Край неба, угол моря

97. Отныне я свободен.

После поцелуя Линден спокойно вернулся на стул и принялся стягивать с себя рубашку. Питцу заметил, как дрожат его руки и чтобы скрыть это, принялся помогать ему с одеждой.

При свете дня он увидел, что повязки чистые и сухие, нигде нет крови. Он размотал слой бинтов и с удивлением увидел идеальную, здоровую кожу.

Не веря своим глазам, он принялся сматывать другие бинты, везде встречая одну и ту же картину.

— Как это может быть? — Питцу коснулся гладкой кожи кончиками пальцев, и сам не заметил, насколько это было чувственно. Зато Линден ощутил это и моментально замер, прислушиваясь к ощущениям.

— Я же говорил, все быстро заживет, — ответил он, сожалея, что пришлось нарушить разговорами такой особенный момент, — посмотри на груди, здесь тоже были шрамы.

— Погоди, — остановил его Питцу, — я же точно помню, что из твоей спины торчали осколки дерева, и я вытащил их, почему же нет и следа? Это какой-то розыгрыш? — он водил рукой по лопаткам и наклонял Линдена вперед, чтобы лучше рассмотреть девственно-чистую кожу с легким бронзовым загаром.

— Это об меня табурет разбили, — вспомнил Линден, — в таверне кто-то решил высказаться о чистоте моей крови, но и я само собой вспылил, завязалась драка и вот.

— Инстинкт самосохранения отсутствует, — прокомментировал его рассказ маршал, — а если бы тебя убили? Ты же еще ребенок!

— В каком это смысле я ребенок? — Линден поднялся и навис над Питцу. — Может здесь? — он взял его руку и с трудом дотянулся до своей макушки, — или здесь, — он переместил ладонь на свое сердце, которое с тяжелыми ударами качало кровь, — или тут, — он почти донес руку Питцу до своего паха, но тот вовремя заметил подвох и выдернул ладонь, сделав шаг назад.

— Да, ты крупный, но не зрелый, в тебе еще много детского, — ответил маршал.

— Даже тебе не стоит задевать мою гордость, — грозно проговорил Линден.

— Да сядь ты уже, распетушился тут, и без этого голова болит, — он усадил возмущенного мужчину на стул и почувствовал себя лучше.

— Сколько ты думаешь мне лет? — спросил обычным голосом Линден.

Питцу взглянул на него и задумался.

— В тот день, когда я увидел тебя обнаженным, мне исполнилось три тысячи двести пятьдесят лет.