Желтые глаза в темноте леса

О судьбе и принадлежности

Пробуждение, на удивление, совершенно безболезненно. Вместо мягких лиан у Тэхена под головой пушистая подушка, а укрыт он не ковром из трав, а самым простым, но таким тяжёлым и приятным одеялом. Тэхену даже не хочется просыпаться, если честно. Омега словно плыл по морю, тёплому океану, сотканному из снов и мечтаний. Он купался в счастливых картинах: сознание впервые за последнее время принесло ему красивую иллюзию. Но возвращаться в реальность приходится все равно, как бы прекрасен ни был мир снов.
  Тэхен боится шевельнуться. Ему кажется, будто разум обманул его тело, заставил думать, что он крепок и здоров как прежде, а на деле одно-единственное движение принесёт мучительную боль. Вот и лежит Тэхен, кажется, лишний раз не дыша даже. Он лишь пытается краем глаза оценить обстановку вокруг, понять, где находится. Омеге удаётся признать новое место, но вот понять, какое именно, это уже не под силу.  Кто, как и когда перенёс его в дом? Что в итоге произошло? Древо вылечило их с Чонгуком или же ничего не помогло? А что с самим альфой? Где же он?! Однако только мысль о вожаке вызывает у Тэхена нарастающее беспокойство, отчего он непроизвольнo дёргается и подскакивает на постели. Омега вскрикивает, но больше от испуга, чем от боли. Вместе с ним рядом подскакивает и Чимин.  Заспанный и помятый, оборотень ошалело оглядывается по сторонам, причмокивая пухлыми губами и моргая отёкшими после сна глазами. Светлая чёлка Чимина нелепо примялась и теперь смешно стояла торчком, открывая вид на гладкий, совсем не загоревший лоб.  — Тэхен? — взволнованно спрашивает омега, протирая руками глаза. — Что случилось? Болит где-то? Пить хочешь?  — Оу... Нет, я просто... просто проснулся, — неловко ведёт плечами Тэхен.  — Вот, значит, как. Это хорошо! Очень хорошо, что ты проснулся! Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит?  Тэхен осторожно себя осматривает, двигается руками и ногами, оголяет кожу, чтобы осмотреть места ожогов, трогает свой затылок, но тело везде просто в идеальном состоянии! Кожа мягкая и гладкая на ощупь, без единого шрама и рубца! Тэхену только живот неприятно крутит и спину слегка ломит, о чем он и говорит Чимину.  — Ну, это ещё ничего! — радостно отмахивается он. — Главное, что сам цел и ходить можешь, а остальное так, ерунда. То, что вчера произошло — самое настоящее чудо! — восхищенно говорит оборотень, — за последний десяток лет древо ещё ни разу не проявляло свою силу, но за эти несколько дней случилось столько всего!  Чимин с детским восторгом, как будто даже светясь от радости, рассказывал, как Тэхен с Чонгуком словно полностью приросли к земле. Древо оплело их своими лианами в широкие гамаки и прижало к своим корням, а затем они разом уснули и даже дышать почти перестали! Чимин не знает, что происходило дальше, но подходить поближе и в особенности трогать древо старейшина строго-настрого запретил. А так оборотень уверен, что, прикоснувшись, он бы точно почувствовал магию. Правда, что такое магия и какая она наощупь Пак не знает, но абсолютно уверен, что сразу бы все понял, дотронувшись один раз. Он пытается выяснить и у Тэхена, что именно тот чувствовал, но Ким лишь разводит руками: вокруг было лишь одно тепло и приятное покалывание.  — В любом случае ты сегодня отдыхай, — важно кивает Чимин, — Хосок не знает точно, сколько твое тело будет восстанавливаться. Ну, а пока я буду за тобой присматривать! Мы с Юнги принесли тебя в наш дом. Юнги пока поживёт у родителей, а ты со мной, здорово, правда? — улыбается оборотень. — Тебе что-нибудь нужно? Покушать, попить? В туалет сходить? Давай я помогу!  