Лондонские поля

15

      Замок входной двери несколько раз щелкнул под шустрым движением пальцев Шеминова, и на пороге его квартиры появился Сережа. Он с важным видом зашел в прихожую, захлопнув за собой дверь. Стас гостеприимно принял его черную куртку и, повесив на вешалку, спросил:  — Ну что, какие новости? — Какие новости? — иронично, но строго переспросил Серега, выдерживая не к месту интригующую паузу. Вид у Сергея был неоднозначный: он был будто чем-то доволен и рад, но в то же время разочарован.       Шеминов сразу заподозрил, что что-то все же не так. Он уже догадывался, что разговор вероятнее всего пойдет об Антоне, чего ему крайне не хотелось. — Ну, что там по делу в итоге? — он медленно направился на кухню, дожидаясь пока Серега разуется. — Да блять, че по делу — че по делу! У меня две новости и обе плохие, — сухо начал Матвиенко, следуя за приятелем и заходя в просторную кухню квартиры. — Начну, пожалуй, с первой: у Шастуна большие проблемы, — Сергей сказал это с такой стальной интонацией, что у Шеминова не оставалось ни малейших сомнений — их общий друг все знает и, по всей видимости, займет позицию совсем не в пользу Шастуна.       Стас удивленно посмотрел на мужчину, попутно доставая из холодильника две бутылки холодного пива.  — Ты хочешь сказать, что он как-то в этом замешан? — будто не зная о случившемся, удивленно протянул Стас. Он передал одну бутылку приятелю, который расположился на стуле за кухонным столом.       Сергей открыл пиво, продолжая молчать. Затем он сделал добротный глоток и поднял взгляд на Стаса. — Я пытался с ним связаться, но он не ответил. Не хочу заходить пока дальше, делать поспешные выводы и принимать какие-то серьезные меры. Ты, кстати, не в курсе, где он? — Антон-то? Ну, он возвращается из Англии сегодня, — начал Стас. — Стой, ты скажи мне, в чем вся соль? Как, в итоге, вынесли картину и кто это был? — присаживаясь напротив, спокойным тоном спросил Шеминов. — Позов и Попов, — резко бросил Матвиенко. — Только действовали они очень грамотно. Сотрудница галереи была в сговоре и передала ключи от запасного выхода. Помнишь, я говорил о нем? Так вот, вынес ее Позов, мастерски отключив сигнализацию, зайдя через тот самый вход, где не было никаких камер, — он снова сделал глоток хмельного напитка. — Поэтому никаких следов взлома и записей на передних камерах обнаружено не было. Но я пока не сообщал руководству об этом, — тяну время, так сказать. Для начала, я должен быть на сто процентов уверен и иметь все доказательства. А потом пойду за повышением. — Хочешь произвести на начальство ошеломительное впечатление? А кто эти двое, мать их, такие? — покачал головой Стас. — Да, как один из них окажется у меня в руках, так сразу же и сообщу руководству. Эти двое? Они долбанные контрабандисты! Мне удалось много чего выяснить. Вплоть до того, кто их крышует, понимаешь? Они вырабатывают схемы краж, и это всегда предметы искусства. Затем находят заказчика, ну, либо заказчик находит их, как в этом случае, а затем вывозят эти вещи за рубеж и продают за несусветные деньги. Отсюда становится ясно, откуда у них все эти связи. Все их дела всегда замяты потрясающими способами, и у них всегда есть алиби: Позов якобы был в ту ночь в больнице, а Попов… Этот Попов ошивался в квартире Антона, о чем свидетельствуют камеры наблюдения с его подъезда. Хуево то, что Шастун не раз «отметился» в компании этого Попова, понимаешь?       Шеминов взял на секунду небольшую паузу, стараясь переварить все то, о чем говорил его приятель.  — Ну, хорошо, а Антон тогда тут при чем? Он же не в сговоре с этим Поповым, — наконец, решился спросить он. — Как при чем? — вспыхнул Сергей. — Он сначала терся с этим Арсением, а потом и вовсе свалил с ним в Соединенное Королевство, зная его совсем ничего, именно тогда, когда была обнаружена пропажа! Это не наводит ни на какие мысли, нет? — он судорожно помотал головой. — Я конечно ничего не хочу сказать, но бля… И это первое.       Внезапно Стаса вдруг что-то больно кольнуло. Неужели Матвиенко и правда считает, что Антон может быть к этому как-то причастен? И говорил ли правду Шастун несколько часов назад? Он вдруг почувствовал, что чертовски запутался, абсолютно не понимая что вообще происходит. Да, слова Сереги отчасти имели место быть, ведь как еще можно объяснить столь «плотное» общение этих двоих? Но Стас все время объяснял это тем, что Антон попросту нашел такого же творческого человека, с которым ему было интересно и от части «выгодно» проводить время. — А второе, — снова раздался голос приятеля. — Сотрудница галереи вывалила моим ребятам все на допросе. Все, что знала, — он замолчал, так и не сказав, что же она могла рассказать. А затем Матвиенко добавил еще тише, чем прежде: — Ты хочешь знать вторую плохую новость? — И что же это может быть? — строго спросил Шеминов, делая глоток. — Ты пропустил их через таможню с контрабандой.       