Лондонские поля

6

       Нет веры никому. Как оказалось, себе — в первую очередь и с этим не поспоришь. Все мы, так или иначе, подводим себя время от времени. Кого-то подобные ситуации наставляют на путь истинный, и судьба стоит на этой тропинке, грозит пальчиком и говорит: «Больше так не делай». А кого-то та же судьба швыряет из стороны в сторону и глумится. К какой категории относил себя Попов — неизвестно.       Он остановился возле третьего подъезда, заглушил двигатель машины и, написав сообщение, что он на месте, отправил Антону. В ожидании он прибавил звук магнитолы и равномерно постукивал в такт песни.       Ночь продолжала заглядывать в окна авто, а Арсений покорно ждал, стараясь уловить такт, не особо громко звучащей музыки, отчего начал еле заметно кивать головой. Через какое-то время из подъезда появился высокий худощавый силуэт, облаченный в мешковатую одежду и направился в сторону машины Арсения.       Антон сел на переднее сидение и, захлопнув за собой дверь, повернулся к нему. К тому времени в авто уже не играла музыка, в ней было тихо, будто бы эти двое должны были настроиться на какое-то преступление против этого мира. Неловкая пауза повисла под потолком, и казалось, будто бы они вдвоем не знали, с чего начать. — Рад тебя видеть, — дрогнули губы мужчины, а глаза снова загадочно блеснули в медовом свете фонарей, лучи которых пробивались сквозь лобовое стекло. — Да, приятная встреча, — с невидимым волнением произнес Антон, пряча свой взгляд в длинных рукавах худи. — Поехали, я тебе кое-чего покажу, — Арсений позволил загадочную улыбку на своём лице, повернул ключ зажигания и машина плавно тронулась с места. — И куда мы? Надеюсь, это не бары или что-то подобное? — немного улыбнулся Антон, наконец, подняв свои глаза, и посмотрел на мужчину. — Нет, есть предположения? — Арсений элегантно положил руку на руль и повернулся к Шастуну в заинтересованном взгляде. — Ну, я же тебя совсем не знаю. Это может быть что угодно. — Да, согласен, — Попов взял паузу, а затем продолжил: — Но может все же какие-то догадки? — Без понятия, честное слово, — он и правда не имел ни малейшего представления о том, куда они направлялись, да и это было не особо для него важным. — Ладно, тут недалеко, на самом деле. Это будет что-то вроде сюрприза, — Арсений стал плавно выруливать из двора, вливаясь в поток машин. Интересно, на каких энергетиках живёт Москва? Даже ночью здесь был приличный автомобильный трафик. — Слушай, расскажи мне о своей жизни? Ты много путешествуешь, разбираешься в искусстве и все такое, наверное, у тебя яркая и интересная жизнь? — Антон повернулся к мужчине вполоборота, изучая его лицо и дожидаясь ответа на свой вопрос. — Знаешь, скорее да. Приходится много работать и встречаться с людьми в разных странах. Но сейчас мы работаем с Позом, кхм… точнее с Димой, в основном, с заказчиками Соединенного Королевства. Фунт дороже доллара и евро, поэтому мы хорошо зарабатываем, — он снова замолчал, облизнув пересохшие губы, и, не сводя взгляда с дороги, снова продолжил: — У меня много хороших приятелей и там, и в России, и все они — действительно отличные ребята. Кто-то организатор, кто-то бесконечно участвует в аукционах, кто-то коллекционер. — То есть, ты много путешествуешь. А Дима? Давно ты с ним знаком? — Да, приходится совершать много перелетов. А Дима — друг детства. Я знаю, что, что бы не произошло, что бы не случилось, он всегда будет со мной. Как и мои родители. Жаль, что я не могу их навещать так часто, как мне бы этого хотелось, но при первой же возможности, все мои пути ведут в Санкт-Петербург. Вот по кому я действительно скучаю, так это по ним, — Арсений с трудом договорил этот монолог, сжимая руль авто. Казалось, будто что-то ему мешало говорить обо всем этом. Сглотнув и набрав воздуха в лёгкие, он бросил взгляд на парня. — А ты