Тэхен вежливо отказывается, на всякий случай выставляя вперёд руки в защитном жесте. Повадки Чимина он уже знает: решит сейчас за Тэхена, что тот в туалет хочет, и полезет штаны с колен стягивать. Хотя, стянуть их все-таки стоило бы. Омега с удивлением отмечает, что половина его тела, рядом с которой лежал Чимин, полностью мокрая от пота. Оборотень на это только смущённо улыбается.  — У нас просто температура тела выше, чем у людей. А ты такой мягкий, что тебя невозможно не обнимать! Ну серьезно, Тэхен, почему ты такой мягонький? У тебя что, вообще мышц нет?  Омега на это лишь отшучивается, хотя краем руки незаметно прощупывает свой небольшой выпирающий животик. На фоне точеных мышц оборотней у него все же возникает лёгкая зависть.  Тэхен и Чимин смеются и улыбаются, но вскоре искренний смех превращается в неловкое нечто и они тухло замолкают. Тэхен нервно улыбается, усаживается на постели, подогнув колени, и складывает руки в замок. Он пытается оглядеться, ухватиться за какую-то мелочь из окружающей его обстановки, но домик Чимина и Юнги выглядит простым и небогатым. Он построен по такому же принципу, как и все дома оборотней: насыпной фундамент из глины, поднятый пол, чтобы сохранять тепло и продолговатое пространство между входом и основным жилым пространством для той же самой нужды. Жизнь оборотней в основном проходит на улице что летом, что зимой, поэтому дома им служат только для ночевки в основном.  В доме Чимина Тэхен обнаруживает большой футон для двоих, маленький стол с двумя стульями в углу и по мелочи домашней утвари на полках. Рядом со столом устроена печь. Больше никаких убранств в доме не было, деревянный пол сливался с точно такими же стенами и потолком.  — Тэхен... — вяло зовёт омегу Чимин, и тот вздрагивает. — Скажи, я теперь неприятен тебе?  — Что?! — подскакивает от неожиданности Тэхен. — Почему? Нет, с чего вообще вдруг?! Чимин, ты самый милый человек на земле, как ты можешь быть хоть кому-то неприятен?!  Оборотень вздыхает себе под нос, опускает взгляд вниз и смотрит на свои руки, мирно покоящиеся на полу.  — Я вчера очень сильно тебя разозлил ведь, — вспоминает Чимин, бормочет очень тихо, — Мы все тебя разозлили вчера. Ты сказал, что я монстр... Может, это действительно так? Может, мы и правда все монстры? Я не человек, но в то же время и не животное. Я не знаю, кто я. Я теперь неприятен сам себе.  — Чимин, нет, не надо. Я не хотел всего этого говорить и не хотел тебя обижать! — подрывается Тэхен и тянет руку к оборотню, но тот ее одёргивает и притягивает к груди, — ты не совершил ничего плохого, чтобы называть себя монстром, — грустно продолжает Тэхен, впервые видя Чимина таким зашуганным. — Вам, оборотням, и не нужно сравнивать себя с людьми, вы нечто более прекрасное и совершенное. Я не имел права говорить подобное...  У Тэхена в горле стоит ком, а грудную клетку сдавливает и душит неприятное чувство — не только стыд, но и вина. Его мысли лихорадочны и хаотичны, постоянно возвращаются к вчерашнему утру, когда Тэхен, пользуясь своей яростью и гневом, грубо кричал на Чимина. Тогда он не видел, каким обескураженным и напуганным был Пак. Тогда Тэхен не обращал внимания на то, как отчаянно к нему тянулся Чимин, называл своим лучшим другом и семьей. Чимин сказал, что если бы знал и мог, он бы тоже отправился тем вечером в лес, чтобы найти и успокоить его. А Тэхен потоптался ногами по его чувствам, даже не вспоминая, что Чимин был самым первым, кто захотел сблизиться с ним.  Ненависть к самому себе заставляет омегу задыхаться. Когда ты зол на кого-то другого, ты можешь выпустить это, накричать, ударить, сделать ещё что-то. Но если ты ненавидишь самого себя, то от этого не избавиться. Эта ненависть витает вокруг тебя, сидит внутри твоего тела, растёт там и вырвать ее с корнем почти невозможно. Она прорастет вновь.