В воздухе повисло напряжение. Матвиенко смотрел леденящим взглядом на округлившиеся глаза Стаса, который поменялся в лице от услышанных слов. Да, это была полностью его ошибка, которую он допустил по своей халатности. Таможенник заметно занервничал, пытаясь подобрать хоть какие-то слова. — Блять, — резко бросил Стас, закусив губу. — Ты щас намекаешь на то, что я тоже причастен? Или что? — холодно продолжил он, чувствуя нарастающее напряжение. Матвиенко откинулся на спинку стула, разглядывая растерянный вид друга. — Нет. Ты допустил халатность в своей работе. А значит, когда я закончу это дело, то ты можешь пойти следом, — неоднозначно ответил ему Матвиенко. — Но я не причем! Я клянусь тебе, — затараторил Стас. — Ей богу, я просил показать мне то, что было внутри, и там не было этой картины, — он уставился на лицо Сергея, который выдерживал хладнокровное спокойствие. — Я знаю, что ты не причем. Ты бы не стал этим заниматься, потому что ты боишься впутываться в такие вещи. Ты хочешь спокойно спать по ночам, — он криво улыбнулся. — Ведь было бы легче дать бабок тебе на лапу, чем прокручивать такую аферу с Антоном, не так ли? Я бы советовал тебе писать завтра «по — собственному», пока не поздно. Отделаешься только крупным штрафом, я подсоблю, — Сергей глубоко вздохнул. — У меня сейчас одна головная боль, — мне надо выйти на связь с Антоном и с ним поговорить. Надеюсь, что мои худшие опасения не оправдаются. — Не оправдаются, — глухо сказал таможенник. — А с этими двумя что? — Мне нужно поймать этого Попова. Он точно пойдет за решетку на пару со своим приятелем Позовым, тогда повышение у меня в кармане! Мои люди отслеживают все аэропорты, вокзалы и порты, и, я уверен, он не проскользнет мимо моих рук! А вот с Позовым все посложнее, — мигом выдал Серега. — Если Шастун позвонит тебе раньше, передай ему, что я жду его в течении пары дней у себя. Договорились? — Да, без проблем, — неуверенно пробормотал Стас, продолжая наблюдать за холодным выражением лица Матвиенко. — А я пока буду выжидать. У меня есть немного времени в запасе.
***
      Приземлившись в аэропорту, Антон поспешил к такси, которое стояло неподалеку от выхода, и принялся набирать номер Шеминова. Погода в Москве была сквернее прежнего. Заметно похолодало, а серые тяжелые тучи затянули светлое небо. Первым делом Антон хотел встретиться со своим близким другом, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию, в которую он попал. Он сел в свободную желтую машину, сообщив таксисту адрес, и повторно набрал Стаса. Гудки монотонно растекались из динамика, но приятель по-прежнему не отвечал. — Стас! — собравшись уже положить трубку, громко гаркнул Шастун, наконец, дождавшись ответа. — Да-да? Шаст, ты приехал? Все хорошо? — взволнованно спросил Шеминов. — Я приземлился минут тридцать назад. Я могу приехать к тебе? Мне нужно поговорить с тобой. И да, у меня сотня пропущенных от Матвиенко. Я догадываюсь, что он все же узнал. Как-то боязно ему перезванивать. Там как обстоят дела? Все плохо, да? — едва слышно пробормотал Антон, зажмурив глаза.       Стас молчал, не зная даже с чего начать, а затем он глубоко вздохнул, и постарался успокоить парня:  — Все не так плохо, как кажется. Да, Матвиенко ждет твоего звонка, но пока подожди. Приезжай ко мне и мы все обсудим, а потом ты позвонишь ему, окей? — Договорились. Так в целом, что сейчас происходит? Он, все знает, да? Что он сказал? — Ну… Он все знает. По телефону не буду объяснять откуда, что и как, но знает. — Блять! — до боли стиснул зубы Антон. — Не нервничай. Ты тут не причем, ты даже не соучастник, понимаешь? Ты же даже об этом ничего не знал! — почувствовав нарастающее волнение друга, принялся успокаивать его Шеминов. — А я вот, кажись, действительно имею проблемы. Я пропустил вас двоих с контрабандой. — И что тебе будет теперь? — Не знаю, но Матвиенко сказал, что мне стоит уволиться, пока дело не набрало обороты. Он поможет отделаться штрафом. — Блять, что за жесть? Что, сука, за жесть?! Мне придется тоже менять работу после такого, — нервно процедил Антон. — Ладно, приеду и поговорим, — закончив, парень повесил в трубку.       Машина неспешно ехала по загруженным дорогам мегаполиса. Из магнитолы доносился очередной душещипательный хит о разбитой любви, от которого становилось тошно. Накинув на себя огромный капюшон, Антон заерзал на заднем сидении, продолжая держать телефон в руке и смотреть на не открытые сообщения от мужчины. «Читать?.. Не читать?..» — он занес большой палец над горящим дисплеем, все еще не решаясь открыть хотя бы одно из них.       Машина подскочила на пробоине, и рука Антона дернулась, случайно коснувшись дрожащим пальцем треклятого сообщения. Глаза парнишки машинально забегали по строкам, отчего в его голове всплыл образ Арсения, вместе с его дрожащим голосом, который внезапно, сам собой, зазвучал в голове у Антона.