как живешь? — Хах, — усмехнулся Антон, — вполне заурядно, если честно. Работа, дом, работа, друзья, друзья, друзья, и все заново. Правда, со временем я отсеял множество людей, но зато сейчас я остался с теми, в ком уверен на все сто. А касательно родителей — слава богу с ними я вижусь не реже, чем с друзьями, они работают в Шереметьево. А так, все как у всех, наверное, — он перевёл взгляд на мелькающие здания за окном, до этого детально наблюдая за движениями рук мужчины, который внимательно вёл автомобиль. — Но я доволен тем, что имею и как проживаю свою жизнь, — наконец закончил Антон.       Они оба на секунду замолчали, слушая как работает мотор авто вперемешку с едва слышной музыкой, что ненавязчиво раскатывалась по салону, а затем Арсений снова заговорил чуть тише, чем обычно. — Могу я задать тебе вопрос? — загадочным тоном осторожно спросил мужчина. — Но, если не хочешь, можешь не отвечать на него. — Да, разумеется, задавай, — заинтересованно отозвался Антон, и Попов немного улыбнулся. — Почему ты один? Ну, в плане, не женат или типа того.       Антон немного рассмеялся. А затем быстро вернул своему виду серьезность, боясь поставить Арсения в неловкое положение своей несуразной реакцией на поставленный вопрос. Он и сам не понял, почему он так неестественно себя повел. — Ну, честно сказать, — спокойным голосом начал он, — я еще не встретил того человека, которого я бы смог полюбить, понимаешь? — Антон опустил взгляд собираясь с мыслями, — Я имею в виду, чтобы так живо и самоотверженно, ради кого я был бы готов пойти на самые большие жертвы. — Я понимаю тебя… Как ни странно. Ты как «маленький принц» Экзюпери — несколько сипловато пробормотал Арсений, — человеку нужен человек. Я знаю лишь одно — если я полюблю, то это будет раз и навсегда, и что бы ни произошло, то прекрасное чувство зарубцуется на моем сердце навеки, — вздохнул мужчина. — Я обещаю, что у тебя будет выставка. — Что? Прости, я… Я не совсем понимаю. — Я обещаю, что у тебя будет выставка, — Арсений произнес это с какой-то особой строгостью, будто бы он клялся самому себе, нежели давал какое-то обещание Антону.       Машина завернула в какой-то неприметный закоулок, прячась все глубже от оживленных улиц Москвы среди непонятных темных зданий. Все эти постройки были нежилыми, больше напоминая какие-то складские помещения. Авто продолжало плавно скользить по неосвещенной дороге, и Антон искоса посмотрел на Арсения непонимающим взглядом, осознавая, что мужчина не собирается останавливаться. — Не переживай, — сказал мужчина, заметив волнение Антона, который, к слову, тут никогда не бывал и не имел никакого понимания о том, где они находились.       Шастун слегка вдавился в сидение, скомкал края рукавов в ладонях, пытаясь сообразить, как теперь поступать. Неужели он все это время попросту так приторно сладко заговаривал ему зубы, и Матвиенко был на сто процентов прав на его счет? Действительно ли Антон совершил ошибку, ценой которой теперь могло быть все что угодно?       Наконец машина остановилась возле одного из мрачных зданий. Из окон двухэтажного дома слабо пробивался едкий разноцветный неоновый свет, и Антон подумал, что они находятся возле какого-то бара или клуба. Но никакой музыки он не слышал. В округе не было ни души и очень-очень тихо. — Мы на месте, — Арсений посмотрел на лицо парня, который старался выглядеть непринужденно и расслаблено. — Я хочу показать тебе кое-что, серьезно. Пойдем!       Мужчина вышел из машины и стал дожидаться, пока Шастун покинет авто. Антон просидел в машине пол минуты и, решившись наконец-то выйти, покинул ее. Они последовали в сторону входа в здание, Антон шел чуть поодаль, пропустив Арсения вперед, размышляя о том, что если бы он и хотел сделать что-то не очень хорошее, то сделал бы это находясь в его квартире.
«На этот раз все обошлось?»