  Тэхен опускается на колени, вытягивает руки вперёд и утыкается лбом в пол. Он сидит в глубоком поклоне перед Чимином, пока оборотень хлопает ошарашенно глазами и ничего не понимает.  — Чимин. Я не должен был повышать на тебя голос, не должен был грубить и обзывать. Ты и твоя семья, вся деревня была добра ко мне, приютила, а я в итоге сбежал от вас, вернулся в человеческую деревню и попытался рассказать о ваших планах. Это сродни настоящему предательству. Вы кормили меня и оберегали, а я вместо благодарности плюнул вам в душу своим поступком. Единственный, кто может сейчас быть неприятен, — так это я.  Тэхен беззвучно плачет, проливая свои слёзы на деревянный пол. Лишь плечи одни его выдают: как обычно чуть подрагивают. Чимин глядит на омегу с удивлением и немым шоком на лице. Подобрав под себя ноги, он словно вначале даже пытается отодвинуться от Тэхена, боясь, что тот лишился рассудка. Но после лицо оборотня трогает мягкая улыбка.  — Знаешь, Тэхен, — задумчиво начинает Чимин, — наша стая далеко не всегда была такой доброй и сплочённой. Ещё пару лет назад у нас были очень тяжёлые времена. Помню, когда у моего отца случился конфликт с бывшим вожаком, никто не встал на нашу защиту. Мой отец был сильным волком, всегда защищал стаю и вёл за собой остальных. Но когда он выступил против тирана, никто ему не помог. Никто не встал на защиту моего папы, когда отец проиграл. Все боялись и просто опускали морды, чтобы не видеть, как кровь моих родителей проливают прямо на нашей поляне.  Чимин судорожно выдыхает и украдкой утирает выступившие на глазах слёзы. Его голос дрожит, но он все равно пытается продолжить, пересиливает себя.  — Когда я остался без папы, меня все сторонились и отводили в сторону глаза, потому что чувствовали себя неуютно и стыдно. Но Чонгук, позже ставший вожаком, никого из них не наказал, не осудил, не изгнал. Мы, понимаешь, Тэхен, мы все совершаем ошибки, — всхлипывает Чимин, — и быть правильным и сильным очень сложно. Это не так трудно, если на твоей стороне стая, но почти невозможно, если ты один. Только Чонгук в то время смог быть сильным и не струсил, но он не винил других за слабость. И я, я тоже не виню их. Каждый в стае имеет право ненавидеть друг друга за какие-то ошибки, но мы этого не делаем. Мы пытаемся это отпустить. Ошибка уже совершена, назад ничего не вернуть, но можно получить из этого опыт и научить правильным вещам будущее поколение. Тогда, возможно, когда-нибудь никто не будет совершать ошибок. Никто не будет страдать, никто не будет зря умирать, и все... все будет хорошо.  Тэхен неверяще поднимает голову, видит растроганного Чимина и уже по наитию ползёт к нему, тянет руки, чтобы обнять. Чимин с радостью обнимает Тэхена, со всей силой вжимает в себя его мягкое тело и обхватывает пальцами голову.  — Ты совершил ошибку, Тэхен, потому что ты был один в тот момент. Никто не мог подсказать тебе или направить тебя на правильный путь. Но я не могу винить тебя за это, потому что ещё неизвестно, что бы в такой ситуации сделал я сам. И другие тоже не имеют на это права. Сейчас главное то, что ты раскаиваешься, ведь так?  — Да, — скулит Тэхен, — да, да, я раскаиваюсь! Пожалуйста, дайте мне ещё один шанс!  Обе омеги плачут в голос, почти кричат и только сильнее льнут друг к другу, обнимают и прижимают горячие тела. Тэхен дышит молочным запахом Чимина, вспоминая своего папу и отчего-то чувствуя полную расслабленность. Всего лишь один диалог сбросил с него тяжеленный груз, непосильную ношу. Всего лишь один человек заставил Тэхена вновь вспомнить то чувство семейного счастья и ощущения, что рядом кто-то есть, кто-то понимающий тебя.  