Лондонские поля

2

      Антон захлопнул дверь такси, садясь на заднее сидение комфортабельного авто. Он все же принял решение попытать удачу и посетить выставку «Лондонских полей» в надежде, что передаст документы лично в руки тому пассажиру. В любом случае, даже если он его там и не встретит, то хотя бы посмотрит на ту картину, о которой говорил ему Стас.       Машина плавно тронулась, покидая территорию терминала F. По пути на выставку Антон успел поговорить со Стасом и поведать приятелю о случившейся ситуации, которую, к слову, Шеминов воспринял с неким подозрением. К тому же Стас немного обозлился на Антона, потому как они вместе с Серёгой должны были пойти в бар этим вечером, но приятель предпочел их встрече благотворительно-просветительскую акцию, пообещав, конечно, по возможности приехать.       Через час пути машина такси плавно остановилась на парковке недалеко от входа в огромное здание, где проходила нашумевшая выставка, и парень неспешно покинул салон авто. Он быстро зашагал в сторону входа. Внутри его с улыбкой поприветствовала контролер. — Добрый день, можно Ваше приглашение или билет? — любезно спросила девушка, и Антон молча полез в чужой паспорт, доставая оттуда приглашение. — Вот, — спокойно протянул он. — Арсений Сергеевич? — встрепенулась она, растеряв свою улыбку, что немного смутило парня. — Проходите, — отведя взгляд в сторону выхода, прыснула девушка и указала рукой на двери, что вели в выставочный зал. Антон уверенно зашагал в сторону приглушенного света, который тускло сочился через дверную щель помещения.       Пройдя ресепшн, он оказался в выставочном зале, в который вместе с ним рваным потоком затекали ценители искусства живописи. Он начинал чувствовать себя немного лишним на «празднике» этих людей, которые постепенно заполоняли собой огромный зал. Такой динамичный наплыв зрителей объяснялся тем, что здесь находилась картина, о которой много говорили и писали в «своих», узких кругах. Антон лишь из любопытства попытался найти ее среди всех остальных полотен, которые украшали сероватые стены. Шастун оглянулся вокруг и обратил внимание на столпившуюся неподалеку от него публику, неспешно направившись к ней.       Небольшая группа людей теснилась перед картиной, как озябшие люди толпятся возле ярко пылающего костра. Парень подошел еще ближе и остановился, стараясь разглядеть холст, совсем забыв о том, зачем на самом деле он сюда пришел. Висевшая на стене картина была среднего размера, но блестяща по колориту и чрезвычайно эффектна по стилю написания. Она изображала бесконечное поле в серых тонах и нависшее над ним такое же мрачное тяжелое небо, и лишь только едва видимые красные мазки, олицетворявшие маки, давали живое дыхание этой работе. И чем дольше парень вглядывался в это полотно, тем сильнее оно зачаровывало. Он начал испытывать пронизывающее нутро чувство печального очарования, которое, овладев им, не позволяло теперь сдвинуться с места. — Превосходная работа, не так ли? — разлившийся приятный голос за его спиной вмиг возвратил Шастуна в реальность, от чего он немного вздрогнул и повернулся назад. — Неожиданно увидеть тебя тут, — добавил Арсений, вкрадываясь холодным взглядом в слегка озадаченное лицо парня. — Да, замечательно, — сухо процедил Антон. — Я тут, собственно, не за этим, — добавил он в конце, слегка сглотнув. Арсений надменно рассматривал парнишку, будто зная, о чем идет речь. Антон же чувствовал себя немного растерянно, но старался этого не показывать. Он определенно понял, что Попов его узнал. — Вы выронили паспорт в аэропорту. А я как раз собирался сюда и решил, что передам его Вам лично. Да и потом, по всей видимости, Вы очень занятой человек и на полицию у Вас попросту нет времени, — спокойным тоном произнес Шастун, оставаясь стоять неподвижно напротив Арсения. — У Вас не возникло проблем со входом сюда? Ведь в паспорте было именное приглашение, — рассматривая в тусклом свете лицо мужчины, поинтересовался парень, вспоминая неоднозначную реакцию девушки—контролера. — Нет, не возникло, спасибо за паспорт, — отозвался Арсений с такой искрометной улыбкой, от которой у Шастуна даже слегка перехватило дыхание. — Наверное, выронил его, когда вынимал руку из кармана пальто, у меня такое бывает. И да, давай все же на «ты», — продолжив сверкать гривуазной улыбкой, добавил мужчина.