      Они вошли внутрь помещения, нутро которого горело в ядовитом свете неона. Арсений сделал несколько уверенных шагов в сторону винтажного стола, который наполовину был залит белой краской. Он достал ключ и что-то еще, убрав последнее в карман кашемирового пальто. — Пойдем, — открыв обшарпанные огромные двери сказал Арсений, заходя внутрь. Антон осторожно последовал за ним.       Оказавшись в огромном зале неприметного с виду здания, Антон принялся с любопытством разглядывать все вокруг: стены помещения были разрисованы граффити, на кривых железных мольбертах красовались непонятные полотна, а по углам были расставлены странные скульптуры. Все это было выполнено в свободном стиле — стиле поп, стрит и концепт–арта. И это все складывалось в одну гармоничную композицию. Антон начал поглощать эту атмосферу, а может — и наоборот. — Ого! — качнув головой, с изумлением протянул Шастун, продолжая с жадностью рассматривать необычные арт-объекты.       Он бродил мимо картин, чуть ли не вживаясь в каждую, и остановился возле одной, скрестив кисти за спиной и немного наклонив голову в бок, думая, что так идее автора будет легче заползти в его мозг, а через него — и в душу. А может оно уже было в нём. Он выглядел, как отдельный вид искусства на фоне всего этого и так изумительно гармонировал с пространством вокруг.       Арсений заметил, что парню, правда, было очень интересно и любопытно. Наблюдая за ним, он обратил внимание, что Шастун уделяет больше времени картинам свободного стиля. Он рассматривал каждое полотно с глубоким пониманием его содержания, будто ему хватало одного только взгляда на работу художника, чтобы понять целостный смысл, который тот вдохнул в картину. Он был, своего рода, «экспертом» в современном направлении изобразительного искусства, ровно как и Арсений, который был определенно неоспоримым профессионалом в академической живописи.       Они были по разные стороны берегов в отношении искусства, но тем не менее эта река, омывающая берега их интересов, их и объединяла. Сейчас Антон походил на маленького ребёнка, который думал, что если не уделить время каждой игрушке, то какая-нибудь из них точно обидится. Именно поэтому он подходил уже ко всем объектам и стоял не больше минуты, чтобы успеть к остальным. Он настолько адаптировался в этом всём, настолько чувствовал себя в «своей тарелке», что его голову посетила мысль, которая заключалась в создании серии картин, выдержанной в одной концепции.       Всё это время мужчина неспешно и молча ходил за Антоном, удовлетворенный тем, что принял верное решение, показав ему это необычное арт-пространство. В глубине души парень был пропитан любовью к андеграунду и урбанизму, и Арсений сыграл себе на руку показав парню это место… — Это конечно не Энди Уорхол… и не Бэнкси. — Черт, они крутые, — с придыханием перебил его парень, остановившись возле одного из холстов, детально его разглядывая. — Эти работы ничуть не хуже… — Антон неосознанно взял паузу — так сильно его поглотила неординарность представленных работ. — Я знаю нескольких художников, которые тут представлены, мне импонируют их работы, кстати. Но это ведь случайность? Ты не мог знать об этих художниках? — Шастун резко повернулся к Арсению. — Да, это чистая случайность, правда, — протянул мужчина, глядя точно в глаза парню, в которых играли блики ядовитых неоновых огней. — Но это забавно, что я попал в точку с первого раза.       Арсений знал о парне буквально все, за исключением только его хобби, о котором тот поведал сам. И, вроде бы, это и хорошо — знать все наперед, ведь тогда каждый шаг будет просчитан, каждое действие доведено до ума. Но не в его случае. Оттого слова Попова зазвучали с какой-то ноткой едкой горечи. Наверно, лучше бы он вовсе ничего и не знал. — Невероятно, просто невероятно, насколько ты проницателен. Это не может не потрясать, — сделал ненавязчивый комплимент Антон, делая шаг к новому экспонату арт-пространства. Он вновь не давал покоя своим рукавам. — Почему мы тут одни? Где все люди? — будто опомнившись, Антон снова задал вопрос через плечо. — Официальное открытие только завтра, добрая половина билетов распродана, а ты, кстати, первый посетитель, — улыбаясь себе под нос, едва слышно сказал Арсений. Он молча сделал несколько шагов вокруг Антона и продолжил: — Ты же помнишь Романа и Кирилла? Так вот, они говорили про это место и про эту выставку в тот вечер. Я же пообещал тебе, что у тебя будет выставка, а значит, они позаботятся об этом. Подберем хорошее место, стилизуем его под концепт и все такое. Мы сделаем все гораздо круче. Так что с тебя твои работы, с меня — все остальное, — монотонным голосом, чуть улыбаясь, проговорил Попов. — Черт, это круто, правда! Если ты можешь дать мне такую возможность… — Антон не мог подобрать слова искренне веря во все сказанное мужчиной, — это просто потрясающе… — Кстати. — И что же? — Антон внимательно посмотрел в голубые глаза Арсения.       