Чимин урчит и нежно потирается щекой о щеку Тэхена, вызывая у человека недоумение.  — Члены стаи всегда обмениваются своими запахами. Ты теперь тоже член стаи, — починяет Чимин.  — Что? Но когда?  — Сейчас. Я так решил прямо сейчас. И мне все равно на всяких Чонгуков и их решения. Чонгук вообще дурак. Это из-за него и его придурковатого поведения вся эта каша заварилась, — цыкает недовольно Чимин. — Нет бы сразу, подошёл, сказал «я хочу тебя, Тэхен, готовься носить мою метку на шее» и утащил в свою берлогу.  — Чимин! — пищит Тэхен, краснея до ушей. — Прекрати говорить такое!  Оборотень озорно смеётся, вытирая со щёк остатки слез, притягивает к себе Тэхена за талию, усаживает себе на колени и тянется носом к шее. Обнюхав его, Чимин хмурится и начинает тереться о щеку омеги активнее, явно недовольный количеством феромона, который он оставил.  — Я не знал, что существует так много разных видов обмена запахами, — неловко вставляет Тэхен в перерывах между движениями Чимина.  — Ох, их очень и очень много! Можно просто находиться рядом, обниматься, тереться вот так щеками — это все дружеские обмены запахами. Можно тереться шеями и вылизывать запаховые железы друг друга, так делают влюблённые, — Тэхен на этих словах вспыхивает, вспоминая, конечно же, Чонгука, — но есть ещё один метод. Он самый-самый действенный, и запах остаётся на теле до нескольких дней.  — И какой же?  — Ох, ну... Это очень личное, так делают оборотни в порыве страсти. Пока ты сам не поймёшь и не захочешь, тебе может показаться это слишком... грязным.  Тэхен недоуменно хлопает глазами, на что Чимин пошло хихикает, как и всегда, когда говорит о взрослых вещах, и обещает, что они поговорят, после того, как Тэхен это попробует. Ким, честно говоря, в итоге ничего и не понимает: как он может это попробовать, если понятия не имеет, о чем идёт речь?! И что это значит вообще, в смысле может показаться слишком грязным? Такие фразы наоборот только раззадоривают и будят внутри любопытство, хотя и опаску легкую тоже вызывают. Ну, не мочатся ведь оборотни друг на друга в конце концов?  Пока омеги нежатся в объятьях друг друга, больше нисколько друг друга не стесняясь, возле дома слышится какой-то шум. Входная дверь легонько хлопает, и в комнату заходит Юнги. Альфа даже рот раскрывает, видя двух омег, тискающих друг друга. Сконфуженно моргнув, Юнги кашляет, привлекая тем самым к себе внимание:  — Вижу, Тэхен чувствует себя просто прекрасно. Это у тебя такая терапия специальная, да, Чимин?  — Верно, — важно кивает оборотень, продолжая удерживать Тэхена в своих руках.  — Я так могу и ревновать начать.  — Правильно, — хитро щурится Чимин, — ревнуй.  И омега сладко целует щеку Тэхена под его визг и ошалелый взгляд Юнги.  Когда все присутствующие успокоились, уселись по разным углам (а Юнги проследил, чтобы так и было, даже сам сел между двумя омегами), то можно было приступать и к более серьёзным вещам.  — Это действительно чудо, что с тобой все в порядке. Мы все волновались и боялись, что твоё тело будет не в состоянии восстановиться так быстро даже с помощью целебной силы природы. Но, к счастью, беды обошли нас стороной. Надо обязательно сообщить Чонгуку о том, что ты здоров, он тоже беспокоился, — расслабленно изрекает Юнги.