…«Все же на «ты»…
      Эти слова имеют свойство растворять невидимые границы, изначально имеющиеся по умолчанию между незнакомыми людьми, и будто невзначай подпускают друг друга чуть ближе. Оттого Антон немного оторопел, не совсем понимая столь открытой легкости мужчины к нему. С другой стороны весь его вид был окутан незримыми шлейфами европейского духа, тянущимися откуда-то изнутри его глубин. Он вовсе не был похож на всех тех «типичных» для России мужчин, коих Антон повидал на работе великое множество. Возможно, на «ты» ему просто было комфортнее общаться.       Антон продолжал пребывать в легком оцепенении; он старался выглядеть непринужденно и расслабленно, сохраняя тот серьезный вид, с которым он встречал Арсения на границе днем ранее. Но елейная улыбка Попова почему-то не оставляла на это ни малейшего шанса. Неизъяснимым образом парень вдруг поймал себя на странной мысли о том, что весь вид мужчины, сам факт его присутствия рядом, заставлял чувствовать себя неестественно… По всей видимости от того, что мужчина излучал некую прельщающую и тонко влекущую к себе энергетику. Арсений оказался для него подобно ночнику, который магнитом тянет на свой теплый, убивающий свет мотылька сквозь непроглядно густую тьму.       Мужчина продолжал стоять напротив Шастуна, терпеливо дожидаясь, пока тот что-нибудь скажет ему в ответ. — Да, вполне пойдет, — наконец собравшись, уверенно сказал Антон, от чего лицо Арсения озарилось невероятной, но заметно напускной улыбкой. И хотя эта всеобъемлющая улыбка принудила взрастить в Антоне едва уловимое чувство спокойствия, холодные фарфоровые глаза мужчины продолжали его немного настораживать.
«Глаза всегда говорят намного больше.»
— Так, тебя не особо интересует живопись? — делая шаг в сторону и приглашая взглядом пройтись по галерее, спросил Арсений, будто это было чем-то самим собой разумеющимся. — На самом деле да, ну, то есть не особо… Я не разбираюсь в такой живописи, — Шастун сделал короткую паузу, не совсем понимая зачем он вообще говорит с ним об этом. — Признаться, я иногда и сам рисую, правда в другом направлении, — все же из любопытства продолжил он. — Но вот та картина мне понравилась, — ровным голосом добавил Антон, указывая на полотно за своей спиной, от которого они немного отошли. — Ах, эта… — Попов взял интригующую паузу, продолжая мерить шагами зал. — «Лондонские поля», — с упоением произнес мужчина, заметно встрепенувшись. — Да, но там одно поле, и маки, — по-дилетантски отозвался парень, заметив отблеск подобный зарнице в глазах мужчины. Эта картина определенно была ему по нраву, о чем сообщал его взволнованный вид, возникающий от одного только упоминания о нашумевшем холсте. — Она особенная, — тягуче сказал Арсений и снова на секунду замолчал, не дав никаких пояснений. — А что рисуешь ты? — Я? — удивился какому-то неподдельному интересу Антон. — Вообще, я за современное искусство, — от неуверенности неторопливо начал он, изучая глазами реакцию Арсения. Ведь Шастун не знал наверняка, как «любитель» академической живописи относится к современным направлениям. И, поняв, что Арсению действительно интересно, он продолжил: — Я за культуру граффити и поп-арта. Я что-то вроде художника—революционера. Но я создаю картины для себя, не продаю, хотя… Хотя, возможно, не отказался бы от небольшой выставки. Просто интересно посмотреть, как примут это люди, не более того, — продолжал Антон.       С каждым последующим сказанным словом он чувствовал себя более непринужденно, чувствуя, что мужчина внимателен к нему, и Антон продолжал вести диалог. — А вот, что в этой выставке необычного — для меня не ясно. Что тут особенного? — в аккурат интересуется он, разглядывая остальные полотна.       Арсений ухмыльнулся, но быстровозвратил себе ходульную серьезность. — Этот этюд принадлежит Джону Эверетту Милле. Может, ты о таком слышал? Одна из его известнейших картин — «Офелия», написанная по сюжету Гамлета. А это полотно обнаружили в Йорке, Север Англии, в частной коллекции, — немного взволнованно процедил Попов. — Это национальное достояние. Культурное наследие страны, поэтому находка подняла «на уши» весь мир, точнее те круги, в которых понимают ее значимость, — он на секунду остановился и окинул взглядом парня. — Может, у тебя есть фото твоих работ? Если они действительно стоящие, у меня будет к тебе предложение.       