову, поймать взгляд, опять торопливо что-то говоря, но Чон прерывает ее. Еще одним ударом. И еще. Лиса больше не пытается что-то возражать, только взвизгивает... И, неожиданно для себя, стонет. С выдохом, мучительно, инстинктивно еще сильнее выгибаясь в пояснице и приподнимая попку.
И Чонгук, похоже, не выдерживает все-таки. Потому что Лиса слышит замысловатое ругательство, а потом грубые ладони дергают ее еще выше, и через мгновение она уже вскрикивает по-другому, от острой, так необходимой сейчас, в эту конкретную минуту наполненности. Чонгук замирает, осознавая, похоже, что она более чем готова, и Лиса ему никогда не скажет, что мокрая она стала буквально сразу же. После первого же шлепка на нежной коже. Никогда не скажет, потому что это ужас-ужас. Извращение и стыд.
И, тем более, Чонгуку не надо ничего говорить. Во всем, что касается их секса, он поразительно догадлив. И сейчас он тоже знает, как себя вести. Как двигаться, чтоб каждым толчком у нее выбивать стон, как держать, чтоб грубо и одновременно заводяще, что говорить, каким голосом. Это не просчитывается. Это на интуиции. Ну, или они просто настолько подходят друг другу в постели, что можно делать все, что угодно, и это будет в удовольствие.
Лиса пока что не может об этом думать. Она вообще ни о чем не может думать, особенно, когда Чонгук прихватывает ее за волосы и тянет на себя, изгибая поясницу и проводя пальцами другой руки по тонким позвонкам. Он уже успокоился, он уже двигается медленней, но глубже. И это тоже хорошо. Потому что каждый удар в ее тело отзывается такой дрожью, таким удовольствием, что много времени не надо.
Чтоб унесло. Чтоб накрыло.
Лиса кричит, и в этот раз Чонгук не закрывает ей рот, хотя на улице рабочий полдень, и много его работников неподалеку, буквально за дверью, и ее слышно, но он словно хочет, чтоб все все слышали. Словно то, что другие узнают, поймут, что он тут с ней делает, как-то снизит градус злости на возможные отношения Лисы с преподавателем.
Лиса содрогается всем телом, и этим запускает удовольствие Чонгука. Последние рывки он делает уже совсем жестко, сжав ее грубо и подняв на колени, насаживая на себя и хрипя на ушко что-то грязное и возбуждающее. А потом, развернув, долго целует в истерзанные губы, заглушая все стоны своим напором. - Покажешь мне потом этого Пёна, - бормочет он, уже успокоившись и притягивая ее к себе, измученную и растерянную.
Лиса хочет сказать, что это все ерунда, но он просто зарывает ей рот ладонью.
- Я гляну только. Не бойся. Не совсем же я отмороженный.
Лиса оглядывает разнесенный в щепки новый диван, смотрит на давно остывший и подсохший завтрак, до которого Чонгук так и не добрался, слышит за дверями бокса грубые мужские голоса и взрыв смеха, совсем близко, настолько, что они явно в курсе, как она кричала в этот раз. Потом чувствует, как ладонь Чонгук медленно ползет вниз, мягко наглаживая животик и даря очередную сладкую волну возбуждения.
И понимает, что Чонгук явно себя переоценивает. И насчет отмороженности она бы серьезно поспорила. И что, как только ей удастся вырваться из их общего безумия в реальный мир, хотя бы ненадолго, она сделает очень серьезное внушение Джису. Потому что есть вещи, которые нельзя говорить по телефону. Особенно,когда у тебя такой бешеный и ревнивый парень.
Хотя, наказание получилось очень даже интересным. И иногда такое можно практиковать.