  — А сам, сам Чонгук как? — не удерживает себя на месте и встревает в монолог Тэхен.  — Чонгук чувствует себя более, чем прекрасно. Он восстановился уже через два часа после ритуала. Живучий, однако, зверёныш. Он ближе к рассвету заходил тебя проведать, а сейчас занимается делами деревни и готовится к Ночи Судьбы.  Тэхен невольно жмурится и сжимает ладони от приятного покалывания в них. Чонгук приходил, Чонгук волновался о Тэхене.  — Так! — громко провозглашает Чимин, хлопая ладонями о пол. — Раз уж мы заговорили об этом, то расставим все точки над «и»! Тэхен, что у вас с Чонгуком будет дальше? Это очевидно, что ты по уши в него влюблён, а Чонгук дорожит тобой больше жизни. Вы двое вчера так друг за друга цеплялись, что просто не разлепить было! И что теперь будет дальше? Какого черта вы не обнимаетесь и целуетесь, радуясь, что все закончилось хорошо? Почему Чонгук все ещё готовится к Ночи Судьбы? Какого черта он вообще в ней участвует!  Юнги пытается жестами успокоить разбушевавшегося Чимина, а Тэхен лишь задумчиво, с каплей грусти во взгляде, улыбается. Какой же ещё юный и глупый, по-детски глупый Чимин. У него в голове все так легко и просто. Но жизнь ведь всегда полна глупых «но», которые мешают тебе на пути. Они похожие на маленькие камешки под ногами, из-за которых ты вечно спотыкаешься и спотыкаешься, пока не падаешь окончательно или не останавливаешься. Можно, конечно, сказать: "Эй, не спотыкайся, не иди по прямой, петляй, виляй, обходи эти камни». Вот только настоящая жизнь — это не дорога, а все вышесказанное — чертова метафора. С жизнью так не работает.  Тэхен нисколько не злится на Чонгука за то, что тот не пришёл к нему и не объявил на весь белый свет об их крепкой любви. Тэхен не ревнует и не дуется, когда слышит, что Чонгук готовится к Ночи Судьбы, готовится выбрать себе омегу, пару на всю оставшуюся жизнь. Он просто принимает это, окончательно с этим соглашается.  Тэхен любил мечтать и изредка воображал себя героем чудесной сказки. Что же, так и вышло, ведь в сказках простой омеге всегда очень сложно заполучить себе прекрасного принца.  Чимин сказал правильную вещь (а до этого ее упоминал и Намджун): стая зависит от вожака. Плохой вожак — стая жила в раздоре и была слаба. Хороший вожак — стая сплоченная и сильная. Понятие «хороший» складывается из множества мельчайших деталей, которые простые люди могут иногда даже забывать и упускать. Чонгук был действительно хорошим вожаком, и он проделал немалый путь для того, чтобы стать таковым. Теперь Тэхен это понимает и видит. Совершив ошибку, он неосознанно надеется, что его простят, что оплошность исправят, что найдется кто-то, кто поможет ему и вернёт все как было. Чонгуку нельзя было надеяться на подобное: в его мире не существовало подобного спасителя. Чонгук и был этим самым спасителем для всех остальных. И, когда надвигалась беда, Чонгук не чувствовал себя слабым и бессильным, как это делал Тэхен. Он просто вставал и шёл навстречу беде, боролся с ней до последнего. Чонгук так же боролся и вчера, когда дрался один против всей деревни, когда тащил Тэхена, спасал ото всех, неся в себе две стрелы.  Тэхен не хочет, чтобы одна крошечная оплошность в его лице поломала судьбу вожака.  — Чонгук в первую очередь вожак, — говорит он Чимину, стараясь удержать улыбку на лице, — он знает, что лучше и правильнее для стаи. Он альфа, поэтому пускай делает свой выбор сам, а вы не давите на него и не пытайтесь принуждать. Сам же я вчера осознал, что для меня главное только одно: чтобы он был жив. Раньше я думал слишком эгоистично, считал, что не смогу его видеть с другим и лучше умереть, чем знать, что Чонгук полюбит омегу из стаи. Но, побывав на волоске от смерти, я теперь понимаю, что все это полная ерунда. Поэтому пока я буду видеть Чонгука живым и здоровым, я буду счастлив. Для меня этого достаточно.  — Чонгук в первую очередь оборотень, а не вожак! — протестует Чимин. — Он свободная личность, которая имеет право любить! К черту эти глупые законы, если они делают людей несчастными! Мы придумывали их для того, чтобы сделать друг друга счастливыми, а не для того, чтобы страдать.  — Чимин, вообще-то это не мы придумали все это, — резонно замечает Юнги, — выбор пары через Ночь Судьбы — это неотъемлемая часть нашей жизни. Такими нас сделала природа.  — Если природа сотворила все это, чтобы мы, ее дети, были счастливыми, так какого черта ее законы разделяют два влюблённых сердца?!  Юнги на это ничего не отвечает. Он просто не знает, что на это ответить. В итоге Тэхен фальшиво улыбается и старается перевести тему.  Позже Юнги встаёт, собирается вернуться к своим делам. Тэхен с Чимином тоже решают выйти на свежий воздух, но когда Тэхен встаёт на ноги, то снова охает и хватается за живот. Он болезненно тянет, но боль не острая, а нудная, постепенно нарастающая. Чимин сетует насчёт завтрака и решает, что сейчас нужно хорошенько откормить Тэхена, чтобы все его животы враз прошли. Сам Тэхен от этой идеи не отказывается.  Чимин усаживает Тэхена на крыльцо, а сам уходит, чтобы раздобыть чего-нибудь пожевать. Скорее всего он пойдёт клянчить обед у папы Юнги, он всегда так делает, если в доме есть нечего или готовить лень. Тэхен тем временем сидит, облокотившись о стену дома, и улыбается, чуть придерживая ноющий живот руками. Омега невольно улыбается, когда замечает, в какой он позе сидит, и сразу же вспоминает беременных с их огромными животами. Тэхен пытается надуть живот чуть сильнее и представить себя таковым, хихикает, а потом смущённо сутулится: он несколько дней назад впервые поцеловался, а теперь уже представляет себя будущим родителем.  Тэхен, по правде говоря, к детям абсолютно точно не готов. Он сам ещё ребёнок, как любил часто говорить его папа, так какие дети ему тогда? Оборотни, как понял Тэхен, заводят детей в первый же год после образования пары, то есть, обычно омеги несут в восемнадцать или около того лет. Конечно, существуют такие исключения, как Чимин, но он является особой редкостью. Тэхен в свои двадцать три, получается, тоже. Интересно, а Чонгук уже хочет детей? Он заведёт их сразу же, как выберет своего омегу?  Мысли постепенно идут в грустное русло, и Тэхен пытается их отогнать. Он концентрируется на окружающей его обстановке, вот только деревня полупуста. Молодые омеги наверняка уже потекли и разбежались по домам, чтобы не высовываться перед альфами. Взрослые же им помогают, оберегают и готовят к ночи. А альф пинками повыгоняли из деревни, либо по домам тоже заперли, чтоб не околачивались рядом лишний раз. Это было правильно: уже сейчас в деревне витал сладковатый аромат омежьего феромона. Он не был ярко выраженным и нельзя было определить, чем конкретно пахнет. Пахло омегами, множеством течных омег.  — Тэхен? — взволнованно зовут его сзади.  Ким оборачивается и видит Намджуна. Альфа остановился посредине дороги и вперился взглядом в Тэхена, раскрыв рот. Видимо, Намджун не ожидал, что может кого-то встретить на своём пути, Тэхена тем более.