Арсений сделал несколько уверенных шагов за мужчиной, который аккуратно примостился сбоку, уступая дорогу очередной волне «ценителей искусства». — Есть, нужно поискать, — Антон достал телефон и, уставившись в него, начал листать фотогалерею. — Наверно, несусветных денег стоят эти «Лондонские поля», — невзначай обмолвился Антон, сотрясая повисшую паузу и продолжая копаться в телефоне. — Верно… — Так вот, нашел, это «Красный шум», — Антон открыл первую фотографию своей работы.       Картина была выполнена линерами в стиле дотворк, местами с добавлением туши в красно-черных цветах. На полотне было изображено что-то, напоминающее человеческое сердце, и, как бы парадоксально это ни звучало, оно перерастало в вагину. Внутри нее сидел сжавшийся, невзрачный и кривой человечек, обвивающий руками самого себя. Слова, нанесенные поверх, гласили: «Чувства можно обнять». Арсений с интересом рассматривал фотографию, мысленно похвалив парня за интересное исполнение и смысл, вложенный в эту работу. — Довольно неплохо. Есть еще? — с любопытством спросил Попов, подняв взгляд на серьезное лицо парня. — Щас, секунду. — Антон пролистал несколько фотографий и остановился на паре других своих работ.       Мужчина принялся детально рассматривать каждую из них и, на свое удивление, он отметил, что ему это действительно нравится. В каждой из них был заложен интересный смысл, а техника исполнения была выше всяких похвал. Арсению также понравилось то, что все эти картины нельзя было свести к какому-то одному стилю, и все они были написаны с использованием разных инструментов и материалов: акрил, масло, тушь, маркер, линер, баллончик краски. Антон был «без границ» и «рамок». Каждая его работа была выполнена вне каких-либо канонов. И именно это позволяло назвать его художником свободного стиля. — Слушай, если ты разработаешь концепцию, то сможешь организовать отличную выставку. У тебя потрясные работы, серьезно. Ты пишешь в свободном стиле, но в некоторых работах прослеживаются тени множества направлений. Ну, например тот же самый сюрреализм, или неодадаизм и, — Арсений замолчал, снова взглянув в непонимающие глаза Шастуна, догадываясь о том, что парень особо в этом не разбирается. — В общем, это достойно уважения, — улыбнулся мужчина. — И ты прям так хорошо во всем этом разбираешься? Ну, в картинах, стилях? — Антон с прищуром посмотрел на Попова.       Мужчина подогрел к себе неизмеримый интерес как к человеку, который мог бы посодействовать Антону в организации первой собственной выставки картин. — Понимаешь, — начал рассуждать Арсений, снова делая шаг. — Искусство для меня как открытая рана, через нее заходит воздух. А без всего этого я весь соткан из удушья. Все эти картины…       В этот момент их разговор прервал подошедший к Арсению со спины человек. Он был немного взбудоражен и, по всей видимости, что-то собирался ему сказать. Шастун сразу же его узнал, — тот самый мужчина, которого Арсений встречал сегодня утром в аэропорту. В отличие от Арсения, он показался ему «скользким», совершенно не внушающим никакого доверия человеком. Нет, он не выглядел типичным мерзавцем, очень опрятный и ухоженный, но его исподлобный лукавый взгляд говорил сам за себя. Он казался полным антиподом Попова. — Арс! — резко бросил мужчина, остановившись возле них.       Затем он странным образом молча кивнул головой, вопрошающе взглянув в глаза приятеля. Арсений моментально понял его и так же коротко кивнул в ответ, после чего тот поспешил удалиться. — Я позже представлю вас друг другу, он просто… он немного занят. — Позже, но я собираюсь уже уходить в скором времени, у меня еще куча дел, — неуверенно ответил Антон, снова достав из кармана телефон.       От увиденных нескольких пропущенных от Сереги и Стаса момент невербального разговора этих двоих сам собой опустился в его голове. — Стой, неужели ты не хочешь на вечеринку, которую устраивает организатор выставки? Она состоится через час, — недоумевающе громко воскликнул мужчина, округлив голубые глаза и изображая глубокое удивление.       