Картина наших душ

Глава 30. Алекс

Я выхожу из кабинета социологии, держа в руках листочек с результатом экзамена. Буква «А» и маленький плюсик рядом, которые жирно наведены красной ручкой преподавателя, дразнят мои глаза.
Это был сложный экзамен.
Тесты, которые имеют, казалось, все неправильные ответы, и письменная работа в конце, которую нужно было сделать в виде доклада - всё это заставляло мой мозг кипеть, но при этом работать в усиленном режиме.
Но моё сердце было спокойно, а тело расслаблено. Я знал, что сдам. И был уверен, что у меня всё получиться. Всё таки длительная, изнурительная подготовка обязана была принести свои плоды.

Я сжимаю пальцами лист, воздерживаясь от того, чтобы не скомкать его и не выбросить к чертям собачьим в мусорку. Злость клокочет во мне из-за того, что радости, котороя должна быть, смотря на свою высокую оценку, просто нет.
Прислонившись спиной к холодной стене, я наблюдаю за одногруппниками, выползающими из кабинета. Некоторые с грустным, отчаянным видом и со слезами на глазах от того, что им придётся идти на пересдачу, а некоторые чуть ли не прыгают от счастья.
Мои губы растягиваются в мнимой улыбке. Я пытаюсь заставить свой мозг думать, что я тоже рад. Хочу, чтобы он позволил мне почувствовать эту эмоцию и насладиться ею. Но всё, что сейчас происходит в моей голове и сердце, даже близко не похоже на что-то позитивное. А тем более на счастье.
Последнии дни я дружу только с опустошением и унынием. И черт, как же я хотел бы от них избавиться, но они вцепились в меня, как пиявки и не отпускают.

Опустошение появилось сразу же после того, как Селеста вышла из дома. Это чувство настигло меня просто моментально.
Как только за рыжей закрылась входная дверь, я вскочил на ноги и пошёл за ней.
Она заводила свою машину, пока я подходил. И именно тогда, когда моя рука потянулась открыть дверцу, белый BMW Селесты рванул, оставляя за собой лишь облака пыли.
Девушка не увидела меня из-за слез, которые полностью заполнили её сказочные глаза.
И эти слёзы были из-за меня.

Слова Селесты, сказанные на дельтапланах, эхом отдаются в моей голове. Тогда она дала мне четкое понимание того, что если я облажаюсь снова, прощения мне не видать.
И всё же, я вновь её обидел.
Вновь позволил своей агрессии и гневу управлять мною.
Дурак.
Знаю.
И оправдания мне тоже нету.
Но на тот момент, когда я просил её уйти, я не мог ни о чём другом думать, кроме как о самочувствие мамы, засыпающей в коконе моих рук.