Желтые глаза в темноте леса

О ритуалах и правилах

В этот день солнце, впрочем как и всегда, висело в чистом небе, освещая все вокруг. Птицы пели, как и всегда, по деревьям бегал прохладный ветер, а ручьи тихо журчали в своих маленьких руслах. Казалось бы, этот день ничем от других не отличался, однако кое-что здесь было не так. Несмотря на позднее утро, деревня оборотней была пуста. Сейчас здесь днём с огнём омег не сыскать.  Омеги же в это время ровным рядком шли по узкой тропинке. Тэхен шёл ближе к концу, постоянно оглядываясь по сторонам. Он старался запомнить каждую необычную ветку старой ели, каждое гнездо или дупло, каждый муравейник, разместившийся возле корней дерева. По правде говоря, Тэхену было немного неуютно: он до сих пор плохо ориентировался в лесу, если они выходили за пределы окрестностей деревни. Благо, что он не один, а с Чимином сейчас.

  В деревне начиналась неделя урожая. Когда все омеги и альфы натешатся друг другом после Ночи Судьбы, когда вылезут все ягоды и орехи вместе с первыми, ранними грибами, тогда оборотни начинают свои праздники. Волки радуются новому урожаю и новому жизненному циклу. Он несёт в себе начало охоты, ведь звери в лесу уже успели вырастить своих детёнышей, и охотиться на них более не будет являться кощунством. Сегодня вечером стая собирается устроить пир, угощением для которого послужит первый собранный урожай.  Эта неделя включает в себя множество древних обрядов и праздников, посвящённых в особенности новообразовавшимся парам. Тэхен сути ни одного не знает, но поучаствовать хочет. Он ведь теперь тоже член стаи.  Лесная прохлада успокаивает омегу. Он с улыбкой глядит на редкие солнечные лучи, пробирающиеся сквозь густой покров деревьев. Здесь темновато, тихо и в целом очень-очень хорошо. Устоявшуюся тишину нарушают только отголоски пения птиц и стрекот цикад и кузнечиков: уж они такую жару определённо любят.  От открывшегося вида на широкую поляну в глазах сначала слепит (прежде всего от яркого солнца), а затем рябит, потому что поляна пестрая, яркая, совсем не соблюдает правила и краски леса. Тэхен раскрывает от удивления рот, когда видит голубые, красные, жёлтые, фиолетовые и многие-многие другие цвета. Такой красоты он в жизни ещё не видел.  — Здорово, правда? — Чимину откровенно смешно от реакции человека.  — Это восхитительно, Чимин! Но почему такое не растёт возле нашей деревни? Я думал, поляна вокруг древа особенная, но даже на ней нет ничего подобного!  — Цветы — особи капризные, — пожимает оборотень плечами, — они рядом с людьми и оборотнями не живут.  Омеги разбредаются по полянке и усаживаются прямо в траву, попами на горячую землю. Тэхен и Чимин присоединяются к ним.  — Так... Что мы будем делать? — любопытствует Тэхен, которому уже невтерпёж.  — Плести венки, — отвечает ему тоненький тёмный омега. — В первый день недели урожая омеги плетут своим альфам венки и преподносят их на празднике. Тогда все и узнают, какой альфа на самом деле, ведь каждый венок имеет своё определенное значение. Тип венка определяет отношение омеги к своему новому партнёру и то, каким он перед ней предстаёт.  — И какие бывают венки? — выдыхает Ким, чувствуя внутреннее беспокойство: он не особо хорош в плетениях и вряд ли знает больше одного способа.  — О, это самое интересное и важное. Венок с красными цветами означает силу. Такой венок омега преподносит своей паре, когда он силён и мужественен, проливает много чужой крови. Желтый и оранжевый цвет дарят умным оборотням. Такие добывают пропитание для семьи больше смекалкой, нежели грубой силой. Голубые, белые и фиолетовые цветы — это символы красоты и счастья.  Пока Тэхен сидит в раздумьях, пытаясь во всем разобраться, омеги раскладывают на поляне полдник: перед кропотливой работой и подкрепиться стоило бы. Все садятся в один большой круг, делят общую пищу. Тэхен выставляет корзину с земляникой, которую они собирали вместе с Чимином, и кувшин с молоком. Напротив него устраивается Киён со своими подопечными.  