Мужчина подошел к парню и, встав напротив него, засунул руки в карманы, — Я не настаиваю. И если ты против, то мы не будем этого делать.       Антон вскинул бровь, с волнением сглотнув. «О чем это он?» — мысль сама собой повисла в его голове, а затем бесследно испарилась. Арсений сделал шаг ближе и облизнул губу, собираясь продолжить недосказанное. — Давай только договоримся, это останется секретом, если ты скажешь «да». — Ну, хорошо, — не понимая, но предполагая на что он сейчас подписывается, согласился Антон.       Арсений достал из кармана руку и развернул ладонь. На ладони лежал полупрозрачный «чек», через слюду которого проглядывались две маленькие розовые таблетки. — MDMA*? — уточняющим тоном спросил Шастун. Он немного смутил Арсения своим притворно-удивленным видом, поняв, что его предположения были неверны. Он ожидал что-то другого? — Да, я просто подумал, так на все это смотреть интересней. — Я знаю, давай, — на удивление Арсения, Антон вытянул руку, отчего худи раскрыла его ладонь. Мужчина даже немного растерялся от того, что парень так легко согласился на порцию мета*.       Арсений вытряхнул содержимое на свою ладонь, и они оба, молча, отправили по таблетке в рот. — Ты ведь это уже делал? Не так ли? — собираясь подтвердить свои мысли, поинтересовался Попов. Хотя по реакции Антона и без того было ясно, что тот был с этим не мало-мальски «знаком». — Было дело, тем более, это же легкий эйфоретик, — улыбнулся Шастун. — Но последние лет, наверное, пять я не употреблял. Работа у меня, сам знаешь, какая, да и потом, я отношусь ко всем этим вещам спокойно, — он сделал паузу, оглянувшись вокруг. — Просто нужно знать, когда и что принимать, я имею в виду. Смотри, одно дело употреблять что-то ради кайфа, в каком-нибудь захудалом месте, непонятно с кем и совершенно другое — для расширения сознания, допустим, здесь, в этом арт-пространстве. Это же колоссальная разница, — Антон почувствовал, как его тело стало понемногу расслабляться. Он потупил взгляд. — Ты верно мыслишь, да-да, я абсолютно точно знаю, о чем ты! — радостно затараторил Арсений. — И да, ты совершенно прав, эти «сердца»* дают «добрый», ненавязчивый эффект, ничего особо и не поменяется. Хотя чего я тут рассказываю, сам знаешь.       С того момента как они приняли, прошло около двадцати пяти минут. Приход был плавным и ненавязчивым, медленно растекающимся приятным жжением по их телам. Неоновый свет выглядел теперь по-другому, картины и скульптуры, и разумеется они — все теперь выражалось немного иначе. Мозг работал исправно и чисто, глаза видели намного больше, чем прежде, а эмоции были куда ярче и острее. И самое, пожалуй, главное — их сознание оставалось предельно ясным. — Знаешь, ты сам как вот это все, — рассек пальцем воздух Попов, указывая на андеграундные арт-объекты, что окружали его. — Я имею в виду, это все олицетворяет тебя, все то, из чего ты соткан внутри, — он с придыханием облизнул губы так, как это делали люди ловящие приход. — В то время, как весь тот дорогой импрессионизм олицетворяет тебя? — вопросительно добавил Шастун. Они говорили на одном языке и понимали друг друга, даже когда замолкали.       Арсению становилось немного сложнее, и больше всего на свете он не хотел подходить к той тернистой развилке своей тропы, где ему придется выбирать дальнейший путь. Ведь он знал вещи наперед, оттого чувство неизбежности на мгновение защемило его изнутри. Неужели и правда заигрался?       