Желтые глаза в темноте леса

О настоящем и прошлом

Тэхен бурчит и морщится, когда его лицо что-то щекочет. Он отталкивает рукой назойливый объект, но тот все никак не уходит, а только сильнее ластится к лицу. В конце концов на его щеку ложится нечто горячее и мокрое, и тогда Тэхен наконец вздрагивает и окончательно просыпается.  Над его лицом замер Чимин с высунутым языком. Оборотень недоуменно смотрит на омегу, а потом чуть испуганно ойкает и отползает назад. Тэхен смотрит на него огромными глазами и касается своей щеки. Она была влажной.  — Чимин? — осторожно интересуется он. — Что ты пытался сделать?

  — Ничего, — пожимает плечами оборотень.  — Он хотел тебя облизать, чтобы узнать, сладкий ли ты на вкус, — объясняет Юнги.  Тэхен только сейчас замечает сидящего, склонив голову, в углу и, кажется, лениво дремлющего альфу. Ким снова у себя в «доме» и, как он здесь оказался, не имеет ни малейшего понятия. В воздухе витает атмосфера тишины и таинственности, а вокруг лежит ещё лёгкий сумрак.  — Неправда, — куксится Чимин, — я не только это собирался сделать. Я ещё поцеловать хотел.  — Зачем? — не понимает Тэхен.  В его представлении, поцелуй — это нечто интимное между альфой и омегой, чертовски романтичное и жизненно важное, ведь принц целует принцессу исключительно после спасения, в самом конце истории. Или это нечто тёплое и семейное, как поцелуй папы в лоб на ночь. Чимин вроде не его папа (Тэхену в целом очень сложно представить этого шустрика папой) и не его альфа уж точно.  — Ну, это здорово и приятно, — просто отвечает Пак. — А ты что, не хочешь меня целовать?  Честно, Тэхен не знает, как на это реагировать. Он растерянно смотрит на Юнги и глазами просит оказать себе помощь. Вот только альфа, видимо, не владеет чтением мыслей.  — Постой, не говори мне, что никогда не целовался! — взвизгивает Чимин, да так, что и Тэхен, и Юнги дёргаются. — Это надо срочно исправить! Иди сюда!  Оборотень тянет свои руки к Тэхену, пытается окольцевать его своими объятиями, чтобы наконец соединить их уста, но Тэхен явно этому препятствует и противоборствует: он даже ногами пихается, чтобы отогнать.  — Чимин, ты тоже ни с кем никогда не целовался до меня, — безмятежно напоминает Юнги, приоткрывая левый глаз.  — Ты не понимаешь, это другое! Я тогда уже планировал начать целоваться, а ты просто оказался в нужное время в нужном месте!  Чимин уже не видит, как Юнги усмехается себе под нос. В конце концов успокоить несносного омегу удаётся только с помощью Мина: Юнги сам ловит Чимина и усаживает себе на колени. А Тэхен лишь устало вздыхает: день только начался, а он уже, кажется, устал. У оборотней что ни день — то приключение. А если речь идёт о Чимине, то вышесказанное стоит возводить в квадрат.  На окно их дома садится синица. Она смотрит глазами-бусинками на оборотней и человека, скачет вдоль деревянного подоконника и улетает, когда Тэхен рискует подойти к птичке чуть ближе. Омега с любопытством выглядывает в окно, пока Юнги читает Чимину нотации о правильном, уважительном поведении и личных пространствах людей.  На улице все окрашено в малиновые, розовые и синие цвета. Оборотни только просыпались, сонно зевали и потягивались, расхаживая по лагерю и туша факелы. Лес ещё стоял тёмный-тёмный, почти чёрный, а в нем гулял прохладный ветерок. В это время в людской деревне обычно начинали кричать петухи. Но отсюда слышно их, понятное дело, не было.  — Почему мы встали так рано? — оборачивается на оборотней Тэхен (сам он привык просыпаться ближе к полудню).  — Так мы ведь и не ложились, — оживляется Чимин.  — А что вы делали?  — Мы всю ночь занимались... ммм... ммм!  Юнги резко закрывает рот омеги ладонью, и Чимин протестующе мычит в руку альфы, все так же яро желая поведать о своих ночных занятиях.  — Оборотни всегда рано встают, — напоминает Юнги, — мы решили разбудить тебя пораньше, чтобы ты смог позавтракать со всеми нами.  — Здорово, спасибо! — на лице Тэхена расцветает детская улыбка, ведь вчерашний день в кругу оборотней ему пришёлся очень даже по душе. — А чем мы займёмся сегодня?  — Мы будем... — Юнги делает паузу, которая превращается в зловещую и напряжённую, — гулять и играть.  И альфа толкает дверь, приглашая двух омег на выход. Тэхен впопыхах натягивает обувь на ноги и, подпрыгивая, вылетает из дома последним, чуть не шлёпнувшись носом об землю. Он громко потягивается, щурится, наблюдая за первыми лучами солнца, показывающимися на поляне, и приходит к выводу, что пробуждение в такую рань имеет свои плюсы. Древо, которое Тэхен успел окрестить магическим, красиво переливается в солнечном свете, а ярко-зелёная трава вокруг и крона поблёскивают и слепят глаза утренней росой. Эта роса щекочет и мочит ступни Тэхена, в особенности его косточки на лодыжках.  Юнги даёт Тэхену тёплое покрывало и укутывает со спины, видя, как омега зябко ёжится. Оборотни же все вокруг ходят раздетые: некоторые альфы даже не удосуживаются надеть рубаху и щеголяют с голым торсом. Однако им всем позволительно, температура тела ведь совершенно другая, не такая, как у Тэхена.  Поляна вновь уже полна людей (оборотней). Тэхен удивлён тому, что здесь собрались абсолютно все: и старики, и молодёжь, и даже самая мелкая детвора. Неужели волки вообще не любят спать?!  Тэхен садится рядом с Чимином на брёвна, им подают примитивный, но вполне аппетитный завтрак.  — Хосок-хён, а, Хосок-хён? — зовёт лекаря Чимин, стоит тому оказаться в поле его зрения. — А поцелуй Тэхена!  Ким судорожно вздыхает и чуть давится своим завтраком, неудачно вздохнув. Чимин смотрит на него непринуждённо и тянется похлопать, вот только Тэхен отрицательно мотает головой и тянется к кувшину с водой. Омега с опаской смотрит на Хосока и всех наблюдающих за разворачивающимся действием. Чимин точно сведет его своими шуточками в могилу.  — Что? — зависает лекарь. — Я умею только врачевать. Но поцелуями ещё ничего не лечится.  — Ай, вот поэтому у тебя и нет омеги, хён. И никогда не будет, — добивает Чимин. — Ты на своих травках женишься.  И Чимин уже демонстративно фыркает и отворачивается, совсем не глядя на разбушевавшегося альфу. Хосок злобно порыкивает на омегу и что-то бубнит себе под нос, вот только его совсем никто не слушает.  — А ты, Чонгук? — обращается омега к вожаку, только подсевшему на поляну. — Поцелуешь Тэхена? А то он, оказывается, ещё даже не целованный.  Тэхен в один миг покрывается краской и тихонько, себе под нос скулит от стыда. Чимин, ну зачем же ты так?! Он краем глаза поглядывает на вожака, и все тело омеги бросает в жар. Чонгук изучает человека сосредоточенным, оценивающим взглядом, от которого по спине Тэхена бегут мурашки. Это взгляд истинного вожака, и Чонгук, проходясь языком по клыкам, смотрит властно, решает, принять ему этого омегу и его первый поцелуй или нет. А у Тэхена в животе все скручивается, когда альфа смотрит на него вот так. Омега внутри чуть поскуливает и просится, хочет подчиниться и заполучить расположение этого сильного альфы, хочет, чтобы именно он забрал его первый поцелуй. Тэхен свою сущность не понимает, а потому списывает все на смущение и... Да неважно, на что!  — Много думаешь, омега, — хмыкает Чонгук, а Тэхен вздрагивает, — я твой усилившийся запах даже отсюда слышу.  Боже, какая стыдоба! Своим запахом альф специально привлекают только омеги легкого поведения, а Тэхен совсем не такой! Почему он так разволновался, это ведь просто шутка! Но попробуй успокой теперь взволновавшееся нутро и фантазию. Тэхен жмурится и старается отогнать наваждение, но разум упорно заставляет представлять губы Чонгука и его пальцы на нем. Кончики пальцев Тэхена приятно покалывает от этих мыслей.