Киён после Ночи Судьбы ходит важным, с гордо поднятой головой и обязательно выпяченной шеей — красуется огромной меткой на полшеи от своего альфы. С Чонгуком он более ни разу не разговаривал и даже взгляд на него не кидал, будто они и незнакомцы вовсе (Хотя Чон изначально внимания к нему особого не проявлял). На Тэхена же омега смотрел с толикой презрения и часто фыркал, маскируя своё неудовольствие кашлем. Вот и сейчас он сидит напротив, а глаз не поднимает, смотрит все вбок, тщательно, подобно аристократу, пережёвывает пищу. Тэхену даже немного смешно от этого артистизма, ведь он прекрасно знаком с манерами аристократов и правилами поведения за столом и может сказать, что Киён в этом ничерта не разбирается.  — Так-так, похоже, настало время разговоров? — омега с краю от Тэхена заговорщически перебирает пальцами и ухмыляется. — Ну что, кому есть что рассказать?  — А сам-то чего не начинаешь? — хмыкает другой. — Ты давай, заведи беседу, про своего альфу расскажи.  Все оборотни только кряхтят и утыкают взгляды в землю: никто не хочет рассказывать что-то личное про себя, но вот послушать про других — с радостью. Тэхен же, если признаться честно, все эти рассказы о чужих альфах не интересует. Зачем? У него свой уже есть. А если будет непонятно что, так он к Чимину всегда обратиться может. Тот только счастлив будет поучить друга.  Именно поэтому Тэхен никак не ожидает следующего вопроса.  — Тэхен! — и омега непроизвольно дергается, чуть не проливая на колени квас. — Давай, расскажи что-нибудь про Чонгука!  — Эм, что именно? — осторожно отвечает Ким, чувствуя приближающийся подвох.  — Да что угодно! Ты теперь пара вожака, самого завидного альфы на деревне! Правда, ребята?  Все омеги активно кивают, кроме Киена, что делает вид, будто разговор ему не интересен. Чимин фыркает и шепчет на ухо Тэхену «лицемеры», когда они замечают, что бывшая свита Киена тоже вовсю голосит.  — Как прошла твоя первая брачная ночь? Сильно больно было? — все лезет к нему тот омега.  — Н-нет, не было, — бормочет Тэхен и прячет глаза под челкой, понимая, что начинает краснеть.  — Как это не было?! — чуть ли не возмущается оборотень. — Ты, видимо, любитель у нас по-жёстче. Ну а что, что там было у вас? Что Чонгук делал?  — Да нормально все было... Чонгук... Ну, он целовал меня...  — Боже мой, да что ты как маленький! — раздраженно вздыхает оборотень. — Ну, а в какой позе Гук там тебя... ну, ты понял, — усмехается он.  — Я не знаю, какая поза... М-мы просто лежали на кровати и... — Тэхен в панике начинает заикаться и искать глазами помощи Чимина.  — Чонгук и на постели-то? — фыркают в компании. — Он не любит трахаться на постели, это ведь так скучно и обыденно. Ну а потом вы где? Рассвет, небось, встретили, Чон ведь у нас ненасытный, не отпустит, пока всю душу не вытрахает.  — Потом мы... потом мы легли спать, — лепечет Тэхен под гул чужого неодобрения.  Омега ощущает странную атмосферу вокруг, будто бы не он пара Чонгука, а все остальные волки деревни. Они все рассуждают, изумляются, когда Тэхен им рассказывает, словно он говорит какой-то бред или вовсе врет. У Тэхена в груди неприятный осадок собирается, ведь они все обсуждают его альфу так, словно женаты с ним, Тэхен здесь пустое место.  — А минет хоть ты ему сделал?  — Что такое минет? — переспрашивает Ким.  — Боже, ну и ханжа досталась в пару нашему Чонгук-и, — цокают где-то сбоку.  Это был уже удар ниже пояса, нож под рёбра, и Тэхен с силой прикусывает губу, чтобы не расплакаться от унижения и боли. Неужели все эти омеги спали с Чонгуком? Неужели они его ублажали? Они все знают, как сделать Чонгуку приятно, один он такой глупый и неумелый. А Чонгук? Он им всем тоже делал так же хорошо? Почему альфа с ним рассвет не встретил? Ему не понравилось заниматься любовью с Тэхеном? Значит, в следующий раз он опять к этим омегам уйдёт?