+447853192690:
«Я прошу тебя! Я просто умоляю, дай мне шанс все объяснить! Я клянусь, я не хотел тебя подставлять! Точнее, я понял, что я просто не смогу этого сделать. Да, как поступил я — поступают только конченые ублюдки, и мне нет никакого прощения. Но в один момент, когда было уже поздно что-то менять, я понял, что я влюбляюсь в тебя, я растворяюсь в тебе. Антон, дай мне хотя бы минуту, чтобы все тебе объяснить, я прошу тебя! Мне нет жизни без тебя, понимаешь? Я не нахожу себе места, и я не готов так просто тебя потерять! Я пойду на любые жертвы, только дай мне шанс все тебе объяснить!.. А простить меня или нет — будет лишь только твоим решением.»
+447853192690:
«Я вернусь в Москву, и буду ждать тебя каждый божий день на «чистых прудах», до тех пор, пока ты не позволишь мне перед тобой объясниться.»
      Горечь нещадно засаднила горло, от чего было болезненно трудно сглотнуть. Антон зажмурил глаза, с силой сдавив пальцами переносицу, старался хоть как-то сдержать себя в руках. На глазах проступала влага от только что прочитанных слов…       Через долгих полтора часа, которые Шастуну казались целой вечностью, парень уже стоял на пороге квартиры Шеминова. Как только тот распахнул дверь квартиры, парень пулей влетел в нее и, скинув в два счета с себя одежду, прошел на кухню. Он уселся за стол и, поставив локти на деревянную поверхность, спрятал свое лицо под широкими ладонями. — Ты как, Антох? — подошел к парню Шеминов и положил свою ладонь на его плечо. Он никогда в своей жизни не видел Антона таким разбитым и опустошённым. Никогда. — Стасян, что теперь будет? — стальным голосом оборвал тишину Антон. — Все будет в полном порядке. Матвиенко, конечно, не в восторге от случившегося, но тебе не надо переживать, — успокаивающе начал Шеминов. — Он найдет этих двоих и сделает все возможное, чтобы их посадили на максимальные сроки, — мужчина отодвинул стул и уселся возле Шастуна. — Единственное, — он так неоднозначно говорил. Знаешь, будто он подумал, что ты к этому причастен. Но я надеюсь, что это не так, надеюсь, что он еще не совсем выжил из ума со своей работой, — Стас взглянул на друга, на котором не было лица. — Как я понимаю, он уже начал «пасти» все аэропорты, вокзалы и прочие места, где первым делом может засветиться этот человек. И Арсений, и тот его подельник, так сказать, во внегласном розыске по приказу Матвиенко.       Антон резко встрепенулся, словно его пронзило током:  — Он уже начал их искать?! Точнее… — парень смотрел переполняющимися волнением глазами на Стаса, от нервов сжимая кулаки. — То есть, стоит Арсению пересечь границу, как его сразу поймают? — Ну конечно! Разумеется! Так что не парься, они оба получат сполна.       Антон поджал губы и нахмурил брови, замолчав. Внутри него растекалось ужасное чувство, вперемешку с осознанием того, что он, похоже, не хочет, чтобы Арсений попал за решетку. Но, как он может об этом сказать? Что на это подумает Стас? — Стас, — хрипло в полтона обмолвился Антон. — Да, Шаст? — Стас, есть одна вещь, которая… — он глубоко вздохнул и задержал дыхание. — В общем, Стас, я не знаю как сказать… — Что такое? Мне ты можешь сказать, все что угодно, — он посмотрел на растерянного друга, понятия не имея, о чем тот собирается говорить. Но, судя по всему виду Антона, было предельно ясно, что это что-то очень важное для него. Что-то такое, — о чем обычно сложно говорить.       Шастун звучно и медленно выдохнул:  — Стас, я не хочу, чтобы он оказался за решеткой. Я не хочу этого, — Шастун взглянул жалобным взглядом в удивлённые глаза Шеминова, который, в свою очередь, кардинально поменялся в лице. — Что? Ты в своем уме? — непонимающе протянул таможенник. — В смысле? Он же хотел подставить тебя! — Стас, я не знаю, как ты воспримешь то, что я хочу тебе сказать, но я лучше скажу, — начал Шастун. — Он стал мне очень близок, понимаешь? И я говорю не о дружбе, Стас, — он перевел дух. — Несмотря на все то, что он сделал, есть обстоятельства, которые не позволяют мне желать ему чего-то плохого, понимаешь? Ты понимаешь меня?       