Their madness

21. Лиса

Чен оказался милым, хотя и туповатым парнем.
Он весело болтает о какой-то, одному ему смешной и понятной ерунде, рассказывает истории из своей жизни, из реалий тренажерки, делится ощущениями от первого своего соревнования по пауэрлифтингу, на котором он не занял призовых мест, но был в десятке лучших. По версии зрительского голосования. Он так мило старается блеснуть перед Лисой своими неоспоримыми достоинствами, привычно поворачиваясь в выгодном ракурсе, будто случайно поигрывая грудными мышцами, напрягая бицепс, что она даже расслабляется. И смеется над его шутками, и улыбается в ответ на неуклюжие, но, наверно, искренние комплименты, и позволяет взять себя за руку, когда они идут по улице.
Рука у него немного влажная. Неприятно. Но Лиса неожиданно думает, что Чонгук ни разу не взял ее за руку за все время их отношений. Не прошел с ней по парку, не купил ей мороженое. Не рассказывал смешных и глупых историй, специально для того, чтоб впечатлить, чтоб она рассмеялась. У них столько НЕ в этих их недоотношениях... Они сами - одно сплошное НЕ.
И она понимает, что не надо больше об этом думать, вспоминать. Потому что глаза начинает противно щипать. И хочется вырвать руку и убежать. Подальше. Прочь. От этого парня, от его влажных рук и внимательных взглядов, несмешных шуток и заигрываний.
Она понимает, что совершила ошибку. Не надо было соглашаться на свидание. Зачем? Выбивать клин клином? Так здесь явно не тот случай. Те тот клин. А такого, как Чонгук, второго... Не надо, спасибо. Даже если и найдется, в чем она лично очень сомневается. Не надо ей больше.
Она прикидывает, как бы поделикатнее сказать Чену, что ничего у них не получится. И не знает, как. Потому что опыт общения с парнями у нее ограничивается только Чонгуком, а ему она такие вещи говорила в другой ситуации. И, наверно, не повторила бы их сейчас. Просто не решилась бы.
Чен, похоже, воодушевлен. Он явно не считывает ее состояние, думает, что все идет прекрасно, что у них получается чудное свидание, и, в финале, вполне возможно, она ему даст. Вряд ли он рассчитывает на это серьезно, но хотя бы на поцелуй точно надеется. А Лиса смотрит на его губы и испытывает тошноту. Потому что не представляет, как она может их коснуться. Как она вообще кого-то, кроме Чонгука, может коснуться? Никак. Просто никак.
И это становится до того очевидным, до того кристально ясным, что Лиса понимает, затягивать дальнейшее нет смысла.
- Чен, послушай, я...
- О! Мы уже пришли! - перебивает он ее, за руку затаскивая в какой-то бар, откуда доносится ритмичная музыка, - здесь круто, тебе понравится!
С чего он так решил, Лиса не понимает. Она не говорила ему, что ей нравятся бары и рок-н-ролл. Она вообще ему ничего не говорила о себе. И не спрашивала. Чена не надо было спрашивать. У него и так рот не закрывался всю дорогу.
Лиса решает, что чуть-чуть посидит, потом зайдет в туалет и наберет Джису. И попросит, чтоб та позвонила ей через пять минут и сказала, что случилось что-то ужасное. Это будет отличный предлог, чтоб уйти.
В баре шумно. Их столик в самом углу, Лиса специально садится спиной к залу, не имея никакого желания разглядывать посетителей. Чен, наоборот, с огромным удовольствием смотрит по сторонам, делает заказ. И внезапно пересаживается к ней на соседний стул. Тянется, чтоб обнять. Он явно решил форсировать события. И напитки заказал алкогольные, несмотря на то, что Лисе нет двадцати одного. Странно, что никого в баре это не волнует.
Она вздрагивает от якобы случайного касания его бедра под столом и поспешно встает.
- Я пойду руки помою, - бормочет она, убегая.
Заходит в туалет, он здесь хороший, стильный, раковина для мытья рук есть не только в самой кабинке, но и в небольшой смежной комнатке.
Лиса какое-то время стоит, сиотрит на себя в зеркало. Оттуда на нее глядит замученная худенькая девушка с чуть запавшими большими глазами и взъерошенной прической. Челка неровной волной слегка закрывает брови. Ничего особенного. Обычная девушка. Кожа бледная, губы накусанные. Страх. И на что только Чен смотрел? И Чонгук тоже...
И тут, словно в ответ на ее неуместное воспоминание, она встречается взглядом в зеркале с Чонгуком.
Он стоит позади нее. Тихо и молча. И, кажется, даже не дышит.
Лиса не верит своим глазам. Ему неоткуда здесь взяться. Просто неоткуда. Она слишком много о нем думает. Она с ума сошла. Просто свихнулась.
А потом Чонгук делает шаг и прижимает ее всем телом к раковине.
И сразу становится понятным, что он совсем даже не привидение. Что живой. Осязаемый. И очень-очень злой.
