Желтые глаза в темноте леса

О близости и горечи

Тэхен плохо помнит события вчерашнего вечера. Тогда все проходило, как в тумане: адская боль, его куда-то несут, все ему что-то говорят, Хосок стоит над постелью и пытается его осмотреть. Лекарь пытается заметить хоть какую-то реакцию, но Тэхен смотрит на него мутным взглядом и ничего не слышит вокруг себя. Он и видел-то тогда с трудом: на глазах лежала белесая пелена. Тогда лекарю пришлось знатно постараться, чтобы привести омегу в чувства. А потом пришёл Чонгук. Чонгука Тэхен очень хорошо запомнил. Он прекрасно помнил его запах, его голос, дрожащий от злобы и боли местами, его руки и объятья. Объятья Тэхен особенно точно запомнил, ведь руки Чонгука, такие тёплые и широкие, крепко прижимали его к себе, поглаживали с осторожностью и лаской, которая свойственна только альфам. Такими действиями они словно говорят: «Я рядом, а значит теперь ты в безопасности. Я защищаю тебя». Ох, это ведь так неправильно! Вчера Тэхен должен был успокаивать вожака, он это и хотел сделать. А вышло все, как всегда: он опять начал плакать и искать чужой защиты.

Тэхен разочарованно вздыхает, видя перед собой лишь аккуратно сложенную деревянную крышу. Естественно, а чего он хотел? Проснуться в объятьях альфы? Тэхен может соврать кому угодно, но только не себе самому. Да, хотел, очень хотел! И именно в объятьях Чонгука, а не какого-то другого оборотня. Омега приподнимается на локтях, и ему на грудь шлепается мокрая тряпка. Тэхен прослеживает ее путь и касается холодного, тоже еще мокрого лба. Это Чонгук ее положил? Ким оглядывается и замечает рядом с футоном блюдце с водой. Руки и ноги тоже холодные, а все тело совсем не потное. Это все-таки Чонгук постарался? Он обтер Тэхена? Боже, а вдруг он настолько сильно провонял потом, что альфа просто не смог этого выносить?! Омега подскакивает с постели, все еще слегка шатаясь, и мечется по своему «убежищу». А как он выглядит? А его волосы? Они опять такие лохматые! А одежда, она не воняет? Вот же ж, кажется, все-таки пахнет! А как он спал? А вдруг Тэхен пускал слюни, он же может! Какая стыдоба! Щеки омеги горят красным пламенем, и это происходит с ним впервые. Нет-нет, Тэхен и раньше мог творить всякие глупости перед родителями, перед слугами, но явного стыда от этого он никогда не испытывал. А здесь ведь альфа, самый настоящий мужчина. Он ведь такой сильный, правильный, притягательный, заботливый, смелый — это же очевидно! Тэхен ведь с самого начала посматривал на него украдкой, восхищаясь его лидерскими качествами. Даже когда Чонгук отталкивал его, чужака, от себя, Тэхена не переставало тянуть к альфе. Что-то в нем было такое правильное, даже волшебное и необъяснимое, потому что понять внутреннего восторга и желания подойти ближе, прикоснуться, понюхать, Тэхен понять не мог. Это омежьи гормоны? Но почему они включаются только рядом с Чонгуком? Тэхен мог поклясться, что такое за все его двадцать три года жизни происходит впервые. И хоть отношение вожака к нему не изменилось, что-то внутри Тэхена явно пошло наперекосяк. Теперь омеге мало было просто смотреть издалека или разговаривать, ну как разговаривать — так, перебрасываться парой слов а-ля доброе утро. Теперь Тэхен хотел, чтобы Чонгук тоже на него смотрел, чтобы он тоже интересовался им. А осознание, что альфа провёл рядом с его постелью целую ночь и даже обтер его тело, позаботился о нем, заставляет сердце Тэхена биться в сумасшедшем ритме. Тэхену нужен Чонгук. Прямо сейчас. Он хочет его увидеть. И желательно потрогать. И понюхать, это в особенности важно. Омега все вспоминает феромон вожака, и во рту, кажется, слюнки собираются, а руки начинают немного подрагивать. Да, Тэхен свихнулся, но какая, к черту, разница?! Забыв обо всех заботах, Тэхен стремительно выбегает из дома, глазами ища альфу. Он не слушает встревоженные возгласы оборотней, встречающих его по пути, а все бежит на поляну в центре деревни. Почему-то Тэхен уверен, что Чонгук должен быть там. Где же ему ещё быть утром? Разочарование приходит вместе с осознанием. Когда омега видит перед собой абсолютно пустую поляну, оглядывается вокруг и замечает лишь редких омег, крутящихся в своих заботах, он понимает, что альф в поселении нет. Чонгука, ясное дело, тоже. Альфы всегда в работе, они опора и защита всей деревни, Тэхен постоянно об этом забывает. В его голову в целом никогда не приходило осознание, что для того, чтобы на его столе появился завтрак, нужно его сначала приготовить. И что хлеб можно испечь только, если вырастить предварительно рожь. Тэхен садится на бревно и понуро опускает плечи. Весь энтузиазм вмиг испарился. И сейчас омега даже рад, что не встретил Чонгука. Что бы он ему сказал? Что бы сделал? Как же это все глупо. — Деточка, ты почему здесь? — Тэхен оборачивается на приятный, мягкий голос папы Юнги. — Тебе ж нельзя вставать, чего ты подорвался? Тебе отдыхать надо, сил набираться, ох и напугал ты вчера всех, Чонгук больше других волновался, все метался тут, а уж волк как его убивался, — все причитает омега, — ой, а ты что, кушать ведь наверняка захотел, да? Обожди минутку. Тэхену даже и минуту ждать не пришлось, как ему уже сунули миску с едой, а рядом ещё две пристроили. Он держал тарелку, смотрел на неё немигающим взглядом, а в голове проносилась одна мысль: «Чонгук больше других волновался». — Ну, как себя чувствуешь хоть? — взволнованно спрашивает папа Юнги. — Нормально, наверное, — качает головой Тэхен, решая не упоминать, что голова все ещё немного болит. — Это хорошо, это хорошо, — важно кивает оборотень, — ты уж прости нас всех, надо было тебя сразу увести и не дать все эти ужасы увидеть. Только Чонгука не пугайся и не сторонись, пожалуйста. Он своего волка на тебя никогда не выпустит, а даже если и выпустит, тот только хвостом вилять перед тобой будет и ластиться. — Да... Чонгук уже извинялся передо мной и говорил, что не хотел делать больно. Было бы за что извиняться, — вздыхает Тэхен. — Было, было, пускай помучается и впредь думает головешкой своей. Вон с самого утра все ходит такой серьёзный, размышляет об этом. Раньше всех ушёл, а сейчас наверняка пашет на поле, как проклятый. Я Чонгука давно уж знаю, он всегда такой был: если ему плохо, чтобы не скулить, работой себя по горло завалит, до крови себя изведёт, чтобы думать сил не осталось. Но ты его только не бойся, хорошо? — снова добавляет омега. — Он ведь правда переживает. И сущность его не отталкивай. — Я его не отталкиваю... — бормочет Тэхен. — Я просто очень, ммм... удивился. И, честно говоря, я думал, что Чонгук... убьёт того альфу. — Ну, он у нас сильный, да... Но силу Чонгук свою только по делу применяет, когда надо. А знаешь, сильный альфа — это ведь очень хорошо. Особенно для нас, омег, — игриво шепчет оборотень прямо на ухо Тэхену и как-то по-детски хихикает. Тэхен хлопает глазами, замирает с набитым ртом да так и сидит. В очередной раз он ничегошеньки не может понять. Но лицо папы Юнги выглядит до жути довольным и задорным, словно тот конфету вкусную-вкусную съел только что. Видя на лице Тэхена любопытство, оборотень подсаживается ещё ближе, чтобы перейти на шёпот. — Альфа может подчинять своей сущностью мягко и постепенно, — шепчет оборотень в самое ухо, приложив руку, — он может сделать это по твоему желанию. Поверь мне, Тэхен, добровольно отдаться альфе — это очень приятно. Когда его сущность не давит на тебя, а медленно подчиняет, берет верх над тобой и забирается в самую душу, в глубины твоего разума. Это неописуемо. Омеге тогда кажется, что альфа телом его управляет, раскрываться перед собой даже физически заставляет. Альфа тогда ведёт и контролирует омегу, позволяя ей просто получать удовольствие. О, это даже приятнее, чем достижение пика, только не каждый альфа может взять омегу ментально. Это силу надо иметь и контролировать ее... — А что за пик? — уточняет Тэхен осторожно, боясь прервать папу Юнги. — Какой пик? — Ну, вы сказали, что подчинение альфе — это даже приятнее, чем достижение пика, — слегка сбивчиво объясняет Ким, смущаясь пристального взгляда оборотня.