В помещении повисла давящая тишина, которая сильнее начала угнетать обоих. — Я думаю, что я понимаю… У тебя огромное сердце, Антох, — шепотом сказал Шеминов, чувствуя, как впадает в сильнейший шок от услышанных слов.       Теперь для него стало определенно понятно, почему эти двое так тянулись друг к другу. Он прекрасно понимал, что не стоит спрашивать ничего лишнего и что он ни за что не станет осуждать и вешать ярлыки. Антон его самый близкий друг, который сейчас нуждается в поддержке. И кто его поддержит, если не он. — От осознания того, что сейчас происходит, мои руки непроизвольно пытаются найти кнопку выключения на затылке. Мне так тяжело, — Шастун с силой потер ладонями лицо, стараясь держаться. — Я проникся этим человеком, он стал мне чем-то особенно дорогим, и я до сих пор не могу принять то, что произошло и продолжает сейчас происходить. — Шаст, я не знаю, как и чем тебе помочь, но мы попробуем что-нибудь предпринять, хорошо? Матвиенко еще никому ничего не сообщил, и может быть все вообще обойдется? — Да что тут предпримешь, и как такое может обойтись? Это тянет на две статьи. Арсений, скорее всего, появится в Москве в ближайшее время и не сможет избежать тюрьмы, если, как ты говоришь, он в розыске, — печальным тоном протянул Антон. — Если он не идиот, то он не сунется сюда. — Сунется, я это знаю. — Из-за тебя? — уточнил Шеминов, и Антон, опустив взгляд, судорожно закивал головой. — Все настолько серьезно? — он смотрел на подавленного друга и понимал, что ничем не сможет помочь. — Я не скажу об этом никому, я обещаю.
***
      Арсений вернулся со сделки, с подавленным видом сел на кровать, поставив локти на колени, и спрятал лицо в ладонях. «Не так, не так должно было это произойти. Этого вообще не должно было произойти!» — он провёл ладонями по волосам и, скрестив пальцы в замок на затылке, замер. «Ну, хоть эта чертова картина не мозолит глаза.»       Мужчина проговаривал всё вслух, отчего тембр его голоса рикошетил от стен, раздаваясь звоном в ушах. От тех самых стен, которые стали свидетелями самых нежных слов. Они навсегда запомнят то зародившееся счастье, что так быстро разбилось на маленькие кусочки, которые чтобы собрать, нужно попотеть, ведь счастье — птица иного полёта. Сейчас Попов не мог ума приложить, что ему нужно предпринять, чтобы вернуть того человека, что стал маяком в его грязном океане. Пусть это случилось не за долгое время, но от этого свет паренька не был тусклее, наоборот, — он стремительно вёл к себе заблудшего мотылька.       И ведь он почти успел. Всё вокруг мужчины обесцветилось в один хлопок двери. Вот уже шум улицы не был таким оживлённым, а больше походил на мышиную возню в тусклом подполье. Уходящее солнце не светило так ярко и с тем же теплом. Арсений знал, почему. Он знал, что тепло ему было далеко не от солнца, а от парнишки, что еще утром так отчаянно запоминал черты его лица, стараясь сохранить их на стенках своего подсознания, как наскальную живопись. А сейчас он оставил Арсения один на один с самим собой, позволив его чертям доесть самого себя и не удостоив его шанса всё объяснить.       Попову так хотелось поговорить с Антоном, рассказать всю правду, обещать всё, что тот пожелает, но 8 отклонённых звонков давали понять, что парень не настроен говорить. Тогда он решил набрать Позова, чтобы сказать ему, что это последняя сделка и что он уходит в тихую мирную жизнь, потому что — ему ведь было ради чего. Ему ведь есть за что бороться.       Попов пару раз провёл ладонями по лицу и, взяв телефон в руки, набрал номер. Дима не брал трубку, и тогда Арсений набрал ещё раз. Тишина. «Конечно, братан, во время!» Арсений заблокировал телефон и, взглянув на «Кэмденский глаз», решил, что выпить ему сейчас очень даже не помешает.       