We fell in love in october

Математик, который любил лапшу

В твоём пальто я прячусь от мира,
Он съедает меня снаружи,
Внутри я питаюсь сам.
И каждый раз, клянусь, что это последний раз

Обеденное время. На улице тепло, дороги покрывают лужи, отражавшие части солнца. Блестят. Дождь, ливший всё утро, закончился. Стало тепло, легко и свежо. Хотя осеннее поветрие никуда не девалось. Но оно не портило общую атмосферу, наоборот, добавляло ей новых красок.

Се Лянь идёт по мокрым асфальтированным дорогам. В ушах играет приятная вайбовая музыка, мелодия из какого-то фильма, название которого уже давно позабылось. Тёплое пальто с красивыми крупными пуговицами — самая прекрасная и дорогая вещь в гардеробе, купленная посредством длительных накоплений. Парень гордился этой вещью, долго откладывал её на потом, но ближе к концу октября надевал, застёгивая пуговицы осторожно, боясь их даже поцарапать.

Дорога недолгая, но муторная. Спать в чужой квартире довольно неуютно, но когда желание спать над всеми остальными желаниями, становится сугубо всё равно. Но тревожно спустя некоторое время. Как он мог согласиться пойти пить чай в доме у преподавателя? А вдруг он вёл себя неподобающе? А вдруг лишний раз показал свою наглость. Хотя ей и не пахло. Он всегда был учтив и вежлив, особенно с людьми, которые находились выше его по положению. Тем не менее в душе он считал, что ведёт себя неправильно и что мог использовать большее количество манер, нежели уже использовал.

Вдалеке виднеется светлый силуэт. Волнистые растрёпанные волосы, растёгнутая голубая ветровка и белые узкие джинсы. Казалось, ничего необычного, но его образ со стороны казался довольно изящным и стильным. Аккуратные черты лица, лёгкая пудра на щеках, Ши Цинсюань любил наносить верхний слой макияжа без всякого на то добавления базы. Ему нравилось, а правила, установки и прочее не волновали. Главное, что ему нравилось. Хотя, наноси он хотя бы немного основы, мог бы выглядеть в миллионы раз красивее. Но куда же быть красивее красивого. Тавтология.

Ветерок бежит другу навстречу, слегка приобнимает его, и ещё не отдышавшись, шепчет:

— У меня к тебе просьба.

— Какая? — удивляется Се Лянь и выпучивает глаза.

Между ними повисает неловкое молчание. Ши Цинсюань востанавливает дыхание и наконец отвечает:

— Думаю тебе, как другу по связям с преподом будет понятно. — Сказав это он сразу же получает алые щёки и горящие уши у друга, поэтому продолжает. — Помоги мне и Хэ Сюаню сойтись.