Картина наших душ

Глава 43. Алекс

— Напо-омни парень, к-как тебя з-зовут?   — хрипит до боли родной голосок за моей спиной,  и я, вздрогнув от неожиданности, застываю на месте, так и не дойдя до двери.
Сглотнув ком тошноты, подкативший к моему горлу, я поворачиваюсь к маме, натянув на лицо радостную улыбку. Она лежит на своей постели, закутанная в большие теплые одеяла.
Мамуля так долго спала, я не думал, что она собирается просыпаться в ближайшее время. Но вот она с открытыми глазами, да ещё и впервые за пять дней заговорила.

Все это время она молчала, и как бы я не старался заставить ее сказать хоть слово, все было понапрасну. Мои надежды с каждой потраченной секундой сгорали, как бумага в огне, пока и вовсе не стали призрачными.
Мама лишь только ела через трубочку, слушала музыку или смотрела телевизор.
Иногда, когда рядом с ней находились я или Лиам, мамуля закрывала глаза и засыпала. Скорее всего, она просто хотела закрыться от нас, так как не помнила, что мы ее сыновья. Но мне легче было думать, что мама засыпает в спокойствии только в нашем с братом присутствии.

Сконцентрировавшись на мамулиных синих глазах, которые в точности передались Лиаму, я стараюсь не глядеть на худощавость и сероватый оттенок на её лице.
Прочистив горло, я тихо говорю:
— Я Алекс. Александр - Адам.
Называю себя полным именем, которое мама дала мне с рождения и так сильно любила.
— Моего с-старшего сыно-очка зовут та-акже. — всхлипнув, она акцентирует свое внимание на окне.
Снаружи на улице только что начал моросить мелкий дождик, создавая красивый, завораживающий вид.
— А ты к-кто такой...?
Я подавляю крик отчаяния, который так и рвется выйти наружу, и вместо этого с горечью отвечаю:
— Я близкий друг Алекса.
Слова тут же хотят вернуться обратно, ведь я не должен говорить что-то такое. Но моя родная мать меня не помнит. А я сделаю все, чтобы хоть немного побыть рядом с ней и не быть отвергнутым.
— П-подойди... сюд-да.. — еле слышно выдает мама, и я тут же бросаюсь к ней, резко опускаясь на колени перед ее кроватью.
Место удара гудит от сильного соприкосновения с твердым полом, но мне на это наплевать. Все, что я вижу - это лишь только океанская синева маминых тусклых глаз, которая окутывает меня с головой. И это ощущается так, словно мое холодное сердце опустили в горячий кипящий воск.
Больно, но одновременно так чертовски хорошо.

— С т-тобой ещё есть один м-мальчик...   — с запинками сопит мамуля.
Со всей силы сдерживая колючие слезы я киваю.
— Да. Лиам.   — шепчу, выжидающе смотря на неё.
Хрупкая надежда тут же возрождается в моей душе. Слишком маленькая и невинная для того, чтобы ее безжалостно уничтожить. Но мама это делает, даже ничего не подозревая.
— З-знакомое имя... Н-не могу вспо-омнить...
Заскулив, я опускаю голову на мамину нежную раскрытую ладонь.
«Это твой сын! Твоя плоть и кровь!»   — хочется громко взвыть маме в лицо.
Хочется схватить её за плечи и трясти так долго, сколько ей понадобиться, чтобы избавиться от этого клятого Альцгеймера, который разрушает не только нашу семью, но и наши жизни изнутри, как какой-то смертельный яд.
— Должно быть, мои с-сыновья очень д-доверяют вам, раз оставили меня на по-опечение т-тебе и Л-ли....   — запнувшись, она прокашливается, а затем продолжает на тон ниже:   — Мои м-мальчики уже давно не з-заглядывали ко мне. Я ску-учаю.