  Тэхену паршиво. Из-за этих перешёптываний он вновь чувствует себя белой вороной, лишним в этой стае, лишним в доме Чонгука.  — Господи, да закройте уже свои рты! — рычит Чимин, и все вокруг вздрагивают, а Тэхен раскрывает рот от удивления: он ещё никогда не слышал рыка Чимина. — Я вижу, тут у нас одни эксперты собрались, да?! Вам ваши альфы не дают, что вы в чужую постель лезете? Или может вы сами настолько скучны и убоги, что они вас не хотят? На Тэхена вы ещё можете произвести впечатление и покрасоваться, но на меня нет! Я вас всех, — тычет он пальцем по кругу, — всех, как облупленных знаю! Вас сейчас душит зависть и злоба, потому что вам всем нравился Чонгук, а вы ему нет! И никогда бы он не посмотрел ни на одного из вас, потому что вы жалкие! Пытаетесь хотя бы в мечтах быть с ним? А он даже тела не захотел, не то что души. Так что закройте свои рты, а то несёт враньем, аж дышать невозможно!  У Чимина от злости даже волосы на затылке встопорщились. Тэхен смотрит на друга с восхищением, подобной силы воли он ещё никогда у него не видел. И в который раз омега благодарит судьбу, за то что свела его с таким прекрасным оборотнем и надёжным другом.  Омеги вокруг сидели в полном молчании. Они хлопали глазами, не отрываясь, смотрели на Чимина, как будто ждали его дальнейшие «указания». Они все действительно позакрывали свои рты, разом растеряв уверенность и свои «знания». Больше никто не шепчется за спиной и не закатывает глаза.  — Кто-нибудь ещё хочет дать свои советы или порассуждать на тему так называемых предпочтений Чонгука? — зыркает Чимин. — Можем и ваши обсудить между делом. Нет? Очень жаль, беседа ведь только завязалась.  — Кхм, давайте поговорим о чем-то другом, — миловидно улыбается омега, щурясь на солнце, — Тэхен, что с твоей шеей? Почему ты носишь эту повязку и метку не показываешь?  Чимин вновь начинает предупредительно рычать, однако Тэхен вовремя успевает взять друга за руку. Это нормальный вопрос, не стоит на него так агрессировать.  — Дело в том, что у людей не такая быстрая регенерация, как у оборотней, — немного опечалено вздыхает он, — поэтому метка ещё не зажила.  Несмотря на то, что уже шла вторая неделя, как Чонгук поставил ему метку, рана никак не хотела заживать. Да, она была глубокой, альфа ведь клыки в него вонзил (!), и довольно болезненной, но Тэхену все равно было обидно каждый раз видеть гордых омег с их метками. Вот и сейчас он невольно прикасается к повязке на шее, меланхолично ее оглаживает. Чонгук помогает менять повязку утром и вечером, всегда осторожно обрабатывает рану мазями Хосока и теперь, когда на метке наконец образовалась тонкая корочка, всегда нежно целует.  — Ох, это действительно грустно, — как-то слишком наиграно вздыхает оборотень, — но я думаю, она скоро должна уже зажить.  — Да, действительно печально. Но главное, чтобы метка не начала гноиться, — раздаётся тонкий голос впереди.  Киён жеманно морщит носик и изображает из себя сочувствие. И, рассматривая свои ухоженные коготки, тяжело вздыхает:  — Я однажды читал о том, что метка может выгнить, если альфа с омегой не подходят друг к другу. Не помню точно, ненавидели эти двое друг друга или же происходили из несовместимых видов.  — У меня ничего не гниет! — протестует Тэхен.  — И хвала матери-природе. А то будет худо, если оборотень и человек окажутся несовместимыми видами. Кстати, позволь поинтересоваться, Тэхен, у вас была сцепка? Ты понёс? — наклоняя голову вбок, невольно интересуется Киён.  — Нет, ничего такого не было, — мотает головой омега.  — И правильно, — тут же соглашается Киён, — вам лучше повременить с потомством, пока реакция твоего организма неясна. Не хватало тебе ещё и ребёнка потерять. В конце концов, не столь важно, от кого у нашего вожака будет потомство, главное, чтобы оно было крепким и здоровым.  Тэхен замирает, думая, что ему это послышалось. Киён все так и сказал? Он имел в виду, что Чонгуку нужно завести детей с кем-то другим, а не с Тэхеном, потому что он человек? Омега вспоминает, как старейшина постоянно говорил, что Чонгуку нужна сильная омега, которая даст наследие стаи. Многие волки его поддерживали и хотели, чтобы Чон выбрал себе именно оборотня. А что, если они потом тоже будут недовольны? Что, если они не смирятся и заставят Чонгука покрыть какого-нибудь оборотня? Тэхену страшно представить, что у альфы будут чужие дети. Волчата, для которых Тэхен будет никем. Омега будет жить в доме вожака, но будет ли он там нужен? Будет ли он в таком случае там к месту?  Тэхен рефлекторно прикладывает руку к своему животу. Как он может потерять или не выносить ребёнка? Как же это возможно? Тэхен не хочет, нет, он отказывается в это верить! Ким тянет под себя ноги, придавливая ими траву, садится в защитную позу, горбясь и чуть втягивая плечи. Он чувствует себя убогим, думая о всех этих вещах.  Тёплые лучи солнца, приятный ветерок, ласкающий его лицо, ароматные цветы и гудящие рядом пчелы — уже ничего не радует в этот день. Тэхен не хочет ничего этого видеть, ему просто нужно закрыться в доме и побыть одному. Спрятаться под одеялом, посмотреть на тоскливый дождь, послушать, как он мерно барабанит по крыше и пружинит на листьях куста. Возможно, Тэхен бы решил поплакать, да, скорее всего, чтобы выпустить накопившиеся эмоции на волю. Но вместо этого он все ещё сидит здесь, смотрит в глаза лучезарно улыбающемуся Киёну.  — А ты, Киён, все никак не успокоишься? — хмыкает Чимин. — Вроде как и альфой обзавёлся, а все к другим в постель пытаешься запрыгнуть. Ведёшь себя как общая омега, — морщась, плюет он. — Предлагаешь, значит, свою кандидатуру? Да только все, оставь надежды, не родишь ты Чонгуку волчонка.  — Чонгуку, может и нет, — спокойным тоном отвечает Киён и кладёт руки на свой живот, — а вожаку — да.  У Тэхена перехватывает дыхание. Он замирает, смотрит немигающим взглядом на оборотня, и ему кажется, что само время остановилось от подобной дерзости. Тишину разрезает лишь разбитая вдребезги чарка — ее выронил один из омег — но и она не выводит окружение из транса. Ветер обходит поляну стороной, зайцы не высовывают своих усов из нор, пчёлы и стрекозы не садятся на цветы. От этого места теперь веет страхом. От омег, что сидят кружком, исходит этот страх, больше похожий на ужас, животный ужас.  Тэхен понимает, что это предупреждение. Омега не боится Киена — к чему пугаться его — но то, что вьётся в его голове не может не пугать. Тэхен даже не видел никогда прежнего вожака, не знал и половины горестей, что он принёс оборотням. Но он слушал рассказы Чонгука, и только от них волосы на затылке дыбом становились.  Чонгук говорил, что вызов вожаку может бросить каждый, но бой тогда будет не на жизнь, а насмерть. Тот, кто находится при вожаке, имеет наибольшее влияние, у того покровительство. Киён хотел его получить и все ещё хочет. Ему теперь не важно, будет ли это Чонгук или кто-то другой.