Ошибочный Поступок

Нахождение Компромисса.

Очнувшись под утро, Германия по началу ничего не понял, но резкая боль от ран и воспоминания, вдарили по ослабшему немцу, заставляя вспомнить всё во всех красках. От пережитого стресса Герману поплохело, хотя он должен быть готов ко всему в этой жизни. Бедняга не мог сказать и слова. Только лишь слёзы беззвучно скатывались с щёк пленного, ударяясь о пол, когда его мозг прокручивал это происшествие.
Холодный голос Союза, допрос и сама пытка.. А ведь дома Гере ещё и влетит от отца за то, что он вляпался в неприятности.
В покое немца оставили на два дня. Полностью. Про него будто бы забыли...
***
На второй день, пока Германия приходил в себя, его отец не выдерживая, сорвался и вновь набрал номер коммуниста.
С большим удивлением взяв трубку, СССР услышал голос Рейха. Он был словно измотанный, но всё ещё такой же строгий.
— "Guten Tag." — поздоровался он.
— "И тебе не хворать. Чего вдруг решил позвонить?"
— "..Как насчёт переговоров?"
Союз долго ждал именно этого.
— "Я согласен."
— "Тогда я приду завтра днём."
— "Отлично."
Звонок завершился. На лице коммуниста виднелась ухмылка, видимо он что-то задумал.
На следующий день, ровно в 15:00 к дому русских пришёл нацист. Он был одет в свою униформу и выглядел опрятно. Как только Рейх появился на пороге, Россия быстро спрятался в своей комнате.
Союз встретил Третьего и они проследовали на кухню - место переговоров.
— Присаживайся.
То и дело осматриваясь, нацист осторожно сел. Среди его красно-бордовых волос, виднелась седая прядь. От него несло чем-то неприятным, но взгляд был таким же острым и внимательным.
— Чай, кофе? — спросил Союз, который стоял у полок с чашками.
— Ближе к делу. Верни мне моего сына. — настойчиво попросил Рейх.
СССР тяжело вздохнул и поставив чашки обратно, развернулся к нацисту.
— Сына то я тебе верну, но сначала я дождусь от тебя извинений.
— С чего это вдруг?!
— Ты посмел поднять руку на Россию. Давай же, я жду.
Старший немец презрительно, со злостью смотрел на русского. Для него было унизительным просить у кого-то прощения, ведь он по жизни привык вынуждать других делать это. Но выбора никто не давал.
—.. Прости?
Выдавил из себя Рейх. Даже при поражении в войне он не чувствовал себя настолько униженным.
Союз зло улыбнулся, и наконец ощутил в душе полное удовлетворение.
— Я знал что с тобой можно иметь дело, Рейх).
— Грх, просто отдай мне моего сына..
— Ах да.. Постарайся проследить за тем, чтобы твой сыночек не пересекался с моим, иначе я ему покажу, что такое искры из глаз.
— Хорошо. — всё так же спокойно и холодно отвечал Рейх.
СССР молча направился к кладовке, пока старший немец с недовольством и неким страхом рассматривал кухню.
И вот русский вошёл в кладовку. Гера тут же затрясся, но всё ещё не мог ничего сказать. Вновь вытащив ножик, Союз заставил Германа испугаться ещё сильнее, но вместо того чтобы добить немца, как об этом думал бедняга, коммунист просто ловкими движениями разрезал верёвки. Кинув одежду Германии, который с ужасом рассматривал кровавые подтёки на своих руках, СССР сказал:
— Одевайся, твой отец ждёт тебя.
Гера ужаснулся от этих слов, и быстро спрятал под рукавами рубашки следы от верёвок. Он чуть было не упал, когда вставал. Его вовремя поймал русский. Дальше младший немец шёл сам и даже почти не шатался. При виде стоящего отца уже в коридоре, Германия встал как вкопанный. Вид старшего немца пугал его и оставлял делать лучшего. Он безчувственно смотрел на сына, своим взглядом давая понять - вместо пряника будет кнут.
Союз подтолкнул Геру вперёд, со словами:
— Ну иди, иди.
Герман подошёл к Рейху и постояв рядом с ним прижался и аккуратно обнял его. Это удивило нациста. Сначала он посмотрел на СССР'а, потом на сына и осторожно отпихнув от себя Геру, он позволил ему спрятаться за своей спиной. Это дало понять его сыну, что отец зол.
— Благодарю, мы пойдём.
— Я надеюсь ты всё осознаешь, прощай.
Союз проводил взглядом семейку немцев и когда те оделись и ушли, собрался в свой кабинет.
Услышав хлопок входной двери, Росс спустился вниз и притормозив отца, спросил:
— Пап.. С Германией же всё будет в порядке?..
— Конечно!
У России всё равно оставалось чувство тревоги и даже паники. Он знал, что Рейх был строг даже к родному сыну...
***
Нацист шёл быстрым шагом, Гера кое-как поспевал за ним. Отец крепко держал его за руку, до боли сжимая её в своей ладони. Когда те вошли в дом и сняли верхнюю одежду, Герман почувствовал запах алкоголя, который смутил его.
И вот Третий затолкал сына в его комнату, и хлопнув дверью, крикнул:
— Раздевайся по пояс!
— ..Отец, не надо! — наконец выдавил из себя хоть что-то Гера.
— Надо, раз по другому не понимаешь! — кричал Рейх, снимая ремень с брюк. — Из-за своей глупости ты влез в неприятности, из-за которых меня заставили унизиться!! — шипел и словно рычал он.
К ногам старшего немца подбежал лающий щенок и попытался укусить его за ногу. Рейх с брезгливостью оттолкнул от себя щенка и продолжил орать. Рекс тихо заскулил и отошёл. Он тоже был напуган.
Германию сильно трясло, он был готов вот-вот разрыдаться в сильнейшей истерике, но Тройка бы врятли это оценил. Сняв с себя кофту и рубашку, он уже было собрался расположится на полу, чтобы его отцу было удобнее пороть его, как вдруг нацист схватил беднягу за руку и распрямил.
«Was ist das?.. » (Это ещё что такое?..)
Только сейчас он подметил мёртвый, уставший взгляд младшего немца. Шрамы на груди сына привели его в шок, а глянув на запястья с тёмно-красными подтёками крови и синяками, Рейх выпустил ремень из рук и пошатнулся.
— Что с тобой делали?..
— Меня испытали... — И тут Герман не выдержал и впал в истерику.
Ответ не удовлетворил Третьего.
«ЭТО КАК ПОНИМАТЬ?!» кричал внутри себя старший немец.
— Кто именно это сделал? — строго спросил Рейх.
— С-Советский Союз..
Третий тяжело вздохнул от понимания, что он ничего не сможет с этим сделать и просто прижал к себе своё дитя. Он успокаиваще гладил всхлипывающего сына по спине.
— Всё позади. Ты больше не увидишь ни Россию, ни его жестокого тирана-отца.
— Пап, только не это!.. — Гера лишь только сильнее расплакался.
— Тише, тише. Тебе нельзя сейчас нервничать. Тебе нужно отдохнуть. — Нацист улыбнулся и помог Германии лечь в кровать. Он напел ему колыбельную, как в детстве, тем самым успокоив и умиротворив сына, после чего тихо удалился.