Антон слегка ошалел и непроизвольно, как рыба, зашевелил губами, пытаясь мягко отказать. Арсений резко подхватил его под руку. — Уверяю, тебе стоит пойти! Я могу познакомить тебя с интересными и очень полезными людьми. Там будут те, кто заинтересован в «начинающих» талантах, — продолжал настаивать мужчина. — Ну… — Антон на секунду задумался.       Арсений достал из рукава козырь в виде хорошего аргумента, ведь такие знакомства, отнюдь, не будут для него лишними. Но что-то все же его останавливало… — Если только ненадолго, — Шастун произнес это с какой-то дрожью, удивляясь своим же словам, будто они вовсе принадлежали не ему. Они отделились от языка именно в тот момент, когда Арсений заглянул в его глаза, и тогда-то парень почувствовал какой-то невесомый щелчок в подсознании. Будто его дернули за веревочку. — Уверяю, тебе понравится! — продолжал убеждать его Попов, сверкая непотребным взглядом. — Но вы все, как я понял, понимающие в искусстве люди, а я-то там на что? Я не разбираюсь в академической живописи, не знаю всех этих техник, жанров, стилей, в конце концов. Я рисую свободно от этого всего.       Арсений остановился и повернулся лицом к Антону. Теперь его вид был куда более серьезным, не имеющим никакой притворности и фальши. Он оглянулся по сторонам, словно хотел удостовериться, что их никто не слышит, а затем тихо начал:  — Чтобы красиво петь, не обязательно знать название нот, понимаешь? Это хороший шанс. Кто тебе еще такое предложит? Да и потом, нам есть о чем поговорить, а что с этих взять? — указав глазами на всю эту светскую толпу, прошептал Попов. — Они — снобы, с ними невесело. А мне этого не хватает, — начал вьюжить мужчина. — Ты простой. Настоящий. Я же вижу. Я вообще все вижу, — загадочно протянул он, будто бы знал наверняка, что Антон начал проникаться его обществом. И так оно и было. Арсений все это чувствовал и видел. — Ладно, хорошо, — поверив на слово, вновь согласился Антон. — А куда нужно ехать? — Это теплоход, — аккуратно произносит мужчина, дожидаясь реакции парня и подготавливая очередной залп аргументов в своей голове. — Мы доедем до набережной Шевченко, собственно, оттуда и начнется вечерняя прогулка по воде. — Ох, черт. Ну, и как долго? — Всего пара часов, — пожал плечами Попов. — Пара? Ну… — Все, мы однозначно едем. Могу поклясться, что ты не был на таких мероприятиях никогда в своей жизни.       Антон полез в карман за телефоном и, открыв сообщения, начал быстро набирать текст Стасу:
Вы:
«Стасян, сорри, но я не успеваю сегодня присоединиться к вам, немного занят.»
      Через какое-то время Арсений вместе с Антоном направились в сторону выхода, минуя рецепцию галереи. Шастун следовал чуть позади мужчины, продолжая выстраивать в своей голове догадки, почему же Попов так хочет, чтобы Антон посетил этот раут вместе с ним. Он допускал, что Арсению действительно понравились его картины, и он для него что-то вроде «самородка», которого упускать было непростительной ошибкой. Разумеется, это не могло не льстить его многогранной натуре. Конечно, и его слова на тему скучного общества имели место быть, но откуда он мог знать, какой Антон на самом деле? В любом случае это добавляло интриги и постепенно зарождало непонятное желание раскусить этого странного человека… — Арсений Сергеевич? Уже уходите? — контролер обратилась к мужчине, который уже тянулся к ручке стеклянной двери. Девушка посмотрела на Попова, а затем перевела взгляд на Антона. Мужчина лишь качнул головой, дожидаясь своего нового приятеля. — Арсений Сергеевич, да Вы известная личность? — с усмешкой произнес Антон, спускаясь по лестнице за Поповым. — Не то что бы, — спокойным голосом опротестовал мужчина, попутно набирая текст сообщения на своем телефоне. — Просто я работаю в этой сфере. — И кем же? — А как ты думаешь? — Художник? — Нет, ну это слишком просто, — сверкнул Арсений своей белозубой улыбкой, повернув к нему голову в пол оборота. — Критик? — вскинул бровь Антон. — Нет, не догадаешься, — стальным голосом процедил Попов, выходя на улицу, и направился в сторону машины. — Давай оставим эту тему для беседы на теплоходе? — сменив тон на более приятный, сказал мужчина.       Шастун лишь пожал плечами в знак согласия, продолжая думать о том, кем же мог работать загадочный пассажир.