Он кладет одну руку ей на горло, сжимает, притягивая к себе спиной. Плотно. Лиса смотрит в его глаза в зеркале. Они черные. Они страшные. Нечеловеческие. Наверно, именно такие и были у него глаза, когда он брал ее в первый раз, у озера. Хорошо, что тогда было темно, и она не видела.
Зато сейчас видит. Во всей красе. И мороз по коже продирает мурашками. И губы пересыхают. И надо бы сказать что-то, объяснить. Он видел ее с Ченом, наверняка видел. И поэтому такой злой. Он несчастного Сехуна за невинное касание в кровь избил. А тут не касание. Тут свидание. Целое свидание.
Лиса дергается в его руках. Бесполезно, Ладонь сжимается сильнее, и звуки не проходят. Получается только немо открывать рот, как рыба.
Чонгук пару секунд смотрит на нее, обшаривает в зеркале глазами испуганное запрокинутое его ладонью чуть вверх лицо, полуоткрытые губы, огромные глаза, руку, беспомощно царапающую его пледплечье. И усмехается. Дьявольски просто.
А затем наклоняется и кусает ее в шею. Как вампир. Сильно, чуть ли не до крови. И Лиса внезапно осознает, что еще немного, и она кончит. Просто получит оргазм только от одного вида его руки на своем горле, от его бешеных, безумных глаз, от его зубов, вонзающихся в кожу. И это осознание пугает. И заводит. И заставляет застонать и прижаться к его паху бедрами. Выгнуться, послушной его рукам. И этого оказывается достаточно. Для него. Чтоб сорваться в ураган.
Джинсы ее, свободные, мешковатые, легко сдираются с ног, и буквально через мгновение Лиса вскрикивает от вторжения. Без какой-либо капли нежности, без осторожности. А ей именно этого и не хватало, оказывается! Чтоб кончить. Вот так вот, от первого толчка. Чонгук ловит ее судороги удовольствия, отслеживает их в зеркале, поворачивает к себе за подбородок:
- Он тебя трахает? Ну? Говори, бля!
- Нет! Нет! - выдыхает Лиса в такт все усиливающимся движениям в себе, хватается на его руку опять, и за столешницу от раковины, потому что удержаться невозможно.
Чонгук, не скрывая довольного выражения глаз, целует ее, глубоко, порабощая полностью, а затем разворачивает обратно к зеркалу. Похоже, ему нравится наблюдать за ней, за ее безумными глазами, за раскрытым в стоне ртом, нравится ощущать, какое тонкое у нее горло, какая нежная кожа под его ладонью, какая она податливая.
Лиса понимает это на подсознательном уровне, понимает, что только так, своей покорностью, своей отдачей она сможет усмирить зверя, и пользуется этим безотчетно, как единственным оружием, которое есть у нее сейчас.
И осознает, что выиграла в схватке, когда Чонгук неожиданно начинает покрывать ее шею и плечи поцелуями, когда руки его, жестокие и давлеющие, делаются более нежными и аккуратными, когда движения его в ней становятся размеренными, приносящими не только боль, но и удовольствие, сладко-будоражащее, такое, какого ей недоставало.
Его ей недоставало все это время! Черт! Правда недоставало! И никуда от этого не деться. Никак это не изменить. И Лиса не желает ничего менять, она отвечает, подается сама назад, позволяет своему чудовищу самого последнего, высшего уровня, брать ее так, как ему хочется. И понимает, что ей хочется этого не меньше.
И, когда движения опять становятся дикими, несдержанными, она просто сама поворачивает голову и целует, целует эти твердые, крепко сжатые губы, ловя первые отголоски своего удовольствия и делясь с ним, заражая его, подчиняя его себе.
Потом они какое-то время стоят, не в силах оторваться друг от друга, и Лисе хорошо в его обволакивающих объятиях. Она мягко трется затылком о его плечо, смотрит, как он мягко нацеловывает ей нежную кожу у виска.
- Не выходи, пока я не вернусь, хорошо? - шепчет он, отпуская ее с огромной неохотой из своих рук.
- Почему?
- Просто постой здесь.
Поправляет одежду и выходит так быстро, что Лиса не успевает даже ничего сказать. И остановить его тоже. Потому что это ему просто - застегнулся и пошел. А ей еще джинсы натягивать и следы его несдержанности с бедер убирать.
Короче говоря, она задерживается. А когда выходит, видит, что все уже, собственно, закончилось. И Чон остался Чоном. То есть мерзавцем и несдержанным животным, неспособным вообще адекватно воспринимать реальность.
Потому что Чен лежит посреди зала, пара столиков разломаны, а Чонгук держат сразу несколько человек. И вдалеке слышны сигналы полицейской сирены.
Чонгук выворачивается из рук держащих его людей единым слаженным движением, рычит на тех, кто все же делает попытки встать у него на пути, подхватывает застывшую в ступоре от увиденного Лису под локоть и вытаскивает ее прочь. К своему байку. Быстро усаживает ее и срывается с места. И Лиса далеко не сразу понимает, что они едут не к ее общежитию.