  Омега нервно подскакивает, поправляет свою одежду и становится по струнке смирно, молча ждёт, пока Намджун подходит чуть ближе.  — Ты точно хорошо себя чувствуешь? — беспокоится оборотень. — Уверен, что можешь уже вставать?  — Я ведь не фарфоровый и не сахарный, чтобы меня так оберегать. Не делайте из меня немощного, — вежливо улыбается Тэхен.  — Да, ты прав, Тэхен, извини. Все дело в том, что я видел твои раны вчера и я волновался. Очень сильно волновался, — добавляет альфа чуть тише.  Тэхен вспоминает, что действительно видел Намджуна в самом конце. Силуэт белого волка был последним его видением перед тем, как Тэхен потерял связь с миром. Омега заново видит перед собой строгий и хмурый взгляд волка и невольно опускает глаза в землю, не может смотреть на Намджуна в ответ.  — Я не злюсь на тебя, — читает его как открытую книгу альфа, — и ни в чем не виню. Поэтому не избегай и не закрывайся от меня, Тэхен. Я рассуждал обо всем этом всю ночь, и меня внезапно осенило.  — Осенило?  — Да, именно. Моя семья — это стая Северных, а не все существующие оборотни. И если бы я услышал или увидел какие-либо поползновения Чонгука в сторону моей стаи, я бы без раздумья кинулся рвать ему глотку. И только бы потом я уже разговаривал или думал о последствиях. Собственно, поэтому мы с ним так часто и дерёмся.  — Что? — удивляется Тэхен. — Ты и сразу драться? Но ведь все можно и нужно начинать с диалога, разве это не так?  — Так и есть, — соглашается Намджун, — и я сам всегда говорю, что начинать нужно с разговора, а не с кулаков. Но когда твоя стая в опасности, тебе уже далеко не до разговоров. У тебя сработала примерно та же установка.  Тэхен неуверенно кивает, а сам только думает, что люди не были его стаей. Вернее, в глубине души он им симпатизировал как себе подобным и более слабым, но на деле же оказалось, что все было зря. Не всегда нужно защищать слабых.  — Послушай, Тэхен, — окликает его снова альфа, — не забивай себе голову и не накручивай себя лишний раз. Что было, то прошло, и из-за твоего самобичевания на пустом месте ничего не изменится. Я... Черт да я вообще не планировал так начинать диалог, — Намджун раздраженно шипит и чешет затылок, — я просто хотел тебе сказать, что ты очень смелый. Я видел тебя тогда, лежащего на земле и прижимающего к себе полумёртвого Гука, и подумал, что ты бесстрашный. Ты очень сильный, Тэхен. Я хотел сказать тебе это сразу, думал прийти и проведать тебя, но Чимин не пустил. Он сказал, что тебя нельзя навещать.  Тэхен усмехается про себя, нельзя навещать, как же. Чонгука он почему-то пустил, а Намджуну так сразу и запретил. Тэхен, честно говоря, догадывался, что это связано со сближением с альфой и желанием уйти в его стаю, вот только Пак никогда в этом не признается.  — Сегодня Ночь Судьбы, — зачем-то напоминает Намджун, — я просто хотел уточнить, что ещё не отменяю своего предложения. И если бы ты хотел пойти со мной, неважно, навсегда или просто погостить на пару недель, то я бы взял тебя с... Я имел в виду, что ни в коем случае не заставляю и не принуждаю, но был бы очень рад... Я не заставляю тебя быть со мной, а рассматривать это как путешествие или... Черт, прости, я никак не могу выразить свои мысли, а ты сейчас так сладко пахнешь.  Намджун выглядит крайне смущённым и каким-то разбитым. Он дышит через раз, немного вспотел, а взгляд его бегает вверх-вниз, цепляясь то за глаза, то за ноги Тэхена. Намджун, всегда уверенный, хладнокровный и рассудительный Намджун, был словно в лихорадке.  — Оу, эм, это, наверное, на мне запах Чимина остался, — сконфуженно бормочет Тэхен и пытается растереть свою шею, чтобы разогнать запах.  — Нет. Это твой запах, — чеканит Намджун. — Тэхен, извини, но можно я обниму тебя?  Омега рассеянно кивает, делая это больше на автомате, и вожак обхватывает его своими длинными руками, прижимает к груди и утыкается носом в тэхеново плечо. Тэхен стоит словно каменная статуя и даже не дышит, пока Намджун жадно вдыхает запах его тела.  — Подумай над моим предложением, Тэхен, — шепчет он сквозь плотно сжатые зубы, — у тебя есть ещё одна ночь. Я приму любой твой ответ, но, пожалуйста, хорошенько подумай.  Намджун резко отшатывается от Тэхена в сторону и, не прощаясь, идёт восвояси. А омега обхватывает руками свои плечи, чувствуя себя прямо сейчас до жути беззащитным перед альфами. 
