We fell in love in october

Лёд и пламя (болото и ветер)

Я хочу одиночество заслужить внешнее
потому что рвёт уже от внутреннего

Поздний ноябрьский вечер. Дело близится к ночи. На улице темно, крупными хлопьями валит снег. На небе тускло светит луна. Она заменяет фонари, но тусклое сияние не может отсветить дорогу. Холодно и зыбко. Пальцы дрожат, мёрзнут, лезут в карман куртки, но это спасает мало. Воздух валится горячим паром, особенно если много говорить.

Во время прогулочного свидания, устроенного Ши Цинсюанем, казалось, что он вовсе не человек, а паровоз. Не курит, не дымит, а пар так и валится из его уст.

Парень слишком болтлив и ветренен. Горячий и суетливый. Эмоциональный. Ветер, слова которого напоминали ярко горящий костёр, языки пламени которого распространялись на целые леса. Огонь, усиленный ветром, который если начинал гореть, затушить его было достаточно сложной задачей.

Хэ Сюань же наоборот. Укутывается в шарф. Руки всегда ледяные, постоянно находятся в карманах. Лёд. Глубокин болотные воды, сверху сплошь затянутые толстым слоем льда. Растопить такой было тяжело, если не невозможно. Растопив который натыкаешься на бесконечную топь, вязкую, липкую, отвратную, из которой поскорее хочется вынырнуть, да не получается.

Противоположности. Два совершенно разных человека. Два человека, которым никогда не суметь полноценно понять друг друга. Но два человека, которые постепенно превращаются в полюса магнитов, в магнитные стрелки, в плюс и минус на батарейке. Разными сторонами одной монеты. Их судьбы совершенно разные, защитная реакция тоже. Но могут ли они стать частью чего-то единого? Сложно сказать. А ещё сложнее сказать, кто на монете орёл, а где решка.

— Хэ Сюн, почему вы внешне такой холодный? — сквозь пелену бреда и практически не связанных между собой историй, Ши Цинсюань всё же задаёт этот вопрос. Важный вопрос. Вопрос, от которого на душе неспокойно, и на который просто необходимо получить ответ.

— Я просил тебя не называть меня так. — скалит лицо парень, не отрывая взгляда с дороги. — Если тебя это устроит, пускай лучше перейдём на "ты". Но только не этим дурацким прозвищем.

— Почему дурацким? — улыбаясь спрашивает Ши Цинсюань. — Вполне себе неплохое. Даже милое. Можешь мне тоже придумать твкое, Хэ Сюн.

Если бы Хэ Сюань был бы Му Цином, он бы давно закатил глаза за самые орбиты, оставляя от них лишь белое пространство. Пустоту. Протиться с неугомонным характером тяжело. Невыносимо трудно. Объясняешь раз, просишь два, напоминаешь три, но понимание и отклик в ответ не получаешь. Лишь улыбку.