Their madness

36. Чонгук

Чонгук подъезжает к общежитию уже в темноте.
Весь день он возился в мастерской, поэтому ужасно устал и страшно заебался. Ему дико хочется поймать свою девочку, увезти ее куда-нибудь, где есть чистые простыни и пахнет не бензином, и всласть потрахать. Так, чтоб долго, чтоб нежно, чтоб неторопливо. Чтоб Лиса кричала и текла. И, возможно, сегодня они попробуют кое-что интересное, то, до чего раньше как-то не доходило, с их бешеными встречами хер знает, где и хер знает, как.
Днем , как раз после того, как он спровадил из мастерской Хосока, приехал Мигель. Сам. Кинул ему пачку баксов, усмехнулся. Прошел, скот, в дальний бокс, и чего-то долго разговаривал с постоянно трущимся там мексикашкой. Чонгук, только зубы сцепив, ждал, когда выйдет. И уедет. Поскорее бы.
Ему хотелось дождаться, пока Мигель и его работники свалят, и поковыряться в боксе самостоятельно. Выяснить, чего там за тачки такие золотые, что ему уже второй раз столько бабла перепадает. Надо понимать, кого конкретно собирается сдавать. И насколько жопа, в которую он залез, полная. Может, все еще есть верятность выплыть из дерьма?
Проблема была в том, что за прошедшую неделю у него никак не получалось попасть туда без свидетелей. Механик Мигеля, постоянно трущийся там, периодически сваливал, конечно. Но в основном, днем. А по ночам запирал бокс за замок. И просто так, не привлекая внимания, с ним не повозишься. Поэтому Чонгуку приходилось выгадывать. К тому же, если своих работников можно было послать, то любопытного старшего брата хер пошлешь. А он, непоседа, вообще в боксе дольше положенного не сидел. И не было никакой вероятности, что его не припрет глотнуть свежего бензинного воздуха именно в тот момент, когда Чонгук возится с замком. Так уже было пару раз, словно чуял, гад, Чонгук еле успевал свалить от бокса.
Но сегодня Хосок вроде бы четко сказал, что умотает на всю ночь. Типа, ему тоже надоел быстрый перепих на разваленном диване, и он хочет нормального бухла и нормального траха в мотеле.
Чонгук его прямо с облегчением спровадил. И решил, что хрен с ним, привезет малышку в мастерскую еще разочек. Ночью глянет бокс без помех и лишних глаз. А потом все, будет уже по факту решать ситуацию.
На этом он успокоился, без особого зубовного скрежета перенес разговор с Мигелем, в котором тот прямо очень жирно намекнул, что вполне в курсе того, что Лиса опять появилась в жизни "амиго", и это, с одной стороны, жаль, потому что его друг так расстроился, но девушка брата, а Чонгук им, конечно же, как брат, младший... Так вот, девушка брата - это святое. Смотреть можно. Трогать нельзя. Поэтому будут смотреть. Трогать - нет. Пока.
Чонгук поморщился и отвернулся.
Не стал нагнетать. Смысла не было.
И, возвращаясь к работе подумал, что эта ситуация с латиносами научила его выдержке. Вот только нахер такие методы учебы.
Лиса сбегает с крылечка, и Чонгук в очередной раз еле ловит челюсть где-то у земли. Его малышка охренительна. Просто нереальна. И вроде ничего такого. Невысокая, худенькая, с темными, чаще всего, убранными назад волосами. Но взгляд оторвать невозможно. Абсолютно невозможно.
- Скучала... - Лиса порывисто и немного угловато обнимает его, а он не удерживается, чтоб не лапнуть от всей души за аккуратную попку, затаскивая на себя и заставляя обнять за талию ногами.
- Чонгук... Неудобно же... Смотрят... - Лиса, как всегда, смущается, и это заводит еще сильнее. Охренительно заводит.
- Пусть смотрят, - хрипит он и целует немного припухшие губы своей девочки, долго и жадно. Лиса, сначала напрягаясь и чуть отталкивая его, в итоге сдается и мягко и возбужденно стонет, прижимаясь сильнее.
Чонгук, вздрогнув, решает не нагнетать. Он хотел бы сразу с ней уехать в мастерскую, но надо хотя бы в кафе ее сводить. Пусть немного отвлечется. А потом в бокс, на диванчик.
Чонгук краем глаза видит наблюдателей, каких-то стремных сосок, перешептывающихся и разглядывающих их, и сажает свою девочку на байк.
- Поехали?
Лиса не спрашивает, куда, просто улыбается и доверчиво жмется к нему. И от этого безоговорочного доверия странно и очень больно щемит в груди. Он не имеет права ее подставлять. Больше никогда. Никогда.
Кафешка, самая обычная пиццерия, довольно чистенькая, с привычными для такого формата мягкими красными диванчиками. Чонгук предусмотрительно занимает угловой, пропускает Лису к окну, садится рядом.
Она смущается. Это их первый раз в людном месте. Чонгуку кажется, что на них пялятся. Он не привык к таким кафе, всю жизнь протасавшись по низкопробным шалманам и левым хатам. Для него то, что сейчас происходит, это словно переход на новый уровень качества. В нормальную жизнь. Как он и хотел изначально, приехав в Сеул. Снять квартиру, пригласить туда Лису. Жить вместе, обустраиваться. Он бы с удовольствием таскался с ней по всяким магазинчикам, смотрел, как она выбирает украшения для их общего дома. Всякие салфеточки, шторки и что там еще нормальные люди покупают в свои нормальные дома?
А потом они бы обедали в таких вот пиццериях или уютных кофейнях, обнимались, и делали всякую фигню, которую делают обычные люди. Чону самому казалось диким это свое желание во что бы то ни стало быть нормальным. Но хотелось. С ней. Только с ней.
- Лис, - спрашивает он тихо, после того, как они делают заказ, и официантка уходит, - а ты хотела бы жить... Ну, не знаю... Не здесь?
- А где? - Лиса смотрит на него немного настороженно. Она все же умная девчонка, сразу чует подвох, в первой же фразе. Хотя, возможно, дело в том, что Чон особо не разговаривает с ней, и сейчас Лиса просто удивляется.
- Ну... Например, в другом городе? - наугад ляпает Чонгук, - в Кванджу, например?
- А ты хочешь переехать в Кванджу?
- Нет, я просто спрашиваю... Ты бы хотела?
Лиса задумывается. Она очень забавно это делает, Чонгук с умилением смотрит на ее нахмуренные брови.
- Знаешь, - она поднимает глаза нерешительно, и Чонгук, несмотря на то. что вроде плотно сидит задницей на диванчике, чувствует, что летит, летит, летит... - Знаешь, я бы хотела сначала доучиться, а потом уже принимать какие-либо решения.
И падает. Больно. До черноты в глазах.
Она не уедет. У нее здесь учеба. Стипендия. Ее шанс вырваться из грязи. Выйти в люди. Чонгук чувствует, что его накрывает. Сильно.
- Сейчас приду, - бормочет он и срывается в туалет.
Там долго смотрит на себя в зеркало. шепчет несколько раз, все сильнее сатанея:
- Мудак, мудак, мудак... Мудак!
И бьет в зеркало кулаком. До трещин и крови на костяшках.
А потом умывается и идет к своей девочке. Пока что своей.
Ему надо решать проблему. Надо. Но в ближайшее время он этого делать не будет. Пусть Лиса доучится.