Мужчина выбежал из дома и направился в сторону паба через оживленную дорогу. Он резко чертыхнулся от громкого сигнала авто, которое едва его не сшибло, пролетая мимо. — Долбанный придурок! Смотри куда прешь! — выкрикнул черный парень из дорогущей иномарки, ударив по педали газа. Но Арсений не повел и ухом. Казалось, что ему теперь абсолютно на все наплевать.       Открыв дверь паба, он переступил порог и оглянулся по сторонам. Вся ирония заключалась в том, что он хоть и жил напротив этого заведения, но он так ни разу и не посетил это место. Народу здесь было не так много, точнее сказать — его вообще практически не было: за барной стойкой сидел мужчина лет сорока и что-то безудержно рассказывал бармену громко тараторя с акцентом «кокни», который Арсений никогда не понимал, несмотря на то, что английский язык он знал в совершенстве. В дальнем углу «Кэмденского глаза», сидя за столиком, потягивали пиво еще два человека, и еще один мужчина был занят своим обедом. Арсений безразлично обронил взгляд на его тарелку с пастой, и, хоть он так и не поел, чувство голода его не беспокоило. Переживания по поводу Антона были настолько сильными, что в горло ничего не лезло, за исключением разве что только крепкого алкоголя. — Тройной МакАллан, пожалуйста, — подойдя к барной стойке, выдавил Попов, поймав на себе взгляд замолчавшего на секунду мужчины. Он достал из кармана телефон в надежде, что может быть Антон что-нибудь ему ответил. Но ни одного сообщения так от него и не поступило. — Хреново выглядишь, старина! — с невнятным акцентом бросил сидящий на соседнем стуле гость, делая добротный глоток пива. Но Арсений не обратил на него никакого внимания. Говорить вообще ни с кем особо не хотелось. — Ваш МакАллан, — отозвался бармен, ставя на бар, наполненный до краев янтарной жидкостью хайбол. — С Вас четырнадцать фунтов и двадцать пени.       Попов кивнул головой и, расплатившись, залпом насухо прикончил стакан с виски. От всей этой картины, мужчина, сидевший рядом, приоткрыл рот. — У тебя походу реальные проблемы, — холодно прокомментировал тот и продолжил снова донимать уставшего бармена своими разговорами.       Арсений вызвал такси, прихватив из бара бутылку белого вина. Ему вдруг резко стало жизненно необходимым пройтись по любимым местам этого города, которые обычно давали какое-то успокоение и помогали немного отвлечься. И буквально через недолгое время он уже стоял возле так ему полюбившегося театра Олд Вик. Здание утопало в лучах уходящего красного солнца, и его фасад замерцал в пурпурном рассеянном свете огней.       Спектакль окончен. Люди неспешно вытекают из здания, и разбредаются кто куда. Арсений смотрит на руки проходящей мимо него пары, которые переплелись в крепком замке, делает глоток белого сухого из горла и морщится: то ли от терпкого напитка, то ли от едкого чувства, что раскатилось внутри него. «Уже не то» — думает он, поправляя солнцезащитные очки. Раньше, каждый раз, он будто заново влюблялся в Великобританию: во все эти мосты, автобусы, и небо. Но теперь даже это место стало для него чем-то чуждым. Он вновь потянулся к телефону и набрал номер агента, поняв, что настал именно тот день, когда он должен выставить квартиру на продажу.       На самом деле Кэмден ему особо-то никогда и не нравился и он давненько задумывался о том, что пора бы сменить его на какой-нибудь другой район. А теперь, после того, что произошло, у Попова не оставалось ни малейшего сомнения в правильности своего решения, потому что теперь он вовсе не хотел туда возвращаться. Поговорив с агентом, он снова залез в записную книжку и собравшись, нажал на кнопку вызова, дожидаясь ответа от одного очень «влиятельного» человека. — Николай? Николай, это Арсений. Мне нужна Ваша помощь.