В тот момент, когда они собрались уже уходить, началась гроза. По радио, конечно, об этом передавали, но кому какое дело? Дождь с силой хлестал по желтым листьям деревьев, нещадно срывая их и унося куда-то прочь в темноту. Изредка, белыми вспышками молний, озарялись безлюдные улицы, за которыми следовали тяжелые раскаты грома. От их мощи машина Арсения дважды подала истошный сигнал, как обычно это бывало, если сигнализация была очень чувствительной. Арсений загасил свет в помещении, вернул ключ в причудливый столик, и они оба подошли к дверям, за которыми со всей своей природной силой бушевала непогода. — Как быть? — ровным тоном произнес Антон, глядя на лицо Попова, будто бы тот в миг по щелчку пальцев мог все исправить. — Дождь стеной стоит. Бежать, думаю, — не вариант. Такой должен быстро пройти, подождем? Ты ведь не торопишься? — Не тороплюсь, — Антон облокотился спиной на бетонную стену, возле дверей.       Попов продолжал стоять и смотреть через распахнутые двери на проливной дождь, создающий монотонный шум. А затем, почувствовав на себе прожигающий спину взгляд Антона, он аккуратно повернулся к нему. Парень смотрел на мужчину в полумраке, стараясь разглядеть едва видимые черты его лица, которое изредка озарялось короткими вспышками молний.       Арсений все еще не решался сделать шаг, будто чего-то побаиваясь и глядя на парня с какой-то нежностью и тревогой. Наконец, он собрался и сделал неуверенный шаг ближе навстречу ему, отчего Антон смущенно опустил глаза, догадываясь, что может случиться в следующую минуту. Сумерки нависли тяжелой угольной дымкой, и можно было вовсе не прятать взгляд, но ему казалось, что Попов все видит сквозь полумрак.       Мужчина стоял уже вплотную, чувствуя как что-то приятно защемило внутри. Он чуть опустил тонкие веки, наблюдая как дрогнули губы Антона. Парень почувствовал, как через секунду мужчина коснулся его кисти, а затем и вовсе вложил его ладонь в свою. Антон был заметно взволнован. Взволнован от неминуемо приближающегося таинства, которое его искушало, заставляя неподвижно стоять. В голове все шло кругом, и невидимые часы, повисшие в этом разреженном воздухе, уже вели свой обратный отсчет.       Внутри мужчины обитают волки. Зачем же тогда эти руки? И к чему он сжимает ладони?
Пусть лучше сжимает, чем знать все ответы.
      Он потянулся к лицу парня. Так близко, что терпкий и горький запах парфюма защипал ноздри Антона. Шастун задрожал. «Если ты не выскочишь отсюда, ты пропал!» — последнее, что пронеслось в его воспаленном сознании. Но он знал, что не сделает этого. Уже слишком поздно. Из Арсения набегают туманы, и Антон забывает про внутренних волков. Ему начинает казаться, что что-то возможно. Но что же возможно?
Дышать, как в припадке?.. Моргать глазами оленёнка?..
— Прости, — прошептал в губы парня Арсений, проникая тем самым Антону под кожу, и только он знал, за что сейчас просит прощения.       Не в силах больше держаться под всем этим гнетом, он невесомо коснулся влажных губ парня своими. Он продолжал сжимать его кисти под едва слышные вздохи Антона.       Высвободив руки, парень привлек мужчину к себе, робко отвечая на болезненно нежный поцелуй, из-за чего по всему его телу раскатились разряды. Мужчина старается приоткрыть его губы, аккуратно стремясь вкусить его и сделать своим, потому Антон снова шумно вздохнул, воспламеняясь внутри чуть сильнее. То, насколько нежно двигались губы, как он откликался на поцелуй, до грани безумства сводили Попова с ума.       Внутри все схватывало и приятно сжимало, заставляя обоих куда-то пропасть. Руки Арсения слегка напряглись. Он продолжал осаждать чувственные губы Антона в надежде насытиться ими сполна. Мужчина глубоко дышал, теперь уже сжимая худощавое тело парня руками. Затем его ладони спустились чуть ниже и мигом снова скользнули назад, повыше к лицу. Антон жадно вдыхал его запахи: ладан и мирр — горькие братья аромата смерти и веры. Продрогшие пальцы касались скулы Антона. И под этими жалящими кожу прикосновениями его море начинало закипать. И потому парень уже не в силах отпустить плечи мужчины.       Арсений прервал поцелуй и немного отстранился от парня, чтобы немного перевести дух. Он посмотрел на него, чувствуя, как нутро Антона полыхает кострищем, от которого, казалось, все в округе померкло. Они продолжали растворяться в хмельных взглядах друг друга, не желая покидать это место.       Так начинался сезон пожаров. Луна и звезды вплывают в помещение, заглядывая к ним и сообщая, что эта близость все перевернула вверх дном. Все поделилось на «до» и «после».       Гроза поутихла. Попов сделал шаг, переступая порог и взглядом зовя парня за собой в сторону авто. Стены здания, ставшие свидетелем одного из самых прекраснейших чувств, провожали теперь уже совершенно других людей.