***
  — Чонгук.  Старейшина стоит, опираясь спиной о стену дома, сложив руки на груди. Он явно все это время стоял здесь, чтобы выловить Чонгука. Чон, собственно, и не пытался особо прятаться, поэтому удивлён такой встрече не был. Он покорно останавливается перед стариком и ожидает заведомо понятных слов.  — Ты ведь и сам все прекрасно знаешь, да? — легко догадывается старейшина.  Чонгук кивает.  — Твои игры с человеком должны закончиться, Чонгук. Что бы вас двоих ни связывало, это не имеет значения, если мы говорим о стае.  Чонгук вновь кивает, не издавая ни звука.  — Я могу надеяться на твоё благоразумие, ведь так, Чонгук? — на всякий случай уточняет старейшина. — В этом году потекло много красивых и молодых омег, выбери себе достойного. Этот омега должен понести от тебя и родить крепких и сильных щенков, наследие твоей стаи.  Старейшина вздыхает, идёт к Чонгуку и по-дружески хлопает его по плечу, словно брата родного.  — Чонгук, ты сам взвалил на себя эту тяжелую ношу. Ты кровью и потом заработал счастье и спокойную жизнь для всей своей стаи. Не позволяй разрушиться всему твоему труду из-за юношеского максимализма. Я не заставляю тебя избавляться от этого человека, но поверь мне на слово, Чонгук, ты забудешь его быстрее, если он будет далеко.  Старейшина уходит, Чонгук дожидается, пока он полностью скроется меж домов оборотней, и разворачивается на пятках, тоже желая как можно скорее покинуть это место. Разочарованный вздох заставляет его остановиться.  — И ты действительно просто согласишься со всем этим? — разочарованно бросает Юнги. — Чонгук, да раскрой же ты глаза наконец! Ты любишь Тэхена, он любит тебя в ответ, и все вокруг это видят! Разве кто-то хоть раз высказался против этого! Мы же все не слепые, Чонгук! Так что возьми себя в руки и поступи как настоящий альфа, а не тряпка! Или ты хочешь всю эту заботу на Тэхена скинуть? На стеснительного омегу, который боится этого старикашку больше, чем огня?  Чонгук меряет Юнги хмурым, отчасти даже сердитым взглядом и больше не ждёт, пока альфа закончит свою брань, продолжает идти куда шёл.  — То есть, ты правда согласен отдать Тэхена другому альфе? Тебя это устроит? Намджуна это точно устроит, — саркастически хмыкает Юнги.  Чонгук моментально оборачивается на Юнги и так и застывает с перенесенным на одну ногу весом. Мин на это только кивает в бок, мол, сам погляди.  У порога дома Юнги стоит Тэхен. Он стоит непозволительно близко к Намджуну, и альфа смущённо улыбается, что-то ему говоря. Чонгук порывается сделать шаг, чтобы выяснить, о чем они толкуют, но вовремя себя останавливает, смотрит издалека. Если он подойдёт ближе, Намджун тоже его заметит. Вожак Северных нависает над Тэхеном, сгребает его в свои широкие объятья и прижимает к себе, пряча от всего окружающего мира, как здоровенная гора. Чонгук